Цивилизация
Есть у меня знакомый – назовем его Петровым, — у которого много детей. От законной жены, от любовницы, от другой любовницы, от школьной подруги, которая решила родить «для себя».
Всем своим детям этот плодовитый товарищ помогает деньгами, возит по поликлиникам, покупает подарки на дни рождения. Многочисленные мамы могут звонить ему в любое время дня и ночи: когда речь о детях, время не имеет значения. Дети зовут его папой – и это официально: во всех свидетельствах о рождении он фигурирует как отец.
Чадолюбие Петрова настолько всеобъемлюще, что он искренне желал бы усыновить двоих детей своей соседки, которая тоже недавно родила – разумеется, от Петрова: «Я прихожу к сыну, смотрю на эту безотцовщину, и у меня сердце разрывается. Тоже ведь дети».
Петров уверяет, что всех своих детей любит одинаково. Вытягивает руки, растопыривает пальцы и драматически говорит: какой ни отруби, все больно!
Однако среди его многочисленных отпрысков есть ребенок, которому достается куда меньше отцовской любви, чем прочим детям. Это единственный сын Петрова, рожденный в законном браке. Согласно воспитательной доктрине Петрова, именно этот ребенок может обойтись без похода в зоопарк и новой игрушки. Потому что у него есть полноценная семья из папы и мамы. Из Петрова и его жены. Потому что он и так не обделен. Не то, что те, другие, которые видят папу-Петрова раз в месяц.
Когда у Петрова родился первый «незапланированный» ребенок, мы уважительно шептались: прокололся, но не смылся, молодец. На втором пожали плечами: кобель, но хоть ответственный. А потом поняли: для Петрова главное не дети, не бабы и даже не секс. Это он так завоевывает мир. Это у него такая миссия. За последние несколько дней я убедилась в том, что Петров ни разу не уникален.
Один из основополагающих мужских инстинктов – это стремление к экспансии. Территориальной, генетической, финансовой, сексуальной – без разницы. Размножиться любой ценой. Распространиться. Расшириться. Заполнить собой пространство.
Стремительно выдать российские паспорта людям, которые и не подумают покидать свой приморский рай ради того, чтобы свободно говорить на родном языке где-нибудь в обширной и малозаселенной Архангельской губернии. И годами гонять по кабинетам тех, кто после распада СССР был вынужден бросить все в каком-нибудь Ташкенте и бежать в Ярославскую область.
Помогать миллиардами долларов другому государству – и пополнять госбюджет за счет собственных граждан. Министерство финансов РФ не скрывает, что планирует заработать на падении национальной валюты около 700 млрд рублей. Личные же доходы граждан уже сократились на 20%, если считать в валюте. А как, простите, в ней не считать, если через пару месяцев подорожает вообще все – от холодильников до того, чем мы их наполняем?
Но самое ужасное – это атавистический огонь, который начинает полыхать в глазах вчера еще вменяемых мужчин при слове Крым. Отделить, вернуть, защитить.
Эй, мужчины! Защитите лучше нас. От террористов, взрывающих вокзалы. От коммунальных платежей в треть зарплаты. От плохих дорог, от многолетних очередей в детские сады.
Сделайте так, чтобы мы перестали бояться за детей, за вас, за себя. За свою ипотеку и летний отдых у моря. Кстати, о море. Перестаньте вести себя так, словно Крым – это единственное место, где ребенку можно показать это чертово море. Других полно.
Вы можете придумать сотню причин: геополитические интересы России, долг чести, зов крови. Вы можете придумать десяток названий: «принуждение к миру», «защита русскоязычного населения», «помощь братьям-славянам». Но для нас, жен и матерей, все это означает только одно: войну. Причем войну на чужой территории. Войну, после которой те, за кого вы хотите воевать, назовут вас захватчиками.
И следующие несколько поколений наших детей будут доказывать, что это не так. Что это было бескорыстно. Что мы просто помогали слабым и притесняемым.
И возвращаясь к истории Петрова. Он ведь тоже бескорыстный. Он морально готов к тому, что его дети, когда вырастут, наплюют на приходящего папу и с легкой душой сложат с себя полномочия по подаче сакраментального стакана воды. Но Петров не беспокоится. Один-то сын у него точно есть. Тот, о котором он сейчас думает меньше всего. Вот он и позаботится. Он ведь должен.
А самое смешное знаете что? Что он и правда позаботится. И не потому, что должен. А потому что правда любит. Несмотря ни на что.
