На этой неделе в кинопрокат вышел фильм Натальи Назаровой «Плакать нельзя». Прокат сейчас ограничен, вряд ли картину увидят многие, однако в планах продюсеров есть и четырехсерийный вариант, который планируется в декабре выпустить на платформах, а потом и в телеэфире. И потому, мне кажется, обсудить фильм полезно: в нем обозначены те проблемные зоны российского национального менталитета, которые сегодня стали особенно актуальны.
Продюсер фильма Вадим Быркин еще на стадии съемок высказался про идейные задачи, которые фильм, по его мнению, ставит. «Семья – это самая главная ячейка общества, ценность, на этой держится общество: нет семьи – нет общества. А нет общества – нечем управлять. Вот об этом кино. Да, это политический момент, да, это политизировано, но кино прежде всего должно быть человеческим». Что угрожает семье и обществу, по мнению Быркина? Новая ювенальная юстиция, которая, по его версии, есть не что иное, как «большой бизнес». В Пскове, где проходили основные съемки, на организованном для местной администрации показе свежеснятого материала, еще в черновом монтаже, Быркин сообщил некие сведения, правда, без ссылки на источники: «В странах Европы каждые полтора часа изымают детей. 63 миллиона фунтов стерлингов – оборот продаж. А сейчас уже начали продавать детей людям нетрадиционной ориентации, уже в Америке аукционы проходят по продаже детей». В целях борьбы с этой удручающей тенденцией Вадим Быркин (вместе с группой продюсеров, один из которых Гоша Куценко) задумал создать разоблачающий фильм «по следам реальных событий», конечно, чтобы в яркой и эмоциональной форме проиллюстрировать тот тотальный ужас, который ждет человечество, если не встать преградой на пути ювенальной юстиции. Денег не пожалели. Правда, из-за пандемии пришлось отказаться от съемок в Норвегии и снять условную Скандинавию в Пскове и отчасти Калининграде, но зато актеров на роли скандинавов пригласили иностранных: американца и немцев.
Фильм при этом снимали на английском языке – ну кроме тех моментов, когда русские герои говорят между собой, – рассчитывая на международный прокат и фестивальный успех.
Теперь мне придется рассказать кое-что о сюжете, так что прошу не читать дальше тех, кто собирается смотреть и не любит знать, чем фильм кончится. Итак, рассказ идет о женщине с сыном лет 10, которая вышла замуж за иностранца и живет с ним в некоей условной Скандинавии. Муж любит ее и ее сына, так что поначалу все хорошо, и женщина, работавшая в России администратором в гостинице, вполне счастлива, ведет свой видеоблог, рассказывая о важности семейной любви и домашнего уюта. Но ситуация меняется, когда муж, военный журналист, отправляется в Сирию, где попадает в плен, а потом погибает.
Когда героиня остается одна (а в фильме вокруг нее нет никаких друзей, родственников, появляется лишь одна соседка), ее состояние резко ухудшается, от беспокойства она ночами не спит, плачет, тревожится. А тут еще сын ведет себя дерзко, хамит, не слушается, в общем, действует на нервы. И мать срывается, кричит на него, дерется, сын злится и жалуется на мать в опеку. В Скандинавии же ювенальная юстиция буквально на каждом шагу. Работники опеки немедленно, не разбираясь в ситуации, не предупреждая никого, забирают ребенка в интернат, о чем мать узнает далеко не сразу, поэтому она, и без того нервная, погружается в тотальную истерику. В таком состоянии она встречается с представителями опеки, те объясняют, что ребенок жаловался на побои и что в его интересах им пока находиться врозь, а лично ей – лечиться в клинике. Дальше все хуже: мать честно проходит курс реабилитации, но и после этого ребенка ей не возвращают, а требуют устроиться на работу, успокоиться, сын пока временно поживет в приемной семье. Сын сам уже на грани нервного срыва, приемные семьи вызывают у него гнев и страх. Мать, потеряв терпение, связывается с неким травмированным русским, сестру которого довел до самоубийства пожилой педофил, к которому ее передали на воспитание. Молодой человек (его играет Иван Янковский) ненавидит ювенальную систему, вообще Европу, вид у него явно бандитский и психопатический. Но другого выхода нет, поэтому отчаявшаяся женщина умоляет его помочь ей за деньги. Для начала странный русский отправляется выбить из чиновницы опеки адрес ребенка, на глазах своей подельницы забивает жертву до смерти, а заодно убивает из револьвера ее сожителя, который подвернулся под руку. Потом они с несчастной матерью врываются в дом очередного опекуна и выкупают у него ребенка, а заодно и упряжку ездовых собак. Тут уже начинается настоящий триллер, с погонями и авариями.
Ребенок по льду увозит мать из ювенального ада под спасительную сень российских пограничников, вызывая одобрение простых скандинавских полицейских, которые, конечно, на стороне матери и сына, а не вот этого всего ужасного и бюрократического.
Сценарий написала режиссер фильма Наталья Назарова в соавторстве со сценаристом Алексеем Колмагоровым. Назарова – действующий и востребованный сценарист, и как режиссер она сняла несколько короткометражек и два полных метра: «Дочь» (совместно с Александром Касаткиным) и «Простой карандаш». «Дочь» получила приз на «Кинотавре» за лучший дебют, вторая картина тоже была отобрана туда в конкурс. «Плакать нельзя» – третий ее фильм. Как сценарист Назарова работала с Кириллом Серебренниковым (фильм «Измена») и с Владимиром Хотиненко (сериал «Бесы»), так что у нее есть опыт взаимодействия с разными этическими и эстетическими взглядами, хотя, судя по интервью, самой Назаровой ближе консервативные, традиционалистские ценности. А как режиссер она склоняется к созданию минималистского, неспешного изображения, с высокой степенью достоверности, и к актерам у нее высокие требования, она внимательна к оттенкам, естественному поведению в кадре. И хотя сериальные навыки у нее есть, в кино она стремится высказываться через более сложные визуальные решения.
В работе над фильмом «Плакать нельзя» Назарова старалась создать реалистическую, не однозначную картину жизни, передать настроение. И пригласила на роль бюрократки из опеки немецкую актрису Катарину Шпиринг. Катарина в детстве три года провела в Дубне, где работал ее отец, знает русский язык и представляет себе жизнь в России, поэтому ее часто приглашают сниматься в российском кино. Работа в сериале «Вольная грамота» принесла ей известность.
Получив сложную роль в фильме Назаровой, Катарина Шпиринг изучила материал сценария, и начались споры. По словам Натальи Назаровой, «Катарина устроила нам очень тяжелую жизнь, но я ей безумно благодарна. Она была человеком, не позволявшим нам свалиться в неправду. Полученный киносценарий Катарина перепроверила с карандашом в руках. Она встречалась с юристом в Германии, уточняла детали по протоколу изъятия детей из семей, убирала все, что не соответствует действительности. И это очень хорошо. У нас не было задачи никого очернить, у нас была задача показать правду. Мы снимаем реальных наших оппонентов».
Так что на съемочной площадке разыгралась идейная дуэль: режиссер и продюсеры защищали преимущественное право матери на выбор отношений с ребенком, в то время как актриса пыталась найти аргументы, в том числе и фактические, чтобы объяснить необходимость вмешательства в семейные отношения этических норм и законов. И надо отметить, что, несмотря на неравные силы, актрисе удалось частично видоизменить замысел, внеся в него небольшие, но важные детали. Если посмотреть фильм внимательно, то можно убедиться как минимум в неоднозначности предложенной ситуации.
Роль матери в фильме сыграла Светлана Чуйкина, жена Вадима Брыкина. Она хорошо подошла на роль обычной женщины, пережившей в прошлом много личных бурь, нервной, неуравновешенной, не умеющей сдерживаться, эмоционально подвижной. Именно эти черты, очень часто встречающиеся в русских женщинах, приводят ее героиню к трагедии. Татьяна, одна воспитывавшая в российской глубинке сына, с радостью меняет свою жизнь, когда сильный и добрый мужчина, мечта каждой провинциальной девушки, предлагает ей семью, заботу, красивую сказку. В этой сказке она и прячется, выстраивая не столько саму жизнь, сколько ее видимость, снимая банальные ролики про тепло и уют, домашний очаг и любовь. В этих видео она транслирует рекламные слоганы про душистый яблочный пирог и пушистый свитер. Кажется, что отношениями с сыном куда больше занят ее муж, во всяком случае, нам показывают, как он играет с мальчиком в мужские игры про викингов, а мать с удовлетворением за ними наблюдает. Но кукольный дом рушится, когда муж, военный корреспондент, пропадает в Сирии, а сын, оставшись без поддержки отчима и в обществе растерянной матери, впадает в детский ригоризм и демонстративное неподчинение.
Мать не понимает его, но ведь она его любит. Поэтому и наказывает, кричит, обижает. Почему мальчик, выросший рядом с матерью, с легкостью идет жаловаться на нее в неизвестный ему орган опеки, оставим на совести сценаристов. Но таковы их условия: ребенок жалуется чужим людям на семейное насилие, а когда в опеке появляется его мать, работники видят ее в смятении, истерике, а главное – не только они, но и мы, зрители, видим ее беспомощность, нежелание и неумение слушать, реактивную реакцию, то есть очевидно не взрослое, безответственное поведение. При этом бюрократы понимают (опыт-то у них есть), что имеют дело с травмированной психикой. Однако авторы фильма считают, что такое эмоционально раскачанное поведение говорит вовсе не об инфантильности и безответственности, а о силе чувств и любви.
Второй главный герой фильма, молодой мужчина, которого играет Иван Янковский, демонстрирует куда более ярко выраженный тип асоциального и опасного для общества поведения. Травма, которую он получил в детстве, потеряв сестру, а до того лишившись родителей, очевидно расстроила его психику: он не умеет выстраивать отношения, одинок, обозлен и лишен всяких сдерживающих представлений о нормах. Нам не показывают никаких причин такого глубокого личностного кризиса, предлагая лишь мотив для ненависти и глубокого разочарования в людях. Встреча с ним еще сильней погружает Татьяну в отрицание официальной возможности починить свою жизнь, не прибегая к насилию. И она легко вступает на стезю преступлений. По сути, мать совершает именно те действия, в возможности которых ее подозревала опека. Пренебрегая безопасностью сына, она в союзе с реальным психопатом и убийцей подвергает жизнь и психику ребенка опасностям. В процессе бегства – а что теперь остается, только бежать через границу, зато вместе с ребенком (для его же блага, правда?), мать решает пожертвовать собой и выпрыгивает из саней, запряженных собаками, на тонкий лед, чтобы сын мог все же избегнуть участи оказаться в приемной семье. Мать тонет в проруби, сын с собаками ее спасает, все удалось, появились российские пограничники, герои счастливы.
Но позвольте додумать, что ждет героев в дальнейшем.
Оказавшись на территории РФ, на что они могут рассчитывать? Будет ли полиция загадочной Скандинавии требовать суда над соучастницей двойного убийства? И как на это будет реагировать российская правоохранительная система? Что ждет ребенка, перенесшего и без того много плохого? Российский детский дом? Что он будет помнить о прошлом – о дикой погоне с собаками, о насилии, которое оказывается единственной формой сопротивления?
Предполагаю, что на эти вопросы авторы фильма всерьез ответить не могут, потому что они об этом не думали, в их сознание жанровое кино условно, приблизительно и может менять реальность в любом направлении. Поэтому расстроенную мать, пережившую стресс от новой среды, горе от потери мужа, потом страх от возможной потери ребенка, щелчком фантазии можно перезагрузить и сделать счастливой просто фактом возвращения на родину, туда, откуда она когда-то по своей воле уехала.
Обнулить ее жизнь, признать не бывшей.
Что касается работников ювенальной юстиции, показанных в фильме как несчастные и одинокие люди, выгоревшие до полного бесчувствия, то они заняты исключительно охотой на несчастные семьи, пусть плохо и гадко живущие, но зато вместе с родными.
Героиня Катарины Шпиринг убеждает мальчика Колю, что понимает его чувства, что действует ему во благо и что он поймет это, когда вырастет, на что ребенок отвечает: «Когда я вырасту, я вас всех убью». После этого он прокалывает себе ладонь шариковой ручкой, а окружающие его взрослые, по воле сценаристов, не вызывают психолога, чтобы разобраться в личностном кризисе ребенка, а только тяжко вздыхают. И отправляют его в новую приемную семью, на край света, к яростному мизогину, страдающему от разрыва с женой. Похоже, все дети и все взрослые в европейском концлагере глубоко унижены, ведь их насильно лишили их культуры, их корней, их родителей. Причины такой жестокости нам не объясняют, видимо, все дело в глубоко враждебном отношении этой условной англоговорящей Скандинавии к другим народам и людям в целом.
По законам жанра, враги и злодеи должны быть побеждены, уничтожены, чтобы их жертвы могли насладиться плодами своей победы. Поэтому двойное их убийство бюрократки и ее партнера героем Ивана Янковского никак не отрефлексировано, разве что Татьяна драматически зарыдает от страха и попробует бежать, но безумный бандит запугает ее ответственностью за соучастие, и она покорится, ведь для нее главное – быть вместе с сыном, неважно в каком качестве и где. Что они будут делать вместе, зачем и ради чего – не имеет значения.
«Наше убеждение заключается в том, что разрушение мира и расчеловечивание начинается с разрушения семьи», – убежден продюсер Вадим Брыкин. По его мнению, семью разрушают новые законы ювенальной юстиции, а вовсе не равнодушие, эгоизм, насилие и безответственность.
А ведь фильм мог быть интересным, в нем и сейчас мимоходом задета важная тема: сильные психологические травмы, полученные в самых разных ситуациях, не проходят бесследно, они управляют нашим поведением, а главное – чреваты насилием, к которому травмированные становятся равнодушны. Подумаешь, мать сказала соседке, что когда-нибудь убьет сына, она же не серьезно, ну даже если и ударила разок-другой – так ведь не сильно же, а даже если и сильно, так ведь любя. Пугает потенциал насилия, не осознанного, не продуманного, ставшего для взрослых естественным – в погоне за собственной безопасностью и комфортом. Но на этом авторы фильм не стали сосредотачиваться, предпочитая поверхностное сочувствие глубокому анализу проблемы.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.