Италия, 1930-е годы. В небольшом городке столяр Джепетто (Дэвид Брэдли), оплакивая погибшего в Первую мировую сына Карло, изготавливает марионетку из сосны, которую срубил на его могиле, — прямо с поселившимся в дупле сверчком-путешественником Себастьяном Дж. Крикетом (Юэн Макгрегор). Проснувшись с похмелья, столяр обнаруживает, что кукла бегает и разговаривает: ночью, пожалев убитого горем отца, ее оживила Лесная фея (Тильда Суинтон). Деревянного мальчика называют Пиноккио (юный Грегори Манн), душевная рана Джепетто начинает затягиваться, но тут в судьбу марионетки вмешиваются коварный граф Вольпе (Кристоф Вальц), колесящий по миру со своим кукольным шоу и обезьяной Спрезатуррой (Кейт Бланшетт), — а также подеста-фашист (Рон Перлман), который хочет превратить Пиноккио в суперсолдата.
В столе Гильермо дель Торо есть много нереализованных задумок (основной остается экранизация «Хребтов безумия» Лавкрафта), и понятие «производственный ад» ему знакомо не понаслышке. Собственного «Пиноккио» режиссер, еще ребенком влюбившийся в «диснеевский» мультфильм 1940 года, хотел снять чуть ли не всю жизнь. Всерьез речь об этом зашла около 15 лет назад, но долгое время ничего не складывалось: никто не хотел давать денег, а Дель Торо настаивал на том, что мультфильм должен быть кукольным. Потом появился Netflix (видимо, воодушевившись успехом «Формы воды» на «Оскаре»). И кукла ожила.
Многолетние проволочки стоили того: «Пиноккио Гильермо дель Торо» — лучший «Пиноккио». Имя режиссера прикручено здесь к официальному названию не из тщеславия (хотя никто бы и слова не сказал), это действительно совершенно дельторовское кино, сильно разнящееся с предыдущими версиями Пиноккио, — чарующе мрачная сказка с диковинным бестиарием, ужасно трогательная, если не душераздирающая. И, как и в случае с «Лабиринтом фавна», сказка, помещенная в ужас реальности фашистского государства.
Помимо заметных глазу изменений (например, Лиса, Кот и хозяин кукольного театра Манджафоко склеены в одного графа Вольпе, а вместо острова Удовольствий Пиноккио попадает в военный детский лагерь) фильм предлагает еще кое-что: радикальный пересмотр идеологической подоплеки книжки Карло Коллоди и ее «диснеевской» адаптации. В пересказе дедушки Дель Торо «Пиноккио» лишается удушливой назидательности, граничащей с презрением и детоненавистничеством.
Больше это не история о том, как из бестолкового полена выдалбливают полноценную личность, которая, как известно, имеет право на существование лишь в том случае, если во всем повинуется старшим. Напротив, непослушание, стремление подвергать любые авторитеты сомнению, будь то Бенито Муссолини (Том Кентон) или сама Смерть (снова Суинтон), и отказ от слепого следования сказанному здесь становятся важнейшими сокровищами и достоинствами (и даже растущий от вранья нос имеет свою пользу). Но что еще важнее: теперь «Пиноккио» — это история о том, как (и почему) важно оставаться человеком. О бесценности жизни и любви. О том, что они не по зубам даже смерти, ненависти и войне, заложенным в основу фашистского мировоззрения. А самое важное вот что: благодаря Дель Торо к этой сказке вернулась ее утраченная функция — у нее снова есть чему поучиться.