Цивилизация
В Институте медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» завершилась вторая тематическая неделя под названием «Энергия». Эту неделю мы провели на Болотном острове вместе со студентами, их координаторами и супервайзерами, чтобы взглянуть на работу «Стрелки» изнутри. А также понять, что за энергия потребовалась молодому институту в противоречивой компании двух винтажных электростанций, бывшей шоколадной фабрики, ХСС, бьющего в колокола на другой стороне реки, и воткнутой неподалеку дисфункциональной нетленки Церетели на тему петровской модернизации Руси.
Окажись кто на прошлой неделе в этом уголке Москвы, то увидел бы, как в стеклянном аквариуме аудитории, больше функциональном, чем уютном (раньше здесь размещались гаражи), сорок человек сосредоточенно смотрят в полутьме «Штурм Оби». Пафосную советскую кинохронику 50-х проецировал на большой экран с макбука энергичный мужчина с внимательным взглядом раскольника и окладистой сибирской бородой. Наверно, этот некто, скорее всего, быстренько ретировался бы в местный трактир — таинственная общественная активность, происходящая в московских экс-промзонах, все реже взывает к разумным объяснениям того, кому и зачем она вообще необходима.
Но здесь такое объяснение присутствовало в лице Александра Ложкина — архитектурного теоретика из Новосибирска, известного специалиста по великим стройкам СССР.
В подробной лекции по истории советской гидроэнергетики, прочитанной сразу после фильма, Ложкин с фактами истории на руках, подкрепленными слайд-шоу из космических фото сибирских ГЭС, подтвердил столетнюю, живую и вовсе не абстрактную связь архитектуры с промышленной генерацией энергии. Эту же мысль предлагает городу и миру сидевший тут же голландец Ринир де Грааф, прилетевший рулить «Энергией» на «Стрелке», и не зря архитектор Рем Колхас, старший партнер де Граафа по агентству ОМА, на предыдущей неделе руководивший темой «Сохранение», так сильно влюблен в советский конструктивизм.
Впрочем, кто не влюблен в него у иностранцев? В России, когда-то эпицентре этого явления, ОМА, одно из самых востребованных бюро в мире, ничего пока что не построило, точнее, ему, как и прочим передовым бюро, делать это просто не дают, зато стало учебным координатором института «Стрелки», где архитектурой можно если и не заниматься напрямую, то хотя бы будировать общественную мысль, устраивая мозговые упражнения по ее поводу с российской и иностранной молодежью.
Стоило ли архитектору Ложкину с брутальной наглядностью лектора советской выучки напоминать присутствующим, что успехи нашего конструктивизма, вдохновившего радикала Колхаса на успешные занятия дизайном, стали возможны благодаря ГОЭЛРО?
Абсолютно утопическому, как считал тогдашний футуролог Герберт Уэллс, плану электрификации всей России, плодами которого мы до сих пор успешно пользуемся, с тех пор так и не придумав никаких других масштабных планов по эффективному редизайну родины?
Посмотрев вместе со студентами «Штурм Оби», где маленькие люди в валенках перекрывают ледяной сибирский Стикс титаническими глыбами бетона, а потом из тех же глыб строят города и согревают их энергией реки, стало понятно, что, конечно, стоило. Ведь «Дорожная карта-2050», с которой приехал на «Стрелку» Ринир де Грааф, является не чем иным, как тем же ГОЭЛРО — рассчитанным на сорок лет, абсолютно утопичным и при этом подозрительно детальным планом по переводу ЕС на новые энергетические рельсы, когда восемь джоулей из десяти европейцы будут получать из возобновляемых источников. Бесплатных и неконтролируемых «Газпромом» воды, ветра и фотонов Солнца.
Найдется ли у современного архитектора, работающего, в отличие от советского, в намного более широком диапазоне от провокативных манипуляций с медиа до прикладной урбанистики, вменяемый ответ на этот вызов, как нашелся он у конструктивистов? Именно так ставится вопрос на «Стрелке», притом ответ нужно дать конкретный: послушав в понедельник де Граафа с Ложкиным, во вторник — Степана Солженицына из консалтинговой группы McKinsey, точно посчитавшей для России, сколько на экономии энергии можно заработать евро, уже к среде студенты «Стрелки» должны были представить темы своих исследовательских проектов по этой теме. То есть момент истины на «Энергии» наступил для всех довольно быстро: исследования — конечный продукт «Стрелки» — должны быть представлены на суд общественности следующим летом через десять месяцев учебно-практического цикла.
Истина же заключалась в том, что из группы в 35 студентов тему «Энергия» выберут в лучшем случае 3–4 человека, притом двое из них, как выяснил ваш корреспондент в приватном разговоре, собирались заниматься ей и до того, как послушали де Граафа, Ложкина и Солженицына.
Для сверхдержавы, производящей, продающей и потребляющей огромное количество мегаватт, джоулей и баррелей, это даже как-то и не комильфо.
С другой стороны, именно это «сверх» все и объясняет: спасибо ГОЭЛРО и людям, остановившим Обь руками, последние минимум полвека энергия в этой стране перестала быть насущным дефицитом. А от чего, как не от дефицита — пространства, ресурсов, эффективности, комфорта или несуществующих физических законов, позволяющих вытворять с материей что-нибудь, что вытворять запрещено, — всегда отталкивается мышление архитектора?
Наблюдается ли дефицит энергии в России?
Здесь мы подходим к ключевому пункту. Такие скромные результаты — прямое следствие того, что Риниру де Граафу и его зеленому ГОЭЛРО пришлось иметь дело в России с ситуацией, совершенно неадекватной той, которая породила «Дорожную карту-2050» и вообще всю эту новую концептуальную инициативу ОМА. В Европе обеспокоены угрозой энергодефицита, потерей стабильности, неэффективностью расходования и добиваются автономности от внешних резервуаров энергии. В России требование энергоавтономности не стоит вовсе, стабильность гарантирована отсутствием дефицита в энергии вообще (спасибо ГОЭЛРО), а отсутствие дефицита, в свою очередь, давно и с лихвой перекрывает неэффективность ее расходования. Такую схему принято считать порочным кругом, но так ли это? Может, именно в ней кроется залог развития? Во всяком случае, разговоры про экономию тепла и электричества ведутся ни шатко ни валко со времен чуть ли ни Хрущева, но к ним подозрительно мало кто прислушивается.
Дефицитный ГОЭЛРО де Граафа, органично вытекающий из всей энергетической истории Европы, никак не вытекает из ГОЭЛРО конструктивистов, избыточного в своем энтузиазме. Отсюда вялая реакция студентов на «Дорожную карту-2050» и откровенно эмоциональная — на «Штурм Оби». Похоже, чтобы реализовать в России сходный по эффективности дизайн пространства, материи и социальных связей, каким стало ГОЭЛРО, следует побороть дефицит совершенно другого рода, измеряемый совсем не в джоулях и ваттах. Депутат ОМА, похоже, осознал, что здесь приходится иметь дело с каким-то другим сценарием, и когда Ложкин заметил невзначай, что общая площадь затопленных земель в России равна Нидерландам, потратившим, как известно, несколько сот лет на отвоевание половины своей территории у моря, показалось, что выражение удивленной задумчивости на лице голландца все-таки промелькнуло.
Не с такой же ли точно задумчивостью смотрели они на высокого вздорного мужчину, приехавшего откуда-то с Востока, называвшего себя царем и учившегося у них строить корабли для страны, не имеющей выходов к морям?
Советский ГОЭЛРО, между прочим, был одним из исторических последствий той модернизационной инициативы.
Реакция де Граафа лишь подтвердила тезис члена попечительского совета «Стрелки» Ильи Осколкова-Ценципера, подведшего итог недели на финальной встрече, что организаторы института скорее предпочтут видеть несчастные лица преподавателей, чем студентов. В терминах традиционной образовательной системы — суждение очень дерзкое, но в данном случае речь идет о конструктивном ей противоборстве, где авторитет и субординация уступают место горизонтальным связям. В конечном итоге, что такое институт «Стрелка», как не специально инсталлированная микросреда, где конкурируют сценарии будущего, выявляя в процессе конкуренции степень собственной адекватности? Дефицит такой среды в сегодняшней России, где никакие сценарии давно не конкурируют, тем более иностранные, «Стрелка» и пытается восполнить. И это, если все пойдет удачно, намного более интересная инициатива по гуманитарной конвертации промзон, чем «Винзавод», ставший очередным полигоном для вялой релаксации богемы, или «Гараж» — еще одна большая экспозиционная площадь.
Мечтой «Стрелки» является некий гуманитарный аналог графена, изобретенного недавно россиянами, уехавшими в Англию и получившими за это Нобелевскую премию по физике.
Графен — продукт сложного и устойчивого инновационного конвейера, формировавшегося в западной экономике десятилетиями по образцу Skunk Works — легендарного конструкторского бюро «Локхид-Мартин», ставшего для всех безумных инновационных «шарашек» именем нарицательным (напомним, что само физическое существование графена, экономический эффект которого будет, по всей видимости, огромен, до последнего времени ставилось под сильное сомнение). На «Энергии» таких безумных идей студенты, пожалуй, не высказывали, и это главное от нее разочарование, но говорить о результатах слишком рано: «Стрелка» — скорее пока что мыследром, think tank, чем skunk works — стадия, для достижения которой десяти месяцев может оказаться мало.
Но если понимать под энергией не дизайн электрической розетки, а способность системы совершить работу, то электричеством в воздухе неуютной аудитории, где люди штурмовали Обь, на этой неделе запахло точно.
