Цивилизация
Поскольку предвыборная борьба в России вступила в самую волнующую фазу, в которой уже нельзя публиковать социологические данные о популярности кандидатов, воздержимся от комментариев по поводу последних обещаний Дмитрия Медведева избирателям. Тем более что в этом нет нужды. В воскресенье граждане проголосуют не за одного только нового президента, но за целую команду, о будущем лидере которой можно говорить без оглядки на такие формальности, как избирательное право.
Наш премьер-президент Владимир Путин, не гнушаясь никакой работы, огласил успехи этой команды в новом виде спорта под название «национальные проекты».
Успехи поразительны: «Подавляющее большинство поставленных в проектах задач выполнено». Более того, «нам не просто удалось решить целый ряд социальных и экономических проблем. Мы смогли, причем по самым принципиальным позициям, вернуть доверие к власти, сделать фактом жизни социальную ответственность и обеспечить реальную поддержку столь значимым общественным начинаниям». Это действительно стало бы потрясающим достижением, если бы, как это принято в спорте, результат был зафиксирован официальным рефери соревнований.
В отсутствие такового это называется хвастовством. Хотя бы потому, что вице-премьер-президент Медведев только еще обещает России независимое судейство. Приятно, конечно же, что политическое руководство, которое выборы уже выиграло до начала матча, сознает необходимость какого-то похожего на правду арбитража. Но поиски его суверенной формы иногда доводят высших чиновников страны до анекдотичных заявлений.
Владимир Путин, сообщив о полной победе национальных проектов, должен был оговориться. Оказывается, придумав эту форму целевого администрирования, российские власти теперь попали от нее в полную зависимость: «Если мы эту структуру, Совет по нацпроектам, распустим, мы не сможем эффективно влиять на эти сферы в регионах». Потому что
«в регионах всегда много важных задач: нужно строить, обновлять, покупать новое оборудование», а «что сопровождает все эти инвестиции, мы знаем». Ну и мы тоже. Это знание, которое разделяют и носители государственной тайны, и просто граждане.
В принципе, как уже было сказано теми же коллективными президентами, воспользоваться сведениями о разворовывании казенных средств и пускании на ветер самых что ни на есть национальных проектов можно при наличии трех вещей: канала, по которому поступает информация о злоупотреблениях, доверия к этой информации и признанной обществом судебной инстанции. К сожалению, все три этих элемента в нашей головоломке отсутствуют.
Что можно сделать в такой ситуации? Один из вариантов – опровергнуть принцип бритвы Оккама и создать какую-нибудь новую сущность, которую и объявить способом решения проблемы. В нашем случае
таких новых сущностей, не вызванных к жизни ничем, кроме желания суверенной власти сыграть по правилам, установленным ею самой, уже несколько. Одной из них является Общественная палата, другой — нынешнее избирательное законодательство.
Владимир Путин предложил, кажется, наименование для третьей: «По большому счету, уже сейчас мы должны вплотную подойти к общественному аудиту всех решений и действий власти в области социальной политики».
Просто напомним, что у слов есть прямой и переносный смысл. Прямой смысл термина «аудит» таков: предпринимательская деятельность аудиторов по осуществлению независимых проверок бухгалтерской отчетности, платежно-расчетной документации, налоговых деклараций и других финансовых обязательств и требований экономических субъектов с целью установления достоверности их бухгалтерской отчетности и соответствия совершенных ими финансовых и хозяйственных операций нормативным актам.
Трудно предположить, что г-н Путин затеял приватизацию институтов гражданского общества.
Можно, конечно, заподозрить его в том, что он говорит хоть и публично, но не прямо – намеками. И тогда смысл выражения «общественный аудит» по желанию можно будет трактовать как «независимый суд, свободный доступ к информации, прозрачность деятельности государственных органов» — то есть набор хорошо известных, но, возможно, кажущихся вождям суверенной страны пошлыми институтов. Можно, впрочем, эти намеки трактовать и как-нибудь иначе, в соответствии с требованиями текущего момента. Поскольку по конъюнктурным соображениям известные механизмы взаимодействия государства и общества российскому руководству кажутся неприемлемыми. Это, собственно, и называется «закон – что дышло».
