Цивилизация
Открытие было кратким, что называется, в хорошем темпе и без закидонов. Марк Рудинштейн признался в любви Ханне Шигуле и вручил ей приз за вклад в дело любви. Таким образом в первый же вечер была исчерпана главная фестивальная интрига, которая каждый год сводится к двум словам: приедет – не приедет? Народ гадает на кофейной гуще, удастся ли Рудинштейну вытащить в Москву звезду приличного розлива. В том году не приехала Кейт Уинслет, зато в предшествующие приезжали Катрин Денев, Фэй Данауэй и Анни Жирардо, а также Удо Кир, главный голливудский злодей, оказавшийся милейшим человеком и после «Ликов любви» еще две недели подкармливающий всех приблудных собак в Сочи на «Кинотавре».
Ханна Шигула вернула «Ликам» утраченное было реноме фестиваля пусть маленького, пусть провинциального, но которым не брезгуют звезды первой величины.
Из всех разнообразных ликов и способов фестиваль выбрал один. Это тот законопослушный лик, который при желании можно зарегистрировать в российском загсе. Здесь не допускается ничего сомнительного и ничего запретного, даром что все тот же милейший Удо Кир, возглавлявший когда-то жюри, — один из самых известных кинематографических геев. На сей раз в председатели выбрали Лену Эндре, обладательницу двух «Золотых жуков», главной шведской кинопремии, и номинантку «Феликса», ни в чем предосудительном в плане любви не замеченную.
Однако, несмотря на унылую сексуальную палитру, сравнимую с супружеским ложем 20-летнего стажа, на то, что фестиваль ощутимо дрейфует к мелодраматической ностальгической продукции из разряда «наше доброе кино» и проходит во время Великого поста, никакого постного меню нам, к счастью, не обещают.
Будут крайности и скандальности, которые тоже традиционно присутствуют в программе. Будет жесткое порно от Катрин Брейя и ее «Анатомии ада», размещенной в конкурсной программе, где снялся один из самых модных актеров порнофильмов Рокко Сиффреди. Будет много догмы – это Наташа Арти и ее «Взгляни налево – увидишь шведа». Будет классический Болливуд, полностью снятый в Нью-Йорке, – это «Завтра может не быть». Будет масса дебютов, от которых никогда не знаешь чего ожидать. Будут разные части очень голого тела — это Тинто Брасс и его «Делай это!» в спецпоказе. Будут «Мечтатели» Бертолуччи, «Эротические истории» Фридрикссона и «Заблуждение» Одуля. Будет очень много старых тяжеловесных костюмных экранизаций вроде «Войны и мира» с Одри Хепберн, «Красного и черного» с Жераром Филипом и «Тэсс» с Настасьей Кински, собранных в рубрику «Давай сделаем это помедленнее» и длящихся — соответственно названию — по полдня. Наконец, с изрядной долей стыдливого пуританства и не без ханжества «Лики любви» предлагают нам полюбоваться на мужчин в женских костюмах и женщин в мужских в рубрике «Давай переоденемся». Переодеваться будут Лариса Голубкина в «Гусарской балладе», Франческа Гааль в «Петере» и Клара Лучко в «Двенадцатой ночи». Так «Лики любви» отдают дань вольномыслию детсадовского розлива.
Первый манок для искушенного зрителя – новый фильм Сергея Соловьева «О любви», показанный на открытии.
Фильм, который за последний год так много раз нам обещали и так много раз не показывали, что не обошлось без понятного скепсиса: а был ли мальчик? Мальчик, оказывается, был, и довольно увесистый. А весь последний год Сергей Соловьев шлифовал свое детище, пытаясь одушевить бездушную цифру и добиться чеховской интонации от высоких технологий. Результат получился впечатляющим. «О любви» — самый стильный фильм Соловьева. Его картинка безупречна по настроению, построению, цвету и тону. Соловьев еще раз показал себя большим стилистом и большим формалистом. В этом смысле он совсем не меняется. Все те же виньеточки, вставочки, графические экзерсисы и показательные интернет-меню в безумном хороводе мелькают на экране. То, что так безупречно и безотказно работало в «Ассе», «Черной розе…» и «Нежном возрасте», здесь, в структуре чеховской прозы, становится похожим на вставной зуб. Соловьев берет три самых известных рассказа Чехова: «Доктор» — о том, как жена изменила мужу с доктором; «Медведь» — о том как бретер и солдафон влюбился, как малолеток, в боевитую генеральшу; и «Володя» — о том, как молоденький гимназист застрелился по какому-то пустячному поводу, который ему самому казался величиной со вселенную. Режиссер небрежно затирает швы так, что висят белые нитки, заставляет Татьяну Друбич, Евгению Крюкову и Александра Абдулова играть то, что они тысячи раз уже играли, путает трагедию с фарсом, чеховскую экзистенциальную тоску с декдентским изломом, помещает в кадр карлика, подсовывает гимназисту плеер, заставляет его слушать «Битлз» (странно, что не Гребенщикова, которого на протяжении последних 15 лет герои Соловьева слушают и лицезреют в каждом фильме) и дрессирует бабочек-махаонов. Кажется, что он сошел с ума. Но Соловьев очень хорошо знает, что делает. Просто к Чехову, как и к любви, его кино не имеет никакого отношения. Оно имеет отношение к самому Соловьеву, всю жизнь, как из кремня, высекающего из зрителя нужное ему настроение. Если не получается высекать, выбивает палками. В этом смысле он тоже не меняется. Настроение его таково: счастья нет и любви тоже, а есть нелюбовь, которая, как куклу, ломает человека, только-только вступающего в мир. И через двести лет жизнь на земле не будет прекрасной. Она будет такой же, как сейчас.
Соловьев всю жизнь снимает одно кино – это кино про очень молодого и потому очень слабого человека, подростка, почти ребенка, который еще не знает, что мир жесток.
Об этом он говорит с упорством человека, одержимого почти идеей фикс. «О любви» — еще одна версия этого единого фильма и еще один вариант этой идеи. Кино, совсем неподходящее для фестиваля «Лики любви», потому что если у любви такие лики, это страшно.
