Цивилизация
Пребывание в зрительном зале на «Веселых ребятах» — это испытание всех органов чувств сразу. Ноги приплясывают, сердце поет, уши скукоживаются от звуков, а глазам является подлинная феерия. Глазам повезло больше всего, для них «Веселые ребята» — это роскошное пиршество. Сценография сражает наповал. Энтузиазм, с которым художник Юрий Хариков обрушивает на зрителей всю свою сценографическую фантазию, затмевает даже восторг от классических хитов Исаака Дунаевского. Достаточно появиться пестрому стаду коз и буренок, разодетых в фиолетовые меха и обутых в копыта-котурны, чтобы душе сразу захотелось перевыполнить план пятилетки. А уж когда выкатывается отшлифованная морем галька размером в четверть сцены, с пятилеткой хочется расправиться года за три.
Апексимова, никогда не претендовавшая на режиссерские полномочия, затевая «Веселых ребят», проявила недюжинную менеджерскую хватку.
Выбрав для себя роль не главную, не орловскую — партию безголосой кривляки Леночки, Апексимова пригласила к сотрудничеству столь ярких театральных личностей, что будь это не «Веселые ребята», а «Хуторок в степи», яркость зрелища ни на тон бы не померкла. Безудержную фантазию Харикова, который предусмотрел даже полуметровые коровьи лепешки для сцены бесчинства животных на даче «Черный лебедь», Апексимова соединила с опытом создания эффектных зрелищ режиссера Виктора Крамера.
Крамер делал «Снежное шоу» Вячеславу Полунину и с тех пор раз и навсегда определил, что форма шара или круга идеальна для театральных постановок. В «Веселых ребятах» шаров хватило бы на первомайскую демонстрацию. На огромном белом шаре, свободно парящем по пространству сцены, Константин Потехин (Александр Жигалкин) начинает действие песенкой «Нам песня строить и жить помогает…». Далее шарообразные коровы выкатывают шары-газеты, потом, уже в «московских сценах», появляются шары-сугробы и даже шары-зады крепких розовощеких лыжниц-комсомолок. Даже само действие шарообразно. Как парил Костя в небе в начале, так на аэроплане и взлетает его последователь – юный мальчуган (Илья Векслер), тоже звонко призывающий комсомольское племя шагать вперед.
В спектакле два времени года — южное лето и московская зима. И если зима потрясает шарообразными попами лыжниц, то лето – изысканной пляжной хореографией, когда белые зонты загорающих красавиц превращаются в нежно плещущие волны Черного моря (постановщик танцев Елена Богданович).
Но, увы, на режиссуре и сценографии пиршество «Веселых ребят» заканчивается.
Кроме этих значимых компонентов, мюзикл предполагает еще и наличие такой хрупкой субстанции, как звук. И тут энергии Ирины Апексимовой не хватило. Звук ей не покорился совершенно. Музыка двух Дунаевских – Исаака и его сына Максима, приглашенного дописывать к существующим папиным хитам еще 12 песен, испорчена безнадежно. Солисты-то поют хорошо, особенно Анюта — Ирина Богушевская, но аппаратура выдает невыносимую какофонию. Микрофоны трещат, звуковые дорожки разводятся неряшливо, оркестровая запись глушит солистов, хор перекрикивает оркестр, нижний регистр подается на таких децибеллах, что испытываешь физиологическое отвращение к звуку.
Причем не только к спетому, но и к сказанному.
Классические диалоги Николая Эрдмана дописывал Игорь Иртеньев, а режиссер, воздавая некоторый оммаж фильму Александрова, ввел в спектакль визгливую тетку с киношной хлопушкой в руке. С ее истеричного визга и пошлейших реплик начинается всякая сцена и, увы, желание слушать все это иссякает очень быстро. А уж когда появляются музыканты Костиного джаз-бэнда – один заика, другой шепелявый, третий беззубый, четвертый «гэкает» как редкий щирый хохол, то тут уж хоть святых выноси. Поневоле сожалеешь, что микрофоны фонят только при пении.
Но, как это ни парадоксально, два с половиной часа терпеть звуковую какофонию стоит. Во-первых, музыка Дунаевского – это все-таки сила, энергетическое донорство которой не иссякает даже спустя десятилетия. Во-вторых (и это главная движущая энергия мюзикла, его сила и пламенный мотор), сама Ирина Апексимова. Оставившая амплуа роковой женщины и впервые вышедшая на сцену полной комической дурой, она великолепна. Антраша, которые Апексимова выделывает в финале, эти ужимки и прыжки, битье и питье яиц — право слово, стоит увидеть. Так отчаянно смешно в театре не играли уже давно.
А уж таких финалов с экстатическим восторгом артистов на сцене и публики в зрительном зале вы уж точно не видели.
Выходя из зала, ругмя ругаясь матерно на звук, все-таки невозможно не мурлыкать песенки про уходящее лето или что «весь мир у наших будет ног». Артисты постарались, чтобы зрители запомнили именно эти мелодии, и потому бисировали только номера, написанные Максимом Дунаевским. Так что «Веселых ребят» уже можно смело заносить в театральные учебники как фантастический театральный казус — мюзикл, который больно слушать, покоряет зал. Казусу надо присвоить имя Ирины Апексимовой. Она это заслужила.
