Цивилизация
Большой театр ликует, и вместе с ним ликовать должны все граждане нашей страны. Отдельные происки не очень умных и уж, во всяком случае, недальновидных личностей не должны помешать прекрасному начинанию, новому рассвету нашей культуры.
Большой заказал новую оперу, и это самое важное. Сейчас это большая редкость. Крупные иностранные театры иногда заказывают, но всякий раз это событие – не сравнить с концом XIX века, когда каждый год появлялось по несколько великих опер. Наш самый главный театр довольно активно заказывал оперы в шестидесятых годах – пример тому «Судьба человека» Дзержинского, кстати. Просто так полагается –практически все великие оперы прошлого были заказаны театрами, так устроен производственный цикл.
Выполнял заказ композитор Леонид Десятников. Ему пятьдесят лет, он учился в Ленинградской консерватории, профессиональный композитор, написал музыку к многим фильмам, его играли на многих фестивалях, одна из последних громких работ – саундтрек к фильму «Москва» по Сорокину.
Фигура одновременно достаточно громкая и достаточно солидная – в конце концов, кому известны лучшие кандидатуры для написания опер? Филип Глас дорог...
Либретто заказали Владимиру Сорокину. Это, разумеется, был самый умный и дальновидный поступок руководства театра. Сорокин, тяжким трудом завоевавший статус живого классика, автор «Месяца в Дахау», «Льда», «Москвы», новеллы о гастрономических аспектах родительской любви «Настенька» и многих других произведений русской литературы — красная тряпка литературоведов в штатском. Простейшая провокация – и Большой театр оказывается в центре превосходного скандала, три года (контракт был подписан в 2002 году) не сходит с первых полос газет и распродает билеты с аншлагом.
Многие заинтересованные наблюдатели видели в этой истории сговор – депутатам и «Идущим вместе» якобы заплатили прямо из бухгалтерии Большого театра за раздувание антисорокинского скандала. Это, конечно, неправда – специалистам по оперному пению из «Единой России» оказалось достаточно незамысловатой одноходовки, автором которой, видимо, следует считать блестящего культменеджера, директора Большого театра Анатолия Иксанова.
Можно было бы скандалом и ограничиться, но в Большом театре работают последовательные люди – спектакль состоялся.
Режиссером позвали знаменитого Някрошюса, и престарелые завсегдатаи бесплатных генеральных репетиций Большого театра были близки к инфаркту.
Пересказывать либретто мы не будем – история клонирования бежавшим от нацистов в гостеприимный сталинский СССР профессором Розенталем великих композиторов прошлого, в которой принимают участие сутенеры, проститутки и прочие странные персонажи, рассказана на сайте Большого театра, где
Но там не сказано о том, как живописно все это выглядит на сцене. Профессор Розенталь создает дубль Моцарта — миманс и хор толпами бегают, ползают, прыгают, носятся по сцене, армия клонов на заднем плане размахивает руками (по три на каждого), сперматозоиды в медных тазах бьются, кривляются, дерутся за свое место «в теплой, доброй матке».
Миманса очень много, и он всегда что-то делает, мечется, шевелится. В трудном деле отвлечения внимания публики от солистов ему помогают еще и экраны по бокам сцены – там, где во время представления опер на иностранных языках идет перевод, показывают льющуюся воду, овечек (клонированных, очевидно), синее небо с белыми облаками и товарищей Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Горбачева и Ельцина, который похоронил идею русского дублирования.
Это совершенно восхитительный цирк. Дело даже не в драматургических решениях, хотя действия миманса, хора и артистов частенько вызывают нервное хихиканье. Хорош в этом плане и сорокинский текст:
хор проституток «Пора, пора, ждут три вокзала нашего мяса, пора», ария Розенталя «Воскрешение богов – моя цель, моя боль, моя страсть», вердиевская ария сутенера «Одел прилично, в дело взял и научил любить бабло» — так он поет о паскуде-проститутке, которая полюбила Моцарта и предала сутенера.
Слово «паскуда» — самое сильное выражение за всю постановку.
Но занятнее всего музыка. Опера рассказывает о великих оперных композиторах, и Десятников стилизует каждый эпизод под музыку определенного композитора. Малоудачно получилось с Моцартом – его никому еще не удавалось как следует стилизовать. Просто великолепно с Чайковским – он отличный объект для музыкальных карикатур. Есть и сам Десятников – тревожный, издевательский и избыточно образованный.
Выражение «Священные стены Большого театра» в антракте повторялось на разные лады непрерывно. Большой театр – это нечто неподвижное, великое, то, где нет места ничему, кроме примы шестидесяти лет весом в центнер, позолоченного папье-маше, парчи и балерин в пачках.
А тут случилось страшное. Серьезный драматический режиссер сделал серьезную драматическую постановку, использовав «современный» (уж, наверное, лет сорок как) драматический язык. Можно долго спорить о качестве музыки, и, конечно, Десятников – не Россини (хотя он, во всяком случае, суперпрофессиональный композитор). Но главное – на сцене Большого театра появилась ирония, смех над собой. В конце концов выяснилось, что смертельный вирус неподвижности не вышел за пределы «Священных стен», и на Новой сцене Большого театра случаются неожиданно живые истории – вспомнить хотя бы прошлогоднего «Летучего Голландца» Вагнера. Странно, но на этой сцене почему-то певцы могут петь тихо, без надрыва, сравнительно чисто, пусть и не хватая звезд с неба – даже как-то необычно для этого древнего храма оперы.
Бабушкам вторят депутаты Государственной думы. «Это откровенная бесовщина на сцене», — заявила «Интерфаксу» заместитель председателя думского комитета по культуре Ирина Савельева (фракция «Единая Россия»). «Было бы полезно руководителям страны с членами семей побывать на этом спектакле, чтобы убедиться в его непрофессиональности и слабости», — сказала депутат.
Хочется попросить товарищей из Партии и Правительства остановиться. Они свое дело уже сделали. Рекламы достаточно. Всем спасибо, все свободны.
«Дети Розенталя», Новая сцена Большого театра, 23 марта.
