Цивилизация
— «Евровидение-2016» запомнилось не только песнями, но и регулярными скандалами, а организаторам пришлось не раз вмешиваться в различные конфликтные ситуации и даже выпускать специальное заявление о том, кто победитель. Как вы оцениваете итоги «Евровидения-2016»?
— Главное, что обсуждают, это математический фокус, при котором победителем голосования национальных жюри стала австралийская певица Дами Им, голосование среди телезрителей выиграл россиянин Сергей Лазарев, а после сложения этих результатов первое место досталось певице Джамале из Украины.
Соглашаясь участвовать в конкурсе, мы принимали эти правила, поэтому принимаем и результат. Однако реакция телезрителей в разных странах (под требованием пересмотреть результаты «Евровидения-2016» в интернете подписалось уже более 300 тыс. человек) показывает, что такая «математика» вызывает как минимум вопросы.
— На ваш взгляд, насколько закономерной была победа Джамалы и проигрыш Сергея Лазарева? Могло ли сложиться по-другому и от чего это зависело?
— Я музыкант, а не политик. И всегда надеюсь, что чистое искусство сильнее, чем дипломатия, интриги и даже прямое давление. Но жизнь показывает, что это не всегда так. Иначе как объяснить то, что представители жюри в 21 стране (ровно половина участников!) «не заметили» номер Сергея Лазарева, оценив его выступление в 0 баллов. При этом понятно, что даже низкие оценки в 1–2 балла от каждой страны гарантированно принесли бы нам первое место. Не хочу разбираться в теориях заговора. Сергей Лазарев — талантливый артист. Он приехал на конкурс с потрясающе сложным и очень красивым номером. Когда были объявлены результаты… У меня перед глазами стояли кадры выступления Алексея Немова на Олимпиаде в Афинах в 2004 году, когда он гениально отработал всю программу, зрители на стадионе устроили 15-минутную овацию, а судьи явно занизили оценку. Поэтому наш результат — победа в телеголосовании, поддержка десятков миллионов зрителей по всей Европе — намного дороже, чем пристрастное решение небольшой кучки «экспертов».
— Как вам кажется, за те двадцать лет, что Россия участвует в конкурсе, отношение к ней среди аудитории «Евровидения» менялось?
— У нас появилось больше союзников — Белоруссия, Азербайджан, другие бывшие республики СССР, а также Греция, Кипр, Болгария… Особенно это было видно на зрительском голосовании — никакая политика и пропаганда не мешают обычным людям интересоваться российскими исполнителями и поддерживать их. С другой стороны, есть серьезный элемент политизации — это видно из голосования жюри. Обвинения в политизированности часто бросают в адрес организаторов конкурса, но это некорректно. Национальные жюри — те самые, которые выставляют свои пристрастные баллы, высокие — друзьям, а низкие — тем, кого считают политическими недругами, — назначаются каналами-вещателями в каждой стране по собственному усмотрению. Поэтому если политика и есть в конкурсе, то она отражает ситуацию и, в частности, отношение к России, не на самом конкурсе, а в каждой конкретной стране.
— Судя по всему, многие страны присылают исполнителей исходя из принципа «главное — участие», а российские музыканты всякий раз бьются за победу. Почему для России и для вас лично так важен этот конкурс?
— Ежегодно телеканалы — участники Европейского вещательного союза вносят немалую абонентскую плату за право участия в «Евровидении», поэтому никто не посылает туда артистов просто ради участия. Все рассчитывают на победу. Но при этом на равных соревнуются страны, в которых проживает 146 млн человек, как в России, и Сан-Марино с 30 тыс. жителей. Представляете, насколько разный уровень развития шоу-бизнеса? Поэтому, кстати, некоторые маленькие государства отправляют одного и того же артиста на «Евровидение» несколько раз. К примеру, певица Кьяра представляла Мальту в 1998, 2005 и 2009 годах. И возможно, поедет еще.
Что касается нашей страны, то в эпоху санкций, информационных войн и непростого отношения европейской публики к России победа, а значит, и право проведения конкурса в следующем году имели бы более значительные последствия, чем просто первое место на музыкальном конкурсе. К нам бы приехали тысячи журналистов, десятки тысяч зрителей, туристов со всей Европы и получили бы удовольствие, несмотря на то, что западные СМИ порой делают из русских каких-то монстров.
— Не смущает ли вас репутация «Евровидения» как «конкурса для домохозяек»?
— А какой телевизионный конкурс — не «конкурс для домохозяек»? Даже Олимпийские игры и чемпионаты мира по футболу имеют значительную женскую аудиторию. Это специфика телевидения как средства доставки сигнала: уделять большое время просмотру телешоу, новостей, сериалов могут позволить себе именно домохозяйки. Что в этом плохого? Тем более что 200 млн (именно так в этом году оценили телеаудиторию конкурса его организаторы) европейских домохозяек — это серьезная сила. Именно они принимают решения, что покупать мужу, какую одежду носить детям и куда поехать отдыхать всей семьей. И, самое главное, занимаются домашним хозяйством, а значит, и планированием семейного бюджета. Эти «домохозяйки» и двигают вперед экономику потребления.
— Сейчас уже идет подготовка к конкурсу следующего года на Украине. Политики России и Украины делают резкие заявления — кто напоминает о черных списках, кто предлагает послать в Киев Иосифа Кобзона или ансамбль Российской армии, а кто просто призывает игнорировать «Евровидение-2017». Какова ваша позиция — стоит ли России продолжать участвовать в этом конкурсе?
— «Евровидение» — крупнейший музыкальный фестиваль в мире. Больше на планете нет ничего даже сравнимого по масштабу. В этом году он прошел в 61-й раз, собрав 42 страны-участницы. «Евровидение» — это возможность показать себя, достижения страны в области популярной музыки на более чем 200-миллионную аудиторию. Зачем от такого отказываться? Другое дело — это правила, по которым осуществляется выбор победителя. Ситуация текущего года показывает, что и у телезрителей к системе голосования осталась масса вопросов. Лично мое мнение — с учетом современных технических возможностей, когда каждый телезритель в каждой из стран-участниц может высказать свое мнение, поучаствовать в голосовании, стоит снизить вес мнения «профессиональных» жюри. Сейчас, по правилам выставления оценок, 50% баллов от каждой страны присуждаются участнику по результатам телеголосования миллионов зрителей, а 50% — по мнению пяти членов национального жюри. Это просто несправедливо. Совсем отказываться от национального жюри не стоит — это и страховка на случай ошибок — техника несовершенна. В истории конкурса были случаи, когда результаты смс-, а до этого и телефонного голосования оказывались недоступны в результате сбоев — тогда решение принимало именно жюри. Возможно, организаторам стоит пойти на изменение соотношения голосов — пусть баллы от жюри имеют вес, например 25%, а телезрителей — 75%. Это будет более справедливым. Что касается участников, которые могут представить Россию, по правилам «Евровидения», канал-вещатель имеет право провести национальный отбор либо самолично выбрать исполнителя. В следующем году в России эта возможность будет у Первого канала, поэтому вопрос корректнее адресовать Константину Эрнсту.
— Не думали сами съездить на конкурс еще раз? И планируете ли продолжать участие в подготовке российских исполнителей?
— «Евровидение» — конкурс молодых исполнителей, прекрасный шанс заявиться, показать себя если не всему миру, то всей Европе. Филиппу Киркорову давно ничего не нужно доказывать — все, что нужно, я уже доказал, в первую очередь себе. Поэтому вопрос участия в «Евровидении» в качестве исполнителя лично для меня давно закрыт. Другое дело — роль композитора и продюсера. Помогать российским артистам громко заявить, показать себя, да и других посмотреть — вот это мне интересно. Что касается «Евровидения-2017», сейчас я нахожусь в гастрольном туре моего нового шоу «Я», который с небольшими перерывами продлится еще минимум год. Впереди десятки российских городов, тур по Германии и другим странам, а следующей весной, накануне моего 50-летия, у меня запланировано 11 концертов в Кремле… Так что по поводу участия в «Евровидении-2017» — категорическое нет.
