Цивилизация
Горящую тверскую землю тушили немцы — это не только звучит странно, но и выглядит необычно. Посреди белоствольных березок и холмов, которые покрывает молодая травка, дымится черный провал. Это торфяной пожар, официально не признанный и отсутствовавший в сводках. А немцы — волонтеры Greenpeace, приехавшие в Россию поучиться работать с огнем.
Седой Алекс в аккуратных очках, похожий на преподавателя колледжа, стоит на коленях в грязи у ямы, заполненной кипящей жижей, и орудует лопатой, пытаясь взрыхлить запекшееся дно. На самом деле он занимается продажей солнечной энергии. За его движениями наблюдает рыжеволосая студентка Сара, готовая следом подхватить инструмент. В Германии нет таких лесных пожаров, куда допускаются новички-волонтеры. «А в России с этим очень хорошо…» — делает паузу, объясняя, руководитель противопожарной программы «Greenpeace России» Григорий Куксин, и я успеваю закончить про себя его фразу: у нас пожаров много, есть на чем учиться. Но Куксин имеет в виду, что в России хорошие специалисты, которые отлично знают и умеют тушить сложные возгорания.
Впрочем, это не отменяет тот факт, что огненный сезон 2014 года начался еще в январе, а сейчас площадь природных пожаров в 100 раз больше, чем была в аналогичный период год назад.
Группа Greenpeace из четырех сотрудников и двух немцев проверяла в один из апрельских выходных дней заброшенные торфяные разработки в Тверской области. В деревне Озерки в Конаковском районе раньше находился торфяной завод. Торфа здесь — несколько квадратных километров. Я впервые шагала по торфянику, и меня удивляло, что здесь растут деревья, в прудах водится рыба, а деревенские строят огородики и выращивают тыквы. И все это — на торфе. Рыхлая пружинящая «земля» местами дымится, прогорает в пепел и проваливается, образуя каверны-капканы. Экологи уверены, что местные жители здесь поджигали траву: почерневшие поляны тянутся от обочин дорог. Но когда трава растет на торфе, то действия людей со спичками сигнализируют о преступном умысле.
Гринписовцы уже тушили эти места вместе с пожарными МЧС, а через неделю приехали проверить, остались ли еще очаги. Горящий торф — хитрый враг. Он запекается, образуя водонепроницаемую корку, и кажется, что очаг потушен, но под коркой продолжается медленное тление. Поэтому корку надо разбить лопатой и снова залить яму водой и взболтать жижу.
— За неделю очаг разросся на полметра, — объясняет Куксин, стоя у провала в земле, из которого идет едва различимый дымок. — Если это оставить, то летом все тут будет дымить и будет как в 2010 году. Вот тут потрогай! Рукой трогай.
Я сую руку в каверну и чувствую жар от земли. Сладковатый запах горелого бьет в нос — словно шотландский виски, но без спиртового духа.
Куксин всаживает в землю металлический щуп термометра, и цифры на электронном табло тут же начинают меняться. Число переваливает за 110 градусов и продолжает расти.
— Тут чайник можно кипятить! — восхищаюсь я.
— И не только. Обычно температура в таких очагах составляет 200–300 градусов, а порой доходит до 600. Когда-то давно пожарные загоняли технику на торфяники, а она проваливалась и полностью сгорала. Много техники так было потеряно.
О торфяниках у экологов много баек.
— Лягушки хотят погреться, подбираются и гибнут. Гадюки тоже тянутся к теплу, а потом змеи печеные лежат. А однажды тушили картофельное поле на торфянике. Сначала обрадовались — столько шутили про печеную картошку, и вот оно! Но когда стали смотреть, оказалось, что половина сожжена, а половина — сырая.
У пруда Куксин замечает костер, который рыбаки развели прямо на торфе, и тут же направляется к ним. В пожарной боевке он выглядит как представитель власти, поэтому мужики беспрекословно выполняют требование залить огонь. У рыболовных снастей стоит початая «Пшеничная».
— А если бы не послушались? — интересуюсь у эколога.
— Я вызвал бы сюда пожарный надзор, полицию. Они бы, конечно, не сели, тут ущерба нет, но штраф бы заплатили. Мне не трудно подойти и попросить, просто я столько последствий подобного видел…
К пруду подъехала еще пара машин с рыбаками.
— Мужики, с кострами поаккуратнее, — говорит им гринписовец.
— Ладно-ладно, — кивают они, опасливо косясь на форму пожарного.
— На торфянике не разжигайте! — закрепляет профилактику Куксин.
— Не-е, — мычат мужики, — мы насчет этого дела знаем…
За пару часов экологи нашли на территории шесть очагов торфяных пожаров. Чтобы с ними справиться, гринписовцы зовут на помощь местных пожарных.
В ближайшей пожарной части МЧС одна бригада, и та уже занята на тушении горящей травы. Поэтому Куксин звонит заместителю начальника МЧС по Тверской области, объясняет ситуацию и просит прислать машину из соседнего района. Телефонные переговоры идут еще несколько часов, за которые экологи вместе с немцами потушили два очага. За это время Куксину несколько раз звонили начальники пожарных частей из других областей и интересовались, не может ли его команда поработать на их территории — рук не хватает.
— Мы сами тут зашиваемся, у нас торфяники, — отвечает им Куксин и просит меня не писать, откуда ему звонят, чтобы там не было проблем.
В багажнике машины экологов стоит генератор и насос, лежат пожарные рукава и другая техника, с помощью которой можно оперативно потушить огонь, а также ценнейший для проверки торфяников прибор — термометр. Так что рядовые сотрудники МЧС не считают, что добровольцы путаются у них под ногами.
К вечеру Куксина ждет приятный сюрприз: на торфяники к Озеркам были присланы сразу две пожарные машины. Эколог довольно щурится: сегодня повезло, можно будет освободиться пораньше. Волонтеры наблюдают, как пожарные заливают выявленные очаги, затем проверяют их термометром и заставляют еще раз обработать две ямы. В этот момент на горизонте вырастает огромный черный столб дыма.
— Интересно, что это там такое горит? — флегматично интересуются пожарные, продолжая заливать каверны. Судя по расстоянию, это не их территория. Как позже выясняется, горели склады старых шин в соседнем районе.
Вечером Куксин одерживает еще одну победу над тверским управлением МЧС, вынуждая его опубликовать на сайте новость о тушении торфяника. Так информация о действующих торфяных пожарах впервые в этом году оказывается в официальных сводках. Ранее ни одно из ведомств — ни МЧС, ни Рослесхоз — не подтверждало, что в России горит торф, хотя волонтеры Greenpeace еще в марте тушили такие пожары в Подмосковье и Тверской области.
Немцы тоже довольны. Они уже наловчились нарезать сыр и колбасу на коленках на заднем сиденье машины, подпрыгивающей на ухабах. Лицо Сары перепачкано сажей, а защитный костюм Алекса явно нуждается в срочной стирке. Куксин жестами объясняет им, что на следующий день у них выходной, можно будет погулять по Красной площади, а потом сразу на несколько дней придется поехать в соседние области проверять обширные болота. Волонтеры улыбаются и кивают, а Куксин шутит про горящие русские деревни, в которые врываются немцы с огнеметами (ранцами-воздуходувками) и тушат их — реабилитируются.
