Цивилизация
В понедельник в Высоком суде Лондона на процессе по иску Бориса Березовского к Роману Абрамовичу продолжается допрос эксперта Роберта Сервиса, который является автором исследований о России и мог бы, по мнению адвокатов Березовского, разъяснить суду особенности проведения залоговых аукционов в России в конце 1990-х годов.
Абрамович выступает ответчиком по иску Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в «Сибнефти», по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.
Абрамович это опровергает, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты лишь за стандартную для России 1990-х «крышу» и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.
Вопросы Сервису задает адвокат Березовского Ричард Гелис.
Гелис: «Согласны ли вы, что в 1995 году Потанин был человеком с политическими связями?»
Сервис: «Это спорный вопрос. Что такое человек с политическими связями? Я лично не знаю, что такое человек с большими политическими связями».
Гелис: «Правильно ли, что в 80-е годы Потанин работал в правительстве?»
Сервис: «Да, это так».
Гелис: «Правда ли, что к 1995 году у него были тесные связи с администрацией президента Ельцина?»
Сервис: «Да, это так».
Гелис: «И он также имел тесные связи с Чубайсом?»
Сервис: «Думаю, что так. Но мне не хотелось бы предполагать, что такие люди, как Потанин, имели влияние в определении (результатов) залоговых аукционов».
Гелис: «Но согласитесь ли вы, что именно Потанин оказал влияние на Чубайса, чтобы проводить залоговые аукционы?»
Сервис: «Да, Потанин был одним из инструментов. Но кто дергал за веревочки — это уже другой, более фундаментальный вопрос. У меня такая точка зрения: Потанин стал участовавовать в политической жизни где-то с 1995 года».
Гелис: «В вашей книге «Россия: эксперимент над народом» вы пишите, что «Чубайс втайне собрал олигархов, которые включали Абрамовича, Потанина, Ходорковского, Фридмана и других...». Согласитесь ли вы, что вы говорите о том, что в обмен на влияние, которое эти богатые люди оказывали на предвыборную кампанию, они получали акции в залоговых аукционах?»
Сервис: «Да, вы правильно меня поняли».
Гелис: «Правильно ли, что к 1995 году Ходорковский занимал позицию в правительстве?»
Сервис: «Да, Ходорковский был не только промышленником, но и политиком, но нельзя сказать, что он управлял политикой».
Гелис: «Тем не менее он мог оказывать влияние на политику?»
Сервис: «Это верно».
Гелис: «Правильно ли, что Вагит Алекперов в 80-х годах работал на сибирских нефтяных месторождениях, которые позднее стали частью «ЛУКойла»?»
Сервис: «Да, это так. И позднее он стал гендиректором «Нефтегаза».
Гелис: «И он был так называемым «красным директором»? Это достаточно большая должность, да?»
Сервис: «Да, это так».
Гелис: «Абрамович заявил, что «красный директор» оказывал большое влияние на регион, в котором он работал».
Сервис: «Ну, я здесь не для того, чтобы соглашаться или не соглашаться с Абрамовичем»...
Гелис: «Вы согласны, что Алекперов имел политическую должность в определенные моменты?»
Сервис: «Я согласен».
Гелис: «Согласны ли вы, что политическое положение Алекперова помогало ему в создании и получении контроля над «ЛУКойлом»?»
Сервис: «Именно так».
Гелис: «Правильно ли, что Владимир Богданов стал директором «Сургутнефтегаза» в 1984 году?»
Сервис: «Насколько мне известно, да».
Гелис: «Можно ли Богданова описать в качестве «красного директора»?
Сервис: «Этот термин появился в 1930-х годах. И он описывал людей, которые были политически надежными в отношении администрации Сталина. К середине 90-х это был кто-то, у кого была работа, должность. Можно назвать Богданова «красным директором», если обратить внимание на его карьеру до 1992 года».
Гелис: «Согласны ли вы, что он был человеком с большой властью?»
Сервис: «Уверен, что в своем регионе он имел столько же власти, сколько кто-либо другой».
Гелис: «Правильно ли, что он имел контроль, чтобы исключить других заявителей из залогового аукциона?»
Сервис: «Да, я соглашусь с этим».
Гелис: «Если обобщить, вы согласны, что акции «ЛУКойла» и «Нефтегаза» были приобретены «красными директорами», которые имели влияние в компании и в регионе?»
Сервис: «Да, я согласен».
Гелис: «Давайте вернемся к вопросу о политическом влиянии. Вас просили рассмотреть его с точки зрения двух аспектов: в отношении влияния Абрамовича и Березовского в 90-х годах и в отношении влияния Абрамовича в 2000-х годах. И вы, как я вижу, не согласились в обоих аспектах с (экспертом по России) Фортескью?»
Сервис: «Да, это так».
Гелис: «Я хочу вас спросить, какое влияние Абрамович имел в 90-х годах и позже. Мог бы разумный человек заключить из публикаций СМИ, что Абрамович имел благоприятную позицию в Кремле и близость к Путину?»
Сервис: «Совершенно ясно, что Абрамович был успешным бизнесменом в 90-х годах, что он не был в опале со стороны президента,что он работал на Чукотке... Но было ли особое благоволение со стороны Путина, этого мы не можем определенно сказать. И, на мой взгляд, разумный человек не стал бы доверять всему, что пишут в СМИ».
Гелис: «Давайте поговорим по поводу нападок государства на частный бизнес. Вы согласны, что конфискация компаний часто проводилась по сговору с бизнесменами, включая олигархов?»
Сервис: «То есть вы спрашиваете, имело ли место такое поведение в 2001–2004 годах? Да, имело место».
Гелис: «Но вы возражаете против слова «часто»?
Сервис: «Я не знаю, насколько часто это происходило. Я бы лучше сказал, иногда».
Гелис: «Теперь поговорим об устных договорах и использовании коммерческих договоренностей без письменного оформления. Стороны в России часто заключали устные договора в отношении совместной собственности? Фортескью с этим согласен, а вы нет».
Сервис: «Потому что это абсолютно противоречит здравому смыслу, что совершенно ничего не было записано и задокументировано. Как будто они просто встречались, верили друг другу на слово и обладали феноменальной памятью».
Гелис: «Вы не спорите, что у российских бизнесменов была сильная мотивация скрывать бенефициарных владельцев?»
Сервис: «Да, в целом я согласен».
Гелис: «Согласны ли вы, что люди часто пытались делать бизнес с группами людей, с которыми были знакомы и которым доверяли?»
Сервис: «Абсолютно согласен. Это связано с высокой степенью риска. Не уверен, что они доверяли друг другу, но действительно предпочитали иметь дела со знакомыми людьми».
Гелис: «Вы также согласились, что судебная система в то время была неэффективной».
Сервис: «Вряд ли кто-то с этим может поспорить».
Гелис: «Вы согласны, что в России 90-х бизнесмены предпринимали шаги, чтобы скрыть свое владение активами?»
Сервис: «Да, это так: на это были причины».
Гелис: «И именно поэтому, чтобы скрыть свое владение активами, бизнесмены заключали устные договоренности?»
Сервис: «Я не согласен с этим утверждением, потому что у нас нет существенных доказательств. Можно, конечно, поверить в то, что были устные договоренности, но невозможно поверить, что люди, которые вкладывали сумасшедшие средства, полагались на взаимодоверие и свою память. Крупные российские бизнесмены не перестали быть русскими, когда разбогатели. Их культурные рамки и уровень доверия для них не изменились».
Гелис предлагает рассмотреть статью о разорванном партнерстве между Владимиром Потаниным и Михаилом Прохоровым. Прохоров жаловался, что его активы были переведены третьей стороне, так как не было письменной договоренности.
Сервис: «Ведомости» не самая авторитетная газета: она страдает всеми слабыми сторонами. Имеется вероятность того, что журналисты просто выслушали, что им сказали, не проверили и отобразили, поверив на слово».
У Гелиса больше нет вопросов к Сервису. Судья Глостер вызывает профессора Брюса Бина — эксперта по российской истории. В настоящее время Бин — профессор Американской школы юриспруденции. Допрос продолжает адвокат Березовского Гелис.
Гелис: «Давайте поговорим о высокой степени риска, которому подвергались деловые начинания в 90-е годы. Вы говорите (в одном из своих исследований) о старомодной системе налогообложения (в России), правительстве, которое не помогало бизнесу и ставило препятствия... То есть была деловая среда, исполненная рисков?»
Бин: «Да, это так».
Гелис: «И вы говорите, что бизнесмены скрывали свои активы и договоренности из-за высокой степени риска. (Зачитывает из исследования Бина.) «Все понимали, что правительственные чиновники и учреждения могли действовать недобросовестно». Вы согласны, что имелись большие стимулы, чтобы скрывать бенефициарное владение?»
Бин: «Да, стимулы были, многие это сделали, и это правильно».
Гелис: «Вы пишете: «Ранее договоренности были не только устными. Наверное, были и официальные устные договоренности, и записанные договоренности. Но в 90-е годы неопределенность деловой среды привела к переходу в офшор»...
Бин: «Да, бизнесмены знали, что логично и разумно постепенно переводить все в офшор, так как это было выгодно».
Гелис: «Согласны ли вы, что одно из последствий среды, в которой риски высоки, — это желание вести бизнес исключительно с такими людьми, которых знаешь?»
Бин: «Ну я считаю, что для бизнеса выбирают людей, которые помогут заработать денег».
Гелис: «Согласны ли вы, что нераскрытые устные договоренности о номинальном владельце могли быть использованы в качестве средства для сокрытия бенефициарного владения?»
Бин: «Это могло произойти, но за свою практику я такого не видел».
Гелис: «Я считаю, что, если бизнесмены доверяли друг другу и хотели скрыть бенефициарное владение, они могли бы прийти к устному соглашению. Вы согласны?»
Бин: «Думаю, что согласен. Ну, конечно, на начальном этапе неформальные устные договоренности имели место быть. Мы работали над очень крупными сделками между очень крупными клиентами, в первую очередь, с теми, кто мог позволить себе наши гонорары. И в моей практике никогда не было никаких устных договоренностей, все было задокументировано письменно. Я работал четыре года с Ходорковским, начиная с конца 1998 года».
Гелис: «Давайте рассмотрим ваших российских клиентов: «Менатеп», «Газпром», «Ренессанс-капитал», «Красный октябрь», Инкомбанк... Согласны ли вы, что мы можем исключить «Газпром», так как это была государственная компания и она не занималась бы сокрытием бенефициаров?»
Бин: «Вот в этом я не соглашусь. Практически во всех сделках по «Газпрому» пытались утаить владение»...
Затем Бин говорит, что «никто ближе Платона Лебедева не был к Ходорковскому. Одно из доказательств тому — они оба сидят в тюрьме. И никто из них не попытался выйти из тюрьмы за счет другого».
Гелис: «Вы ссылаетесь на интервью с Потаниным, где он говорит, что доли в компаниях держались на устных договоренностях. То есть это указывает на практику устных соглашений в большом бизнесе. Однако вы не соглашаетесь с этим, так как сделки, на которые ссылается Потанин, были сделаны до развала Советского Союза. Но мне кажется, что он здесь говорит о 90-х в целом».
Бин: «Компании («Микродин»), о которых идет речь, были созданы в 1987–1988 годах».
Судья Глостер объявила перерыв на час, после которого адвокаты Березовского, видимо, продолжат выяснять, имели ли место устные договоренности в большом бизнесе в России 90-х годов. Профессор Бин, как и предыдущий эксперт профессор Сервис, относится к подобной возможности скептически.
После перерыва адвокат Гелис предлагает вспомнить свидетельские показания, сделанные бывшим гендиректором «Русала» Александром Булыгиным, партнером Олега Дерипаски.
Гелис: «Он (Булыгин) свидетельствует, что встреча закончилась в 5 утра, партнеры пожали друг другу руки и решили позже встретиться в доме Абрамовича в Сареево. Абрамович вроде как считал, что устный договор был обязательным, а задокументирован он был позднее. Складывается впечатление, что даже в 2000 году россияне рассматривали устные договоренности как обязательные.
Бин: «Ну, это были два принципала — они пожали друг другу руки в знак заключения сделки. Это сделал бы кто угодно где угодно».
У Гелиса больше нет вопросов. У адвокатов Абрамовича вопросов тоже нет. Судья благодарит профессора Бина и объявляет об окончании дачи свидетельских показаний.
Следующий этап процесса — заключительные выступления адвокатов обеих сторон: Джонатана Сампшна и Лоуренса Рабиновича. Первой, 19 декабря, свои устные заключения представит сторона Абрамовича. В зале суда многие с облегчением вздохнули, адвокаты пожали друг другу руки и пожелали приятного рождественского шопинга.
Судья Глостер шутя попросила адвокатов немного прибраться на своих рабочих местах, потому что Её Величество, которая послезавтра посетит зал суда в связи с торжественным открытием нового здания коммерческого суда Роллз-билдинг, вряд ли захочет видеть весь этот беспорядок, накопившийся за два месяца заседаний.
