Конец цвета

На протяжении всей своей командировки в Москву чрезвычайный и полномочный посол США в Российской Федерации Майкл Энтони Макфол находился в центре всеобщего внимания — в значительно большей степени, чем кто-либо из его коллег или предшественников. Его профессиональная деятельность в качестве дипломата и администратора (а американское посольство, кроме всего прочего, еще и гигантское учреждение, требующее недюжинных управленческих навыков) так и осталась для нас в тени тех характеристик, которыми стэнфордский профессор обладал прежде. Это и широкая известность еще до прихода на госслужбу, и харизма яркого публичного интеллектуала, и ярлык «профессионального демократизатора», который в России намертво приклеился к Макфолу благодаря основному предмету его научного интереса.

До прихода на госслужбу Майкл Макфол не стеснялся откровенно формулировать отношение к российской власти и ее первым лицам и не скрывал симпатий к их оппонентам — будь то в России или, например, в соседних государствах, переживавших внутренние потрясения.

Это не помешало ему стать дисциплинированным бюрократом в первой администрации Обамы, которая поставила целью оздоровить отношения с Россией за счет отказа от чрезмерного геополитического и идеологического нажима, свойственного предыдущей команде Белого дома.

По взглядам Макфол относится к сторонникам либерального интервенционизма — идейного течения в Соединенных Штатах, приверженцы которого считают необходимым активную политику по распространению американских принципов, ценностей и идеалов по всему миру. Однако на официальную должность он пришел в тот момент, когда Америка, надорвавшись на продвижении демократии, как его понимали неоконсерваторы из команды Джорджа Буша, стала умерять амбиции.

И перезагрузка, одним из архитекторов и наиболее активных энтузиастов которой являлся Макфол, на деле означала готовность «пригасить» обязательные ценностные компоненты (американская внешняя политика не функционирует без апеллирования к собственному морально-политическому лидерству) в пользу прагматичных сделок с Москвой по нескольким конкретным вопросам.

Макфол-чиновник, таким образом, содействовал проведению курса, который, скорее всего, подвергался бы критике со стороны Макфола-политолога, имей тот возможность оценивать политику Белого дома со стороны.

Будучи человеком активным и целеустремленным, Майкл Макфол внес немалый вклад в то, чтобы российско-американские отношения при Обаме вышли из тупика, в котором они оказались под занавес президентства Буша.

Повторюсь, во многом благодаря отказу от активного педалирования вопросов демократии и прав человека. Тем большим парадоксом стало то, что именно личный посланец Обамы стал, приехав в Россию, едва ли не олицетворением попыток разжечь здесь «цветную революцию».

Часть ответственности за это лежит на нем. Вместо того чтобы, хорошо зная особенности российского восприятия, быть особенно осторожным, новый посол США, многократно бывавший в России и посему чувствующий себя здесь как дома, расслабился и повел себя, как привык. То есть как востребованная аудиторией звезда, от которой ждут определенного амплуа. Макфолу понадобился не один месяц, чтобы адаптироваться к статусу главного официального представителя своей страны, который накладывает серьезные ограничения. И хотя журналисты, конечно, были в восторге от живого и открытого стиля высокопоставленного дипломата, профессионалы внешнеполитической сферы, в том числе и на родине посла, в лучшем случае недоумевали — как так можно?

Как бы то ни было, но специфику посольской работы Макфол освоил, а вот над поворотом политической ситуации в России и российско-американских отношениях он не был властен.

На пост посла в Москве его назначили в одних обстоятельствах, а приехал он сюда в совсем других.

Ему не повезло с самого начала — прибытие к месту службы совпало с подъемом протестных настроений в Москве. И его репутация «двигателя демократии» вкупе с обширными личными связями среди московской интеллигенции только усугубила подозрения российской верхушки о чересчур теплых симпатиях Белого дома к «белым ленточкам». Изменение внутриполитической атмосферы в России после возвращения Владимира Путина, обострение отношений между администрацией США и Конгрессом, которое, в частности, проявилось в баталии вокруг «закона Магнитского», наконец, дальнейшее нарастание международной неопределенности — все это поставило крест на планах Вашингтона запустить второй этап перезагрузки. И получилось, что ее топ-менеджеру, прибывшему в Москву, чтобы руководить работой непосредственно на месте, пришлось заниматься совершенно другими делами.

Когда отношения пребывают в кризисе, задача после — минимизировать ущерб. Макфол для решения этой задачи подходил в наименьшей степени в силу своей слишком яркой индивидуальности, желания быть видимым, а также сложившегося — справедливо или нет — образа, отчетливой идеологической маркированности. При этом в двух, наверное, самых острых эпизодах последних двух лет — обмене законодательными ударами в конце 2012-го и деле Сноудена 2013-го — Майкл Макфол действовал вполне эффективно, ведь урон двусторонним связям мог быть много большим.

Но Макфол — не карьерный дипломат, а политический назначенец, целью которого было формировать новую повестку для США и России.

Не его вина, что такой повестки не появилось, однако без нее пребывание подобного идейно окрашенного тяжеловеса, «комиссара» президента потеряло изначальный смысл.

В российско-американских связях наступает скучное время. Стороны испытывают друг к другу чувство раздражения — не настолько сильное, чтобы оно вело к опасным эскалациям (пока, во всяком случае), но достаточное, чтобы не ожидать никакого прогресса.

Закончились взаимные ожидания. Собственно двусторонних тем, по которым можно было бы продвинуться вперед, практически нет, повестка дня почти исключительно свелась к совместному участию в попытках урегулировать крупные международные кризисы — Сирия, Иран, Афганистан, возможно, Северная Корея, список наверняка еще пополнится. Есть над чем напряженно работать, но это — классическая дипломатическая рутина, требующая навыков опытного профессионала именно в этой сфере.

Работа Майкла Макфола в качестве посла США подвела символическую черту под эпохой, когда Америка полагала, что способна влиять на российское развитие. И дело не в том, что посол над этим как-то специально трудился, скорее его жесты в сторону оппозиции должны были сохранять Вашингтону лицо, подчеркивать, что Соединенные Штаты не поступаются принципами (хотя на практике «уступки» были очевидны). Символом стал именно его публичный образ, род занятий до прихода на госслужбу — известный специалист по общественно-политическим трансформациям.

Меняется Россия. Происходящие внутри страны процессы все больше связаны с внешним миром и зависят от него, но при этом, как ни парадоксально, все меньше поддаются конкретному, целенаправленному воздействию извне.

Меняется Америка. Международный активизм с целью переделать мир в соответствии с «правильными» принципами вызывает все меньший энтузиазм у населения, а элита задумывается о приоритетах, сознавая, что быть везде и заниматься всем США уже не могут. На следующем этапе страны будут заниматься своими делами, вступая во взаимодействие тогда, когда какая-то острая международная тема заставляет это делать. Чтобы администрировать такие отношения, не нужен видный обществовед, тем более специалист по «цветным» трансформациям, достаточно классного и опытного дипломата.

А Майкл Макфол, несомненно, обогатился бесценным багажом, и нам остается с нетерпением ждать его следующей книги — чтобы узнать, какие выводы он на самом деле сделал из своего похода в мир реальной политики.