Цивилизация
— Какая задача стоит перед СПС на этих выборах? В 1999 году необходимо было преодолеть пятипроцентный барьер, а сейчас?
— Проценты важны не сами по себе. Голоса, полученные на выборах, — это инструмент проведения нашей политики. С большой фракцией это делать легче, чем с маленькой.
— Уже разработана стратегия предвыборной кампании? Будете ли вы задействовать какие-то нетрадиционные методы борьбы?
— Если вы понимаете под нетрадиционными методами борьбы черные технологии, то их не будет. А если вы спрашиваете о том, будут ли у нас сюрпризы в ходе предвыборной кампании, то однозначно будут.
— Так все-таки готова ли стратегия?
— Это прерогатива предвыборного штаба, но, насколько я понимаю, степень готовности достаточно высокая.
— Недавно Борис Немцов объявил, что СПС вплотную решил заняться регионами. Означает ли это, что раньше региональной тактики как таковой не существовало, или она себя не оправдала?
— Нет, не означает. У нас большая страна, очень разная, и политическая партия, которая обоснованно претендует на выражение стратегических интересов страны, не может сидеть только в Москве. Мы никуда не уходим из Москвы, но существуем и в регионах.
— В каких регионах положение СПС наиболее стабильно? В скольких округах вы надеетесь провести в Думу своих кандидатов?
— Накануне выборов называть какие-либо цифры не хочется. Сделаем все, что можем. А организация у нас достаточно сильная во многих местах и во многих местах возглавляется вполне авторитетными людьми. Например, в Рязани – Михаил Малахов, Герой России, первый гражданский герой новой страны, врач-полярник с фантастической биографией. В Карелии – Артур Мяки, в Архангельске – Дмитрий Таскаев, в Подмосковье – Борис Надеждин, в Удмуртии – Дмитрий Шумков, в Брянске – Иван Федоткин. Но я все равно не могу перечислить всех, поэтому останавливаюсь.
— Рейтинг СПС достаточно стабильно держится на уровне 5%. Между тем бывали периоды, когда было и 10%. Почему не удается сохранить рейтинг?
— Я думаю, что те колебания рейтинга, которые действительно существуют, в значительной степени связаны с внешними причинами и не всегда являются следствием нашей деятельности. Кроме того, может быть, скажу кощунственную вещь, но я очень спокойно отношусь к рейтингам и никаких оснований сильно переживать или сильно радоваться по этому поводу не вижу. Рейтинг, замеряемый за несколько месяцев до выборов, дает весьма и весьма приблизительное представление о том, что случится в день выборов. Колебания 2-3-5% особой прогностической силы не имеют.
Когда у вас спрашивают, как бы вы проголосовали, если бы, неизвестно, как вы на самом деле проголосуете. Когда люди на самом деле голосуют, все получается совершенно иначе.
Мало того, ситуация в стране может измениться очень сильно. Вспомните лето 1999 года. Да и сейчас за последний месяц произошло столько всего, сколько в других странах и за пять лет не случится.
— По-моему, очень просто ответить на вопрос, за какую партию вы бы проголосовали, если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье.
— Ответить элементарно. Но человек даже сам не знает, как он на самом деле проголосует. Социологические опросы не предсказывали в 1993 году тех безумных результатов для господина Жириновского, которые он получил на выборах. «Наш дом – Россия» в 1995-м ожидал больше, чем получил в действительности, «Яблоко» всегда имело и имеет, по социологическим опросам, более высокие рейтинги, чем реальный результат. Мы обычно имеем более низкие ожидания, чем результаты.
Таким образом, можно более или менее уверенно сказать, что «Яблоко» получит меньше, чем по социологическим опросам, а СПС получит больше. Все остальное неизвестно.
— Но ведь есть люди с определенными политическими пристрастиями…
— Таких, мне кажется, не менее половины населения. Но есть ведь еще другая половина.
— Кто проголосует за СПС на предстоящих выборах?
— Мы объективно отстаиваем интересы подавляющего большинства, 90% населения страны. Почему? Основание так говорить мне дает история ХХ столетия. История уже поставила эксперимент. ХХ век показал, что есть один более или менее успешный путь и много-много других, которые ведут в тупик. Один успешный путь – западный. Он не гарантирует счастья на земле, но если сравнить его результаты с любыми другими, то мы видим, что качество жизни лучше, личная безопасность выше, человеческие свободы ограждаются больше. База для этого пути — частная собственность, права человека, демократическое устройство, независимый суд. Мы за это. Выгодно это практически всем, кроме разве что бандитов и совсем спившихся алкоголиков.
В краткосрочной перспективе в нашей победе особенно заинтересованы люди, которых, если бы этот термин не был бы испоганен коммунистами, я бы назвал трудящимися вне зависимости от того, на какой ступеньке социальной лестницы они находятся. Потому что то, чего мы хотим, освобождает людей – освобождает от государственного рэкета, от вмешательства в частную жизнь, от смотрящих в руки чиновников и в конечном счете от «дураков и дорог». По идее за нас должны бы голосовать все, кто умеет работать, хочет, чтобы ему не мешали, и отвергает те гарантии, которые дают человеку казарма или тюрьма. Одним словом, я не согласен с распространенном мнением о том, что мы – партия предпринимателей и буржуазии. Мы – партия трудящихся, в том числе и трудящейся буржуазии.
— Получается, что трудящихся у нас так мало?
— Нет, их много. Они заинтересованы в нашей победе, но это не значит, что они за нас проголосуют.
— А что им мешает?
— Иногда мы плохо работаем. Кроме того, у некоторых наших конкурентов очень много денег, у некоторых – административный ресурс. Ну и мифы — миф об особом пути России, о враждебности к нам со стороны Запада и т.д. На этих мифах успешно паразитируют наиболее циничные и безответственные представители политической элиты страны.
Есть еще один фактор, снижающий число поданных за нас голосов. Значительная часть той политики, которую проводит действующий президент, в общем соответствует тому, что мы хотим. Ее и проводят во многом люди, которые очевидно связаны с нами. Мы, конечно, рады, но это значит, что часть наших избирателей будет голосовать за действующую власть, потому что во многих аспектах она проводит правую политику.
Если, не к ночи будет сказано, в стране президентом был бы товарищ Зюганов, то у нас было бы больше избирателей, готовых голосовать за СПС. Но мы предпочитаем взять меньше.
— Все-таки СПС – это оппозиция власти или нет?
— Если говорить строго, то термин «оппозиция» к российской политической системе неприменим. У нас нет партийного правительства. В Британии правительство. Партия, проигравшая выборы, становится оппозиционной, создает теневой кабинет. В нашей ситуации сказать, что мы оппозиция, при том что ключевые люди в правительстве, имена которых я не хочу называть, но которые и так всем понятны, напрямую аффилированы с нашей командой, было бы, как минимум, странно. Сказать, что мы совсем не оппозиция, тоже нельзя. Что же мы будет поддерживать игры с советской символикой и наступление на независимые СМИ? Поэтому мы и не оппозиция, и не партия власти.
Хотя партией власти мы, пожалуй, являемся, но только не нынешней власти, а будущей… Еще в 1999 году мы с приятным удивлением обнаружили, что разные, в том числе не симпатизирующие нам люди определяли нас как «партию будущего». А, собственно, кого еще можно так назвать? Уходящего Зюганова? Явлинского, который вот уже десять лет говорит одно и то же и ничего никогда не сделал? Сегодняшних центристов? Райкова?
— Народной партии прочат большее будущее. Ресурсы, говорят, существенные…
— Не волнуйтесь, ничего им не светит. Политическая система России, мне кажется, выздоравливает, взрослеет. А это значит, что эффективность так называемых ресурсов снижается.
Эксперты, по-моему, соглашаются, что процент, на который власть может изменить исход выборов в свою пользу, все время снижается. Люди начинают голосовать более сознательно, манипулировать выбором граждан и фальсифицировать результаты становится сложнее.
— Вы идеалист. Многие, например, уверены в том, что административный ресурс – это единственное, что позволит «Единой России» занять лидирующие позиции.
— Не согласен. Помимо договоренностей с губернаторами и контроля над телеканалами, что, безусловно, очень важно, у «Единой России» есть фантастический авторитет президента, который в сознании людей ассоциируется именно с ними. Если бы рейтинг президента не был зашкаливающим, то никакими рассказами с телеэкрана о том, какая хорошая «Единая Россия», ничего нельзя было бы сделать. Вспомните НДР в 1995 году – не слишком впечатляющий результат.
— Вы уже много сказали о «Яблоке». Как вы считаете, идея объединения СПС и «Яблока» уже отпала, или есть теоретическая возможность выдвижения единого кандидата в президенты?
— Говорить о президентских выборах просто преждевременно. Что же касается объединения, то необходимость в нем остаётся, а вот шансы исчезающе малы. Мы ведь предлагали создать коалицию перед парламентскими выборами не потому, что мы сомневаемся в том, что преодолеем пятипроцентный барьер. Не сомневаемся. И не потому, что все у нас любят Явлинского. Любят, конечно, но не все. Мы исходим из интересов страны, как мы их понимаем.
— Есть такая точка зрения, что Чубайс либо должен возглавить СПС, либо занять хотя бы место в первой тройке. Что вы об этом думаете?
— Во-первых, я считал бы стратегической и тактической ошибкой какие-либо перемены в руководстве СПС. Все сопредседатели СПС ответственно и эффективно выполняют свою работу. Мы единственная партия, которая имеет реальное коллективное руководство. Институт сопредседателей – не формальный, а реально работающий механизм, все решения принимаются консенсусом. Во-вторых, Чубайс является действующим сопредседателем СПС, и эта его позиция не зависит от того, будет он в тройке или нет. Присутствие его в тройке возможно, но выиграем мы в любом случае.
