«Решения я всегда любил принимать в одиночку. И реализовывать быстро.
Принятое решение не терпит волокиты, разговоров, оттяжек. С каждым часом оно теряет силу, эффективность. Поэтому, как правило, я сразу включаю «приводной ремень», механизм реализации: в первую очередь, разумеется, глава моей администрации; за ним — помощники, аналитики, юристы, канцелярия; потом пресс-секретарь, тележурналисты, информационные агентства тоже включаются в работу. С каждой минутой об этом узнает все большее число людей, с каждой минутой от решения как бы расходятся волны.
Так было всегда…
Сегодня все не так, сегодня от начала и до конца я несу груз принятого решения в одиночку. Почти в одиночку.
Потому что об этом решении, кроме меня, знает только один человек.
Этого человека зовут Владимир Путин».
С таких слов начинается книга Бориса Ельцина «Президентский марафон» и ее самая первая глава — «31 декабря». В ней уже бывший президент России вспоминает, что первый разговор с Владимиром Путиным о назначении его и.о. главы государства состоялся у него 14 декабря — за пять дней до думских выборов. «Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич», — сказал тогда будущий преемник.
Вторая беседа состоялась 29 декабря. Днем раньше о решении Ельцина уйти в отставку узнали глава его администрации Александр Волошин, дочь Татьяна Дьяченко и ее муж Валентин Юмашев.
«Он (Путин. — «Газета.Ru») входит в кабинет. И у меня сразу возникает такое ощущение, что он уже другой — более решительный, что ли. Я доволен. Мне нравится его настрой.
Я говорю Путину о том, что решил уйти 31 декабря. Рассказываю, как хочу выстроить это утро, как события будут следовать друг за другом…
...Наконец работа завершена. И, кажется, ничего не упустили.
<4>
Официальный кабинет не способствует проявлению чувств. Но вот сейчас, здесь, когда я в последний раз рядом с ним в роли президента, а он в последний раз еще не первое лицо страны, мне многое хочется сказать. По-моему, ему тоже.
Но мы ничего не говорим. Пожимаем руки друг другу. Обнялись на прощание.
Следующая встреча — 31 декабря 1999 года».
Ранним утром 31-го, уезжая из дома, Ельцин сообщил о предстоящем событии жене Наине Иосифовне.
«Наина застыла на месте. Все никак не могла поверить. Потом кинулась, как вихрь какой-то, меня целовать, обнимать: «Какое счастье! Наконец-то! Боря, неужели правда?!»
Об отставке Бориса Ельцина и назначении и.о. президента Владимира Путина было объявлено в полдень по Москве.
«Патриарху позвонили на мобильный и сказали, что Ельцин отрекся»
«Прекрасно помню тот день и момент, когда узнал, что Ельцин уходит в отставку.
Я был в храме Христа Спасителя (ХХС) вместе с патриархом Алексием II. Ему позвонили на мобильный и сказали, что Ельцин отрекся от должности», — вспоминает экс-мэр Москвы Юрий Лужков.
В тот период Лужков наряду с бывшим премьером Евгением Примаковым был лидером блока «Отечество — Вся Россия», они находились в оппозиции Ельцину.
«В этот момент Алексий II как раз собирался освящать малый храм ХХС, ему сообщили об этом буквально за несколько секунд до начала церемонии, — продолжает экс-мэр. — На первый взгляд, это просто совпадение, хотя мне оно не кажется случайным. Ельцин с самого начала был негативно настроен по отношению к строительству храма Христа Спасителя. Добровольные пожертвования, которых было много от москвичей, облагали налогом, и я просил Ельцина их отменить, чтобы все деньги шли на храм. Но Ельцин отказал. Потом мы снова разговаривали с ним о ХХС. Ельцин позвонил мне сам, было это в начале 1999 года, и попросил не торопиться с открытием храма. Я сказал, что принципиально не смогу этого сделать, потому что многие москвичи ждут события. И что я должен был им сказать — что по рекомендации и поручению президента стройка останавливается? Я спросил у Ельцина: почему? «Я сказал, что сказал», — ответил он. Я отказал ему в этой просьбе».
Что касается самой отставки Ельцина, то, по словам Лужкова, она была ожидаемой, но все равно внезапной:
«Я догадывался, конечно, что это может произойти, разговоры такие ходили. Касьянов, Березовский и дочь его (Татьяна Юмашева. — «Газета.Ru») крепко уговаривали тогда, чтобы власть отдал.
Понятно, что он уже был неспособен к управлению. Березовскому нужно было найти кого-то, кем было бы легко управлять. И он катастрофически ошибся».
«Меня удивило, что Ельцин извинился»
В 1999 году КПРФ инициировала импичмент Борису Ельцину, но попытка отстранить президента от должности потерпела крах — ни по одному из пяти пунктов обвинения не набралось необходимых 300 депутатских голосов.
«Я помню, как Жириновский бегал по залу заседаний и орал. Из его фракции только один человек вроде бы проголосовал «за». А я гордился тем, что из нашей фракции, несмотря на сильнейшее давление, никто не сломался, — рассказывает лидер КПРФ Геннадий Зюганов. — А дальше надо было, конечно, искать Ельцину преемника. Стало ясно, что Примаков (премьер-министр с сентября 1998-го по май 1999-го. — «Газета.Ru») набирает авторитет, при этом отказываясь подчиняться Ельцину и его семье. Это и предопределило его отставку».
По словам Зюганова, он лично знал, что готовится обращение президента, в котором тот объявит об уходе с поста главы государства: «Я ведь хорошо информированный человек.
31-го я работал дома, включил телевизор и увидел это. Меня в этом обращении удивило только одно: что Ельцин извинился перед людьми».
«Мир готовился к миллениуму, а в итоге обсуждал уход Ельцина»
«Приземлились мы с женой 31 декабря 1999 года в Праге, где нас встретил близкий друг. Первое, что он мне сказал, было: «Поздравляю тебя с новым президентом!» До сих пор помню это очень хорошо», — рассказывает помощник Бориса Ельцина в 1994–1997 годах, президент фонда «Индем» Георгий Сатаров.
«Я уже тогда был президентом «Индема» и поэтому решил, что у нас в фонде случился переворот. Думаю: «Кому понадобилось устраивать его в «Индеме»?! Да еще и 31 декабря?!»
Но потом друг объяснил, что Ельцин ушел в отставку, — продолжает Сатаров. — Я был в полном шоке! Стал торопить друга, чтобы ехали быстрее, потому что очень хотелось посмотреть эту запись. Посмотрели — больше всего впечатлила его просьба о прощении. Выступление Ельцина 31 декабря начисто перебило все — мир готовился к миллениуму, но в результате вынужден был обсуждать уход российского президента. Это был фантастический ход с его стороны! И конечно, мировая реакция была интересной: все знали, кто такой Ельцин, но понятия не имели, кто есть Путин».
По мнению Сатарова, первый президент России, уйдя в отставку раньше срока, «поступил по-ельцински»: «С одной стороны — подчинился Конституции, с другой — не Конституция определила время его ухода, а он сам».
«За новогодним столом только об этом потом и говорили. Звучали тосты за Ельцина. Какие? Да просто человеческие слова».
Речь в состоянии грогги
Ирина Хакамада, в декабре 1999-го переизбравшаяся в Госдуму и позже ставшая вице-спикером, Новый год встречала на горнолыжном курорте с друзьями и детьми: «Для меня уход президента не стал шоком: все-таки я была политиком, получала утечки информации и понимала, что происходит. Еще до отставки Ельцина было понятно, что новых выборов с его участием не будет — это буквально витало в воздухе».
Но что поразило Хакамаду, так это речь уходящего главы государства — «трагическая, произнесенная в состоянии грогги». Друзья, продолжает она, отреагировали на главную политическую новость года очень эмоционально — в отличие от самой Хакамады, они не ожидали, что Ельцин уйдет.
«Их поразил текст, особенно слова: «Я хочу попросить у вас прощения». Все начали плакать. Нет, не плакать — загрустили. Ельцин мог не нравиться, но все понимали, что вместе с ним уходит эпоха. И были правы».
Впрочем, на празднике шокирующая новость никак не сказалась: «Через час уже про все забыли и отмечали Новый год».
«Это было очень печальное зрелище»
«Я был дома, и выступление Ельцина смотрел, как и все остальные, по телевизору. Это было очень печальное зрелище, что Борис Николаевич уходит.
У меня прямо ком в горле стоял, когда я его слушал, — признается Сергей Филатов, глава администрации президента в 1993–1996 годах. — Но тогда у меня уже не было спецсвязи и позвонить ему я не мог, да и не звонят обычно людям по таким поводам».
Филатов признается, что, когда «шли на выборы в 1996 году, никто не предполагал, что так повернется дело и что у Бориса Николаевича настолько ухудшится здоровье»: «Хотя уже после операции (на сердце. — «Газета.Ru») было видно, что состояние его здоровья становится хуже. Мы общались потом, встречались, я знаю, он переживал очень, что реформы стали сворачиваться, и эти переживания, конечно, тоже здоровья ему не добавляли. Когда на одной из встреч я подарил ему книжку про наш парламент, он так расчувствовался и распереживался, что чуть не плакал».
«Ельцина транслировали в переводе на немецкий»
Отставка Ельцина произошла спустя всего две недели после выборов в Госдуму, которые были острыми и проходили при очень высокой явке, вспоминает сенатор и бывший начальник кремлевского управления по внутренней политике Олег Морозов. В тот момент он был в антиельцинском блоке ОВР: находился в числе лидеров избирательного списка по Татарстану и одновременно баллотировался в качестве одномандатника. «Накануне выборов складывалась странная ситуация: мы шли в Думу с антиельцинской риторикой, но, когда появился Владимир Путин (он был назначен премьер-министром в августе 1999-го. — «Газета.Ru») и стало ясно, что именно он пойдет на президентские выборы, вся концепция нашей кампании рухнула».
ОВР занял третье место, пропустив вперед КПРФ и созданное Кремлем аккурат под выборы движение «Единство».
31 декабря 1999 года Олег Морозов находился в Германии. Новость об уходе президента России застала его в гостиничном номере: «Смотрел телевизор, и вдруг по нему показали выступление Бориса Николаевича. Транслировали его в переводе на немецкий, который я понимал, и в то же время был слышен оригинал выступления на русском. От этого «двуязычия» возникало какое-то фантастическое ощущение. И было чувство, что заканчивается одна эпоха, а начинается другая, — рассказывает Морозов. — Шока не испытал, поскольку были разные ожидания (связанные с уходом Ельцина. — «Газета.Ru»), просто я не думал, что это будет так — на Новый год.
Скорее, я почувствовал удивление и отчасти восхищение этим изящным ходом.
И еще утвердился во мнении, что Ельцин — интуитивный политик, то есть принимающий ключевые решения, основываясь прежде всего на интуиции».