Демарш Романа Волобуева, в самом начале конкурса заявившего о снятии своего имени с титров своей картины «Блокбастер», стал первым и очень ярким событием, которое до сих пор обсуждают в разных концах фестивального пространства — многих тема не отпускает даже на пляже. Вопрос был в том, насколько фестивалю удастся удержать градус благотворного напряжения дальше. Теперь можно констатировать, что все получилось.
Второй в основной конкурс фестиваля вышла «Теснота» ученика Александра Сокурова Кантемира Балагова — призер жюри ФИПРЕССИ в Каннах. Фильм начинается и заканчивается титрами от первого лица автора, которые гласят, что
он кабардинец, а показанная в фильме история произошла у него на глазах в 1998 году в Нальчике.
Сюжет о похищении кабардинцами мальчика из еврейской семьи и о сборе родителями выкупа ничего толком о картине не объясняет — но это нормальная ситуация для настоящего кино. Главная героиня — сестра похищенного, которая наперекор родителям встречается с кабардинцем и пытается разобраться в своих чувствах к происходящему. А разбираться есть в чем и с чем:
чтобы найти деньги, родители готовы, например, выдать ее замуж за сына зажиточного соседа.
Впрочем, куда больше захватывает не сюжет, а как это сделано. От Сокурова здесь, пожалуй, только несколько мучительно длинных, почти статичных планов. В остальном можно констатировать, что
в российском кино появился новый, невероятно интересный автор.
Квадратный экран, живая и внимательная камера, продирающаяся к своим героям так же, как они пытаются протиснуться через постоянно сжимающееся пространство. «Теснота» не могла называться иначе, и эта точность и ясность мысли — редчайшее и важнейшее качество режиссера. Всерьез вызывает вопросы тут только сцена, в которой герои смотрят хронику убийства российских солдат, — говорят, она смутила и жюри «Особого взгляда», но этот ход можно списать на документальную точность больной и очень важной для автора истории, которую хотел рассказать Балагов.
«Теснота» и показанная в тот же день «Прорубь» Андрея Сильвестрова — картины, задающие контекст нынешнего «Кинотавра», показывающие, что слоган «Настоящее российского кино» выбран фестивалем совсем не зря.
«Прорубь» — часовой фильм по стихотворному сценарию Андрея Родионова и Екатерины Троепольской, естественное продолжение их поэтических экспериментов в театре («Сван» Юрия Квятковского в Центре Мейерхольда с актерами Мастерской Дмитрия Брусникина).
Крещение, одни россияне сидят перед телевизором и целый день смотрят репортажи с купаний других россиян в проруби. Начинаясь как сатира (Брусникин в роли президента разговаривает со щукой, Михаил Ефремов играет олигарха), ближе к финалу «Прорубь» естественным образом превращается в фильм о любви (главного героя сыграл сам Родионов). При этом формально это почти видеоарт — жанр, который редко выходит за пределы галерей. «Прорубь» вызвала резкую реакцию многих критиков, но этот смешной и местами сознательно почти кустарный фильм, во-первых, совершенно актуален в смысле повестки дня, а во-вторых, в итоге говорит о том, что
способ победы над окружающим абсурдом тот же, что и всегда, — любовь.
С точки зрения фестиваля это еще и радикальное расширение палитры, доказательство того, что российское кино способно развиваться само по себе, без компромиссов и государственных денег.
Еще одной громкой премьерой стали впервые показанные на Берлинском кинофестивале «Заложники» Резо Гигинеишвили — первый фильм режиссера, в котором он решился на уход от сделавшего его славу комедийного жанра. Так же как и в случае с Балаговым, речь идет об очень важной и болезненной для самого Гигинеишвили истории, правда куда более известной, — попытке захвата самолета в Грузии в 1983 году. Главный минус картины — в ней нет матч-пойнта, момента, когда дети из условной (по советским меркам) золотой молодежи решились на преступление. Это почти бесстрастная хроника событий, которая, как и «Холодное танго» Павла Чухрая, может стать поводом для серьезных размышлений и разговоров.
Главное достоинство — великолепно сделанная и страшная сцена захвата, в которой за пять минут показаны расчеловечивание и дикий хаос происходящего.
Картина была встречена многократными овациями, а после сеанса зрителей встретил первый за время фестиваля проливной дождь — на площади перед Зимним театром промокшие сочинцы мужественно смотрели «Викинга».