Цивилизация
Российский боец ММА Муслим Салихов на прошедшем в Сингапуре турнире UFC Fight Night 162 одержал свою третью победу в самом престижном промоушене мира, единогласным решением судей одолев аргентинца Лореано Старополи.
Спортсмен сумел подготовиться к этому поединку всего за месяц, а до этого он вместе с Хабибом Нурмагомедовым участвовал в статусном вечере UFC 242, где красивым нокаутом одолел Нордина Талеба, получив бонус за лучшее выступление вечера.
— У вас был всего месяц на подготовку к бою со Старополи...
— Я много не отдыхал после боя в Абу-Даби — максимум неделю. Потом сразу начал тренироваться, понимая, что могут дать поединок в ближайшее время. Конечно, не ожидал, что все случится так скоро, но согласился, потому что Старополи — ударник, а к этому можно подготовиться за такой срок.
До начала выступлений в UFC бывало, что и за неделю приходилось подготавливаться к следующему сопернику, так что ничего такого.
— До начала карьеры в смешанных единоборствах вы выступали в ушу-саньда. Насколько сложнее разбирать тактику соперника в ММА, где можно смешивать много разных стилей?
— Здесь все по-другому.
В ушу-саньда я работал больше вторым номером, любил ждать соперника и ловить его на ошибках, а в UFC я стараюсь сам вынуждать его ошибаться. Если в ММА чего-то ждать, например, в поединке с борцом, то он рано или поздно сделает свое дело. Тут ждать смысла нет — надо атаковать.
— В начале своей карьеры в ММА вы говорили, что будете стараться не позволять соперникам перевести вас в партер. Со временем ваше отношение к борьбе изменилось?
— Конечно, моя тактика больше заточена на то, чтобы драться в стойке, но я очень много работаю в зале над своим джиу-джитсу. Сейчас, если я замечу, что сильнее соперника в борьбе, то обязательно переведу его в партер и буду бороться. Но меня больше тянет к стойке, люблю порубиться — так мне интереснее.
— В последнее время в UFC доминируют базовые борцы. Как вы относитесь к этой тенденции и может ли это со временем измениться?
— Доминирование борцов прекратится только тогда, когда все ударники подтянут уровень своей борьбы и станут так же сильны в этом, как базовые борцы (смеется).
Борцам проще в том плане, что они и в стойке в целом могут подраться. А вот базовым ударникам против умелых борцов чуть посложнее, поэтому надо в этом набирать.
Борец решает в большей степени, где он хочет драться и как будет проходить поединок, — на канвасе или в стойке. А ударник все равно будет больше склоняться именно к стойке, так что здесь у борцов есть преимущество.
Хотя есть такие ударники, которые и в партере могут удивить. Тот же Джон Джонс, который обычно работает в стойке. Мы видели, что он сделал в первом бою с Даниэлем Кормье — больше провел тейкдаунов, не дал сопернику показать свою борьбу. Так что бывают и такие моменты, когда ударник побеждает на канвасе.
Надо просто в общем все набирать — и борьбу, и «ударку». Ни в чем нельзя сильно уступать сопернику. Надо быть полностью развитым во всем — гармоничным.
— Вы стали знамениты в ММА красивыми нокаутами. Например, Рикки Рэйни вы нокаутировали ударом с ноги, который назвали «Мухаммад». Почему именно такое название?
— В ту пору я готовился у тренера Марка Генри в Америке, в Нью-Джерси. Он заметил, что Рэйни можно достать этим ударом — через руку, оверхендом. Спросил: «Как твоего отца зовут?» Я говорю: «Мухаммад». «Давай вот так будем называть этот удар». Так и пошло.
У Генри такой стиль — он не скажет просто «оверхенд», чтобы соперник не понял и не начал ждать такого удара. Генри придумал «Мухаммад», есть еще «Тимка», «Мансур» — много разных названий.
Также Марк использует русские слова при работе с российскими бойцами — с Забитом Магомедшариповым, Тимуром Валиевым и другими. Это срабатывает во время боев, потому что соперники не понимают, что это значит, а ты слышишь подсказку и делаешь.
У каждого бойца есть свои «коды» — такова система тренировок у Генри.
— Вскоре вы можете теоретически выйти в топ-15 рейтинга полусредневесов, где каждый второй — весьма статусный боец. С кем бы хотели вы подраться дальше?
— Мне бы хотелось встретиться с самыми известными бойцами. Например, с таким ударником, как Даррен Тилл. Хотя он, как я понял, перешел в другой вес. Также с Тайроном Вудли мне было бы интересно. Конечно, я понимаю, что сейчас мне с ними бой вряд ли дадут.
Самый досягаемый поединок с бойцом из топа — это с Ли Джинглиангом. Я известен в Китае, он известен в Китае. Такой бой может произойти. Для китайской публики это было бы очень интересно.
— В UFC вы дебютировали в 2017 году, однако первый бой проиграли. В тот момент не хватило опыта?
— Там было много причин. Были семейные проблемы. Последние десять дней подготовки я вообще, можно сказать, не тренировался. Уехал из Америки в Дагестан, был дома. Оттуда поехал в Китай, неделю позанимался — просто вес погонял, получается. Считай, полноценной подготовки не было.
И психологически я не был в порядке из-за семейных неурядиц. В такой ситуации было тяжело драться. Именно моральное состояние не дало мне показать все, что я могу. Не был мотивирован, сфокусирован. Мысли были вообще в другом месте...
После этого я уже освоился в UFC, все пошло как по накатанной. Тем более что следующие соперники были ударниками, а это моя стихия. Я всегда рад порубиться. Получились хорошие бои, были хорошие нокауты.
Но даже если в следующий раз мне дадут борца, думаю, я смогу ему грамотно противостоять.
— Вам уже довелось выступать на статусном турнире UFC 242 в Абу-Даби, где главным боем был поединок Нурмагомедова с Дастином Порье. Атмосфера на таком крутом событии как-то отличалась от предыдущих турниров ММА, в которых вы принимали участие?
— Там, где выступает Хабиб, конечно, большой ажиотаж. Много людей из России приехало, из арабских стран, чтобы поболеть за Хабиба. Было очень много внимания. Все знали, что я там буду драться, что Хабиб там будет драться. К другим российским бойцам тоже было много внимания.
И сама атмосфера в Абу-Даби мне весьма понравилась. В раздевалке было очень интересно — там были только наши, все дагестанские и чеченские бойцы. Зубайра Тухугов, Хабиб, Омари Ахмедов... Мы все друг за друга болели в раздевалке, переживали, поздравляли после побед.
— После вашей победы на UFC 242 ходили смотреть другие поединки? Какой впечатлил больше всего?
— Все бои посмотрел. Мне очень понравился бой Ислама Махачева и Хабиба, конечно, — он доминировал над Порье от начала до конца. А Ислам очень правильно провел бой тактически — это было здорово.
— Что почувствовали, когда Хабиб чуть не отправился в нокдаун после одного из ударов Порье?
— Не видел ничего там серьезного. Хабиб был активен на ногах и быстро ушел от опасного момента. У Хабиба руки, может, и невысоко, но ноги у него всегда работают хорошо. Он двигается, уходит из опасной ситуации. Все было под контролем.
— Скоро Хабиб может встретиться с гораздо более опасным соперником — Тони Фергюсоном…
— Непонятно, с кем он будет драться — с Тони или нет (смеется). Тут Конор Магрегор в Москву приезжал, пресс-конференции проводил. Непонятно, с кем он еще выйдет.
Если говорить именно про Фергюсона, то в поединке с ним, безусловно, Хабиб будет фаворитом. Он будет доминировать и избивать Тони сверху. Конечно, Фергюсон себя в обиду не даст, будет отбиваться, работать снизу.
Он в целом действует по ситуации. В стойке бьет локтями и коленями. Если лежит на спине, то может точно так же локтями бить. Тони будет представлять опасность в любом случае. Но я думаю, что Хабиб победит.
— Если говорить о вашем весе, то совсем скоро пройдет бой Хорхе Масвидаля и Нейта Диаса за пояс BMF — «самого сильного ублюдка». Что вы думаете об этой идее?
— Честно сказать, я бы не хотел биться за пояс с таким названием (смеется). Мне как-то не по душе такой титул. А так, конечно, для американской публики это, может, даже более интересно, чем просто пояс UFC.
Людям, которые живут в Майами, в гангстерской среде, или там, где много латиноамериканцев, будет интересен такой поединок. И Масвидаль, и Диас — уличные парни, они в таких условиях выросли. Именно для этой публики подобный бой будет очень интересным.
Но я спортсмен и больше к спортивным результатам тяготею, чем к званию «самый сильный ублюдок в UFC».
— Вас самого называют Королем кунг-фу и телохранителем Путина.
— Король Кунг-фу — это не прозвище, а титул. Я побеждал на самом популярном турнире по ушу-саньда, после успеха на котором тебя знает весь Китай. Поэтому меня называют «Саньда Лан» — это значит «царь саньда».
А «телохранитель Путина» пошло от того, что китайцы подумали, будто Путин отправил меня отомстить за ребят, которые приезжали до меня.
Это была сборная России по киокушинкай (вид карате. — «Газета.Ru»). У них состоялось противостояние со сборной Китая по ушу-саньда, и все россияне проиграли. А в тяжелом весе там выступал боец Осипов (имя не помню), который раньше работал охранником в Кремле. Правда, думаю, что конкретно президента он не охранял (смеется).
Но в Китае пошла легенда, будто местный боец побил и отправил в нокаут охранника Путина. А потом приехал я и победил всех этих китайцев, которые одолели россиян.
Меня спросили: «А вас Путин отправил отомстить за другого охранника?» На тот момент я вообще не понял, в чем дело.
С тех пор меня всегда представляли в Китае «Путин баобьяо» — то есть «телохранитель Путина». Я вначале отказывался от этого прозвища, но они упорно продолжают так говорить, так что я уже просто смирился.
— После перехода из ушу-саньда в ММА в вашей карьере произошел странный случай с допинг-пробой, которую ошибочно признали положительной. Как так получилось?
— Это была ошибка. Я не принимал никаких препаратов. Всю жизнь находился под присмотром Всемирного антидопингового агентства (WADA). Когда я еще был в ушу-саньда, то выступал на Олимпийских играх в Пекине, хоть и в показательном виде. Нас проверяли не меньше, чем спортсменов во всех других видах.
Люди из ушу также заполняют данные о своем местонахождении для WADA, у меня очень часто брали допинг-тесты, так что я никогда не имел возможности принимать запрещенные препараты.
Судя по всему, во время моего пребывания в Китае (видимо, это еще до UFC было) я что-то не то съел. Однако тесты ничего запрещенного не показали.
Только после двух боев в UFC вылез какой-то след от препарата — просто мизерный. После этого меня начали очень часто проверять на допинг: в течение девяти месяцев USADA приехало ко мне 11 раз.
Подозрения в приеме допинга не подтверждались. Они проверили обнаруженную дозировку — она оказалась очень маленькой, — и поняли, что это всего лишь след, который попал в меня несколько лет назад или даже еще раньше.
Выяснилось, что это ошибка и я ничего намеренно не принимал. Я оказался чист, как и говорил всегда.
— Из-за этой обидной ошибки вам пришлось пропустить долгий срок. Как думаете, у вас еще есть в запасе достаточно времени, чтобы побороться за пояс UFC?
— Да, пришлось долгий срок прождать дурацкий. Конечно, у всех есть цель выиграть пояс, без нее и смысла нет выступать. Хотелось бы попасть в элиту и бороться с лучшими бойцами. Да и время еще есть. Я не настолько стар — всего лишь 35 лет (смеется).
Все только начинается. Если Всевышний даст мне здоровья, буду стараться. Бой от боя хочу побеждать каждого соперника, а дальше будет видно. Цель завоевать пояс есть.
— Что бы ни случилось, вы всегда достаточно спокойны — во время боя, после победы и после поражения. Это объясняется философией, которую вам привили в школе «Пять сторон света»?
— Я не выражаю особых эмоций в поединке — это все от моего тренера Магомаева Гусейна Сайгидовича. Он всегда повторял, что нельзя чересчур сильно радоваться победе или расстраиваться поражению, показывать боли не стоит. Всегда неприятно проигрывать, но надо быть сдержанным в таких случаях.
Отец меня воспитывал в таком же ключе. Он всегда сам очень спокоен и был примером для меня в этом плане. Никогда не нервничал. Видимо, я на него в этом похож.
— В последнее время в боксе и ММА наблюдается пугающая тенденция: стало много смертей после поединков. Кто-то винит врачей в том, что они не проводят тщательное медобследование, не проверяют подлинность справок. Что вы об этом думаете?
— Не знаю, как в боксе, но в UFC все очень тщательно проверяют. Перед каждым боем мы сдаем анализы, проверяют наше зрение, состояние головного мозга — все учитывается.
Я думаю, что смертей и раньше было не меньше, просто сейчас СМИ работают очень сильно в этом плане, освещают такие события. Также информация активно распространяется в Instagram и других соцсетях.
Очень много смертей в боксе происходит, к сожалению. Этот вид спорта таков, что человек может получать большой урон во время боя и терпеть в течение 12 раундов. Если человек упал в нокдаун, ему отсчитали, он поднялся и дерется дальше.
В ММА по-другому: человек получил удар, упал, достаточно обозначить добивание, и бой останавливают.
Так что я думаю, что бокс намного опаснее в этом плане. Спортсмен получает много ущерба, поэтому и смертей намного больше.
— Есть в единоборствах и положительная тенденция: в последнее время они стремительно набирают популярность. Этим пользуются многие известные личности: например, вышел драться фрик Руки-базуки, бой собрал больше миллиона просмотров. Как вы относитесь к такой популяризации ММА?
— Да, я видел этот бой Рук-базук (смеется). Знаю, что появились всякие новые организации, которые устраивает такие поединки. Этих ребят и спортсменами не назовешь, это непонятно кто вообще.
Спорта там нет. Это просто люди, которые имеют какую-то популярность и из-за этого их смотрят.
Я к этому никак не отношусь, только могу в ленте у себя это где-то увидеть. Специально на такие бои никогда не заходил, не смотрел их. Это неинтересно, там нет качества, это просто мордобой.
Я же за честный спорт, за бои, в которых есть правила. И в поединках блогеров, наверное, есть какие-то правила, но это все-таки не спортсмены. Ты до конца так и не понимаешь, что им можно делать, а что нет. Они просто выходят и машутся.
