Цивилизация
«Обвинения со стороны Таталиной нешуточные, там две статьи»
— Не так давно развернулась скандальная история вокруг открытого письма фристайлистки Анастасии Таталиной министру спорта, в котором она жаловалась на вымогательства со стороны Федерации фристайла России (ФФР). Случай с Таталиной хоть и громкий, но, в целом, не первый. Во многих федерациях есть конфликты между руководством и спортсменами. С чем вы это связываете в наших реалиях?
— Безусловно, инциденты имеют место быть не только в нашей федерации, но и во многих других. Но, с другой стороны, мы должны для себя понимать, что это можно отнести к категории личностных отношений между спортсменом и тренером. Если инцидент не исчерпан в самом начале, то будет продолжаться деградация уже имеющихся отношений, и, к тому же, будут вставляться палки в колеса в процессе дальнейшей работы. Чаще всего с таким сталкиваются именно спортсмены, поэтому стоит говорить от их лица. К тому же, нельзя забывать, что власть меняет человека. Тренер любой команды обладает какой-никакой властью, пусть и над узким кругом лиц.
Что касается истории с Анастасией Таталиной, то не стоит забывать и о предыдущих инцидентах в мире спорта — в частности, о высказываниях скелетонистки Елены Никитиной, сноубордистов Алены Заварзиной и Вика Уайлда. И ряд других спортсменов со скандалами и с вытекающими последствиями воевали со своими федерациями.
Это пример того, как конфликты могут пагубно отразиться как на федерациях, так и на самих спортсменах. Если сразу не убрать элементы недоброжелательности в команде, то это приводит к последствиям в виде таких инцидентов.
— Со стороны Таталиной и ее семьи звучали также обвинения в адрес тренера спортсменки в домогательствах. Как в целом вы оцениваете перспективы Анастасии отстоять свою позицию и как после этого может сложиться ее карьера?
Если рассматривать подробно ситуацию с Анастасией, мне сложно здесь высказываться, потому что с меня денег не требовали за период работы с федерацией — не припомню таких моментов. Я человек, который сразу реагирует на какие-то финансовые или неправомерные действия, но со стороны федерации или тренеров я подобного не замечал. А обвинения в адрес тренера Никиты Васильева совсем нешуточные, потому что там фигурирует две статьи – вымогательство и домогательство. Это может поломать человеку всю жизнь. Никиту я знаю еще с юношеского возраста. Допускаю, что что-то в этой истории нечисто, но так как я свечку не держал, не могу ничего утверждать. Однако у человека есть семья, начало все более-менее устаканиваться в спортивной сфере. И если обвинения правдивы, то какой у него был мотив? К тому же, подключились родители Анастасии, про домогательства говорила ее мама.
Я бы посоветовал Никите дать официальный комментарий. Если Анастасия и ее родители по отдельности или вместе не предоставят доказательства либо опровержения своих обвинений, я бы на месте Никиты подал заявление о клевете — а это тоже статья.
Запутанная ситуация, но какой-то из сторон в итоге прилетит, и это будет очень прискорбно.
«Олимпийскую хартию истоптали, оплевали, скрутили и выкурили»
— Говорят ли подобные конфликты об отсутствии какой-то общей системы спортивной подготовки, какая, например, была во времена СССР? По сути получается, что каждая федерация — это отдельный внутренний микромир.
— На самом деле, так оно и есть. Многое зависит от того, какими рычагами давления и финансовыми возможностями обладает та или иная федерация. Первый тип федераций — те, которые целиком и полностью завязаны с системой Минспорта. Они не имеют дополнительного финансирования со стороны коммерческих структур. А есть федерации, которые живут исключительно за счет своих кошельков и спонсоров.
У меня есть идеи, как можно разрешить эти проблемы, и надеюсь, что в будущем эти идеи понравятся правительству и людям, которые в этом заинтересованы не меньше меня.
Те люди и федерации, которые имеют наименьшее влияние со стороны Минспорта, обладают более широким внутренним миром, который подчиняется только их законам. Конечно, остаются общие правила, но потенциал развития внутренней экосистемы у них больше, нежели у тех федераций, которые сидят под министерством.
Если касаться бедных федераций — да, у них тоже есть своя система, свой мир и свои правила. Человеку присуще создавать вокруг себя какую-то иерархическую систему, это касается и некоммерческих организаций, негосударственных, даже общественных. И, к сожалению, в таких организациях также невозможно избегать конфликта интересов, из-за которого люди могут лишаться рабочих мест.
— Допускаете ли, что всерьез возьметесь за реализацию своих идей после завершения карьеры? Возможно, в рамках Минспорта или еще какой-либо структуры?
— Да, конечно. Я горю желанием заняться этим, когда завершу свой путь в качестве спортсмена. Невозможно заниматься всем одновременно, оставаясь атлетом, надо выбирать что-то одно, нельзя разорваться — к сожалению. Потому что я бы этим занялся как можно раньше. Если бы я прямо сейчас встал перед выбором разрабатывать эти идеи или продолжать заниматься спортом, я бы выбрал реализацию своего проекта. Будь у меня возможность, я бы за это взялся, так как на данный момент это самые актуальные вопросы. Нас ограничивают и заставляют пребывать в социальном напряжении, а оно рождает новые возможности и пути решения. Так что мой выбор был бы очевиден. Конечно, я бы еще посовещался с близкими, с теми людьми, к чьему мнению я могу прислушиваться. Но, наверное, все равно принял бы решение в пользу реализации своих задумок. Однако шило на мыло менять не хочется. Мы все люди, у меня полноценная семья. И если я буду заниматься своим проектом, но при этом мне не на что будет купить хлеба, понятно, что будет приоритетом.
— На фоне ситуации с Таталиной остроты добавило недавнее заявление пятиборца, олимпийского чемпиона Александра Лесуна об уходе из спорта. Он сказал, что завершил карьеру из-за личных нюансов с федерацией и ситуацией в мировом современном пятиборье в целом. Нормально ли, что столь именитый спортсмен, по сути, уходит в небытие из-за внутренних противоречий?
— Конечно, это ненормально. Но, знаете, каким бы ни был человек суперсильным, суперумным, обаятельным, выносливым, успешным, любая карьера рано или поздно подходит к концу. Как говорят, все мы когда-нибудь умрем, важно лишь то, что мы успеем сделать прежде. Естественно, ненормально, что людям приходится завершать свои труды, свою работу, прощаться со своей мечтой. С другой стороны, что мы можем предпринять, чтобы как-то это изменить? Есть факторы, которые нам неподвластны. В этом вся проблема: мы — заложники ситуации. Раз человеку пришлось «завязать», видимо, он взвесил все «за» и «против» и принял решение. Это печально, у меня многие знакомые тоже заканчивают карьеру — при том, что они моложе Лесуна и не реализовались так, как он, даже не близко. Кто-то ушел из спорта по состоянию здоровья, кто-то — потому что не видел никаких перспектив.
Знаете, Олимпийскую хартию уже истоптали, переписали, оплевали, скрутили и выкурили – что только с ней не делали. И мы это никак не можем изменить, но к этому надо стремиться. Уход атлетов вызывает печаль, это тяжело осознавать и принимать.
«Перед Пекином — 2022 были адские тренировки»
— Каким образом проходила подготовка фристайлистов к Олимпиаде? Были ли какие-то организационные сложности?
— Сложности были, безусловно, без этого никуда. Финальный этап подготовки мы начали 8 января 2022 года. Контрольная тренировка была в 20-х числах на этапе Кубка мира в Швеции — своего рода репетиция Олимпиады. После этого старта мы приехали домой, забрали вещи и вернулись в Миасс 28 января, где продолжили работать уже до самых Олимпийских игр. Тренировки были просто адские, на мой взгляд. Тренировочный процесс проходил в нереальных условиях, начиная от утреннего подъема и заканчивая погодой. Если взять январский сбор, у нас было две тренировки на горе с 8 до 12 часов и с 15 до 17. На горе было адски холодно, я не чувствовал большие пальцы ног. Руки, ноги, лицо — все было обморожено. Меня подкрепляла вера, что это поможет достичь мне наивысшего результата. А когда мы приехали на финальную подготовку, у нас было три тренировки на горе — ужас какой-то! Там сделали трассу, максимально приближенную к олимпийской. Первая тренировка делилась на три части, которые, по сути, отражали олимпийскую программу финального дня соревнований. Потом был велосипед, ОФП, еще раз велосипед — и так мы сидели и крутили педали.
— Получается, было жестче, чем перед Пхенчханом-2018?
— Гораздо жестче! Сейчас больший акцент был на технической горнолыжной подготовке. Если перед Кореей это было более-менее разбавлено, то здесь все было нацелено на работу на горе.
— Об Олимпиаде хочется поговорить и исключительно со спортивной точки зрения, тем более что вы выиграли вторую в карьере олимпийскую медаль. Что для вас было самым сложным на соревнованиях?
— Не знаю, почему, но очень тяжелый был день перед стартом, я начал чувствовать мандраж и волнение. Это если говорить о психологическом факторе. А с физической точки зрения мне было катастрофически тяжело, даже несмотря на то, что я проделал колоссальный объем работы перед Олимпиадой.
Но не надо забывать, что была большая высота — 1600 или 1700 метров. В ноябре мы уже приезжали в Пекин, спустившись с австрийских гор, и было гораздо легче. А в этот раз мы поехали из Миасса, с низа — наверх. К тому же, было ужасно холодно, это тоже отнимает очень много сил. Без преувеличения, китайская Олимпиада для меня оказалась гораздо тяжелее, чем корейская. И теперь, после второй бронзы, все могут с уверенностью сказать, что это честно заработанная медаль — без каких-либо падений. Уже никто не скажет, что Ридзику повезло — нет, Ридзик финишировал третьим, и это его медаль.
«Ковидные ограничения на Играх, ПЦР-тесты — фигня все это»
— В Пекине вы себе ставили целью взять золото, однако в итоге добыли вторую бронзу. Расстроились сильно?
— Не могу сказать, что прямо расстроился. Да, цель была взять золото, не могу соврать. Если на первую Олимпиаду я ехал с мыслью, что хочу заработать бронзу, то сейчас я ехал исключительно за золотой медалью. Больше расстраиваюсь не из-за того, что не смог выиграть, а из-за того, что допустил ошибки, которые привели к поражению. Расстроился, что не смог обогнать швейцарца и подняться на вторую позицию. А все остальное — я никак не могу на это повлиять.
— Ковидные ограничения сильно мешали в Пекине?
— На самом деле, нет. Другие атлеты жаловались на ограничения, ежедневные ПЦР-тесты — да фигня все это.
Мы уже не первый год с этим сталкиваемся и работаем, и тут вдруг кто-то начинает вопить: «у нас каждый день берут тесты, мы из-за этих масок не видим, как улыбаются спортсмены». Прекращайте. Вы туда едете медали зарабатывать или покрасоваться и посмотреть, как все улыбаются?
По этой части никакого дискомфорта из ряда вон не было. Была отработана система взятия проб, антиковидные меры. Поэтому все было прекрасно.
— У вас было много травм в последний олимпийский цикл — могло ли это повлиять на то, что не смогли побороться за золото?
— Нет-нет. После квалификации меня спрашивали, с чем я связывал свой ужасный квалификационный проезд, учитывая, что я знал трассу. Я ответил: посмотрите на табло — там указано, кто лучше всех знает трассу, и это не я. Журналисты предполагали варианты, из-за которых я мог плохо проехать, на что я сказал, что все эти варианты — лишь отмазки для самого себя, отговорки. Все причины — лишь во мне. Травмы были, но они остаются только со мной, в моей голове. Поэтому — нет, травмы никак не мешали мне бороться за золото, мне помешали лишь мои грубые ошибки, которые начались со второго заезда.
«В большинстве видах спорта нет таких лидеров, как у лыжников и фигуристов»
— На Олимпиаде большую часть золотых медалей России принесли представители двух видов спорта — фигурного катания и лыж. С чем вы связываете даже не столько их успехи, сколько сравнительно неудачные выступления остальных?
— А у них дисциплин сколько? Сколько у лыжников и сколько — у того же фристайла? У меня есть только одна возможность выиграть медаль, и в большинстве видов спорта — такая же беда. Вот вам и ответ на вопрос. К тому же, нет таких лидеров, как у лыжников и фигуристов. А в тех видах спорта, где есть медали, как, скажем, во фристайле, в горных лыжах, скелетоне, где мало стартов, — спортсмены, может, и сильные, но у них всего лишь один шанс. Если говорить по сути, это вопрос регламента.
Никто не дает гарантии, что если предоставить какому-то виду спорта больше возможностей, добавить еще комплекты медалей, то они заработают больше призовых мест. Мы говорим лишь о возможности.
— Вообще, фристайл сам по себе — весьма травматичный вид спорта, нередки несчастные случаи. Вас это никогда не отпугивало?
— Нет. Но сами по себе страхи всегда были, есть и будут. Наоборот, я всегда говорил, что мне страшно каждый раз как в первый. Выхожу на любую трассу ски-кросса, и если она новая для меня, мне страшно. Я же не робот, не камикадзе и не сумасшедший.
— Ходили разговоры, что из-за травматичности ски-кросс могут исключить из олимпийской программы. Известно ли вам что-то сейчас на этот счет?
— Да, такие разговоры были, но, по-моему, на этом уровне все и осталось. Тем более, эта Олимпиада была не столь травматична.
«Жаль, что олимпийцам не вручили автомобили, их можно было бы выгодно продать»
— Было объявлено, что призеры Олимпиады получат денежные призы вместо автомобилей. Как вы это восприняли?
— Негативно. Я исхожу из вопроса целесообразности получения машины, либо денег. Но машина сейчас стоит гораздо дороже (смеется).
И те люди, которые хотят деньги вместо машины, все равно могли бы получить больше, если бы продали автомобиль. А мне машина нужна, у меня семья расширилась — я бы продал свою старую, что-то добавил и купил бы побольше.
Я даже начал с женой смотреть, выбирать габаритные автомобили, потому что я высокий, мне должно быть удобно за рулем. И искали варианты, чтобы были для нас бюджетными, какую-нибудь корейскую марку. А сейчас отваливать семь миллионов — нет, спасибо.
— Сейчас сезон фактически завершился — расскажите, каким образом проходит межсезонье? Когда отпуск, когда сборы? И где тренируетесь?
— Сезон я закрыл еще в феврале, 28 числа вернулся домой. Сборы у команды начались 14 апреля в Кисловодске — ОФП, далее по плану с 23 апреля Эльбрус — лыжи. К команде я присоединился уже на лыжном сборе, после всех встреч с главами государства и региона.
— Готовитесь ли к еще одному олимпийскому заходу? Понятно, что российский спорт пока в подвешенном состоянии, но до следующей Олимпиады все может измениться.
— Меня многие спрашивают, буду ли я продолжать. Да, пока я тренируюсь. Действительно, сейчас ничего непонятно. Если поступит предложение реализовывать свои идеи и проекты, то уже буду смотреть на будущее совсем по-другому.