Цивилизация
Последние два дня фестиваля напоминали известный стишок: шла по улице старушка, а за ней мотоциклет. Мотоцикл цыкал-цыкал, и старушки больше нет. Черная (в разных смыслах этого слова) комедия братьев Коэнов «Ladykillers» не произвела на публику никакого впечатления, зато «Дневники на мотоцикле» Уолтера Саллеса привели всех в экстаз.
«Ladykillers», римейк голливудской комедии 1955 года c Алеком Гинессом, в российском прокате, кажется, так и собирались назвать: «Убить старушку», но потом передумали. «Игры джентльменов» звучит приличнее. Том Хэнкс в роли интеллигентно-омерзительного грабителя, смешные диалоги, саундтрек под стать «О где же ты, брат», маниакально повторяющаяся сцена на мосту — отсюда герои по ходу дела выбрасывают все, что они считают мусором, от земли, выкопанной из подземного хода, до трупов. А сверху на них смотрят горгульи, у которых старушечьи лица. Только эта сцена и держит весь этот скучный фильм.
Этан Коэн приехать в Канн не смог, у него воспаление легких. За него по красной лестнице прошли Том Хэнкс, с удовольствием строивший рожи фотографам, и Джоэл Коэн, который на пресс-конференции сообщил, что ему совершенно не страшно было снимать римейк: «Да мы только украли у того фильма пару диалогов».
Но появление Хэнкса и Коэна прошло почти незамеченным. Зато когда на следующий день показывали конкурсный фильм бразильца Уолтера Саллеса «Дневники на мотоцикле», о юном Че Геваре, девочки за ограждениями по сторонам красной лестницы подняли такой визг, что Орландо Блум может считать себя уволенным. Кричали они, естественно: «Гаэль! Га-эль!».
Гаэля Гарсиа Берналя нельзя назвать восходящей звездой. Судя по тому, с какой сомнамбулической улыбкой дамы от восьми до девяносто двух лет наблюдают за его перемещениями по Канну, за его пресс-конференциями и фильмами, эта звезда уже взошла и оказалась сверхновой – по крайней мере, Каннского масштаба.
После «Дурного воспитания» Альмодовара его полюбили гомосексуалисты и трансвеститы, после «Дневников на мотоцикле» его полюбят коммунисты и ревнители мировой революции.
И все те, кто ценит искренность и настоящую игру. Берналь не просто душка, он еще и хороший актер, умеющий жить на экране.
История о студенте-медике Эрнесто Геваре, который в 1952 году едет со своим другом Альберто Гранадо по Латинской Америке на мотоцикле — просто так, мир посмотреть, — снята просто, без особых изысков. Это роуд-муви, история инициации, происходящая в разных планах, на разных уровнях восприятия. Гевара (еще не Че) путешествует из Буэнос-Айреса через Чили, Перу и Венесуэлу, а его политическое самосознание путешествует от юношеской беззаботности до желания устроить всеамериканскую революцию, ибо вся Латинская Америка – это один народ. Этот вот раздражающий пафос появляется только в пересказе, фильм его почти лишен.
Тем он и хорош, что зрительская осведомленность добавляет к «Дневникам» еще один план: мы-то знаем, чем все закончится, какая жизнь предстоит этому мальчишке-идеалисту, из чего состоит коктейль «Куба либре», какую картинку возьмет Пелевин на обложку «Generation П».
Зрителям дают возможность сыграть в богов, и это очень приятная игра. Мы с легкостью предвидим, что вырастет из вот этого разговора Гевары с нищими коммунистами или вот этого его заплыва через реку, разделяющую врачей и больных проказой, от власть имущих к простому народу. Тьфу, опять этот революционный пафос.
Фильм заканчивается тем, чем настоящие геваровские «Дневники» начинаются: «Это история о двоих людях, чьи жизни некоторое время шли параллельно, с общими надеждами и общими мечтами». Настоящие «Дневники» продаются здесь в книжном, говорят, идут как семечки. Они заканчиваются пассажем о вопящем пролетариате – что-то там про силу и энергию этого пролетарского крика. Спасибо Уолтеру Саллесу и сценаристу Хосе Ривере, их финал действует гораздо сильнее. В последних кадрах появляется настоящий Альберто Гранадо. Ему сейчас 82 года, и он приехал в Канн на премьеру «Дневников». Говорит, что в фильме все очень хорошо, но он его толком посмотрел только во второй раз, потому что в первый вся семья его дергала: «Дедушка, а ты нам все не так говорил».
Конкурсный фильм, с которого ушло наибольшее за весь фестиваль количество народа, — «Невинность» Мамуры Ошии.
Невероятной красоты мультфильм, продолжение культового «Призрака в доспехах», с саундтреком, действующим острее галлюциногенных грибов, оказался публике не по силам.
Психоделическое исследование границ между людьми, киборгами, гиноидами, куклами – в фильме вообще нет людей, и все же киборги из последних сил пытаются удержать в себе остатки человечности. Синопсис гласит, что у главного героя, киборга, «возникает вопрос, насколько человечеству необходимо увековечивать себя в куклах. Ответ на этот вопрос ведет к шокирующей правде, скрывающейся за преступлением... и, вероятно, к истинному смыслу жизни». Так вот, это чистая правда. В «Невинности» совершенно очевидно рассказывается об истинном смысле жизни, и происходит это примерно в последние двадцать пять минут фильма. Потому что минут за двадцать пять до конца фильма я заснула под медитативную музыку Кенджи Каваи. Мне снился смысл жизни, он протыкал реальность чудовищными скелетами небоскребов, звенел колокольцами, плыл белыми птицами сквозь киберпанковскую разруху. Мне снилось, что все зрители уже ушли из зала, мы остались наедине с экраном, и экран плакал. Комиссары в пыльных мотоциклетных шлемах склонялись молча надо мной. Потом что-то щелкнуло у меня в голове, и я проснулась.
Герой на экране сказал своему напарнику: «Ну что, теперь понятно, каким образом корпорация была замешана во всем этом деле». И они пошли по домам, и там их встретили кибернетические собаки и кибернетические дети, и все у них было хорошо до скончания их кибернетического века.
Зажегся свет, в зале было очень мало народа, и все они протирали глаза. Мы с ними только что проспали смысл жизни.
