Цивилизация
— Вы участвуете уже во втором этапе Гран-при. Каков ваш настрой на московский турнир и какие видите перспективы на общий зачет?
— Серия длинная, состоит из нескольких этапов. При этом в гонке за первые два места нельзя расслабляться, потому что времени на то, чтобы сократить отставание, уже практически не будет. Нужно играть ровно и сильно на всех этапах, и каждая партия имеет большой вес. Сложно сказать, что будет в Москве, но первый этап я провел более-менее ровно. Не получилось включиться в борьбу за первое место, но в целом позиция у меня была неплохая.
Желательно теперь в Москве попасть минимум в тройку. Я считаю, что шансы у меня довольно неплохие.
— Как проходит подготовка у шахматистов такого высокого уровня подготовка турниру? Вы специально к нему готовитесь или постоянно поддерживаете себя в хорошей форме?
— У всех разный подход. Кто-то буквально запирается и отрешается от внешнего мира от не скольких недель до нескольких месяцев. В основном идет целенаправленная подготовка, но некоторые могут приехать на турнир с другого соревнования, чтобы не терять игровой тонус. У меня получилось в отношении этапа Гран-при нечто среднее. Я его постоянно держал в уме и готовился к нему, но сюда я приехал из Сочи с командного чемпионата России, где сыграл несколько партий и старался обрести игровую форму.
Подготовка к важному соревнованию отличается от обычного рабочего дня. В основном она заключается в поиске интересных дебютных идей.
Вообще, по заказу прийти и сыграть хорошую партию практически невозможно, но к ней можно заранее подготовиться, как физически, так и морально.
— Сейчас, насколько известно, дебютная теория изучена очень глубоко, вплоть до 15-го, даже 20-го хода.
— Местами даже до 30-го, а то и 40-го хода. 15-й ход — это еще пустяки.
— В этом свете можно сказать, что шахматная партия по-настоящему начинается только с 30-го хода?
— Это очень объемная тема. Во-первых, сейчас есть такие базы, основная идея которых заключается в том, что шахматы решаются от противного — когда остается шесть или семь фигур и меньше. Такие позиции уже просчитаны. Понятно, что мат королем и ладьей может поставить любой, конем и слоном — очень многие. Но есть такие позиции, когда король и два слона оказываются против короля и коня, и конь очень медленно и постепенно ловится двумя слонами, и потом уже можно поставить легкий мат.
Такие позиции разыгрываются примерно в 70 ходов. Но это совершенно не значит, что человек сможет все это воспроизвести сам.
И если подходить со стороны дебюта, то получается то же самое. Конечно, мы повторяем теорию перед партиями и турнирами, но невозможно абсолютно все держать в голове. Шахматисты также предпочитают в дебюте уйти от основной теории, где-то схитрить. Сейчас все готовятся с помощью компьютера и изучают наиболее сильные ходы. А четвертый или пятый по силе ход порой бывает не таким уж и плохим, но в то же время застает соперника врасплох, и чисто по-человечески это продолжение может быть самым интересным.
Понятно, что в целом остается все меньше свежего и нового, но, пока играют два человека без прямого доступа к базам данных, это всегда будет интересно.
— После матча за титул чемпиона мира некоторые шахматисты сказали, что после такой игры Сергея Карякина многие перестали бояться Карлсена, который до этого казался непобедимым.
— На самом деле было где-то полгода, когда Карлсен находился на пике. Это было в 2012–2013 годах, и тогда его рейтинг доходил до 2880. А сейчас его преимущество над ближайшим преследователем составляет около десяти очков, и это не так много. Важно, что играл с Карякиным — своим ровесником. До этого он провел два матча с Анандом — игроком другого поколения, у которого не получалось ничего. А у Сергея такого не было.
Начинал он тяжело, но потом смог найти сильные стороны у себя и слабые стороны у соперника. И касательно непобедимости Карлсена сейчас уже говорить совершенно не о чем.
Но есть игроки, у которых с норвежцем очень тяжело складывается, например Хикару Накамура. По-моему он проигрывал Карлсену 13:0 до прошлого года, когда смог выиграть у него первую партию.
— Вы очень сильно играли в Катаре на чемпионате мира по быстрым шахматам и в последний день входили в число претендентов на победу. Но на финишной прямой случился ряд неудачных партий. Чем это можно объяснить?
— Да, у меня получилось два с половиной хороших дня из трех, а концовка не получилась. У меня уже есть подобный опыт взаимоотношений с быстрыми шахматами и блицем. Помню, что в 2013 году, когда чемпионат проходил в Ханты-Мансийске, после двух дней у меня было девять очков из десяти, а у ближайшего преследователя — семь. А в итоге выиграл Мамедьяров, у которого на тот момент было шесть с половиной очков. В последний день он набрал пять из пяти, а я два из пяти. В Катаре я последние две партии играл с Магнусом Карлсеном и Александром Грищуком, и, по моим показателям встреч с ними, силы были примерно равны.
Причем Карлсен играл неровно, но смог собраться и впервые в жизни обыграл меня в турнирной партии. Получилось, что я, как говорится, упустил клиента.
И потом Грищук очень сильную концовку провел, а я в итоге оказался за чертой призовой тройки. И это повлияло на блиц, потому что я себя немного раздосадованным ощущал.
— Насколько высоко в иерархии находятся титулы чемпиона мира по блицу и рапиду?
— Конечно, это не так весомо и значимо, как титул чемпиона мира по классическим шахматам, но тем не менее это состязание, где участвуют все сильнейшие шахматисты. Там немалый призовой фонд, и состав, как правило, выдающийся, и особенно почетно занять первое место в турнире, где играют такие шахматисты. Конечно, в этом виде, особенно в блице, присутствует некоторый элемент везения, но никто не говорит, что это не играет никакой роли.
— Про вас известно, что вы любитель компьютерных игр и часто играете в них. У вас есть свой канал с большим количеством подписчиков. Как удается все это совместить?
— Раньше играл, но сейчас уже времени не хватает. Никто и не говорит, что получалось совместить, на самом деле я постепенно все меньше и меньше стал тратить времени на те или иные игры. Очень сложно усидеть на нескольких стульях одновременно. Ведь до какого-то момента я играл более-менее профессионально, а потом лишь изредка для разрядки.
Я до сих пор выезжаю, если есть время, на какие-то турниры по киберспорту, но уже в составе комментаторов.
Я не исключаю, что когда-нибудь в будущем вернусь к этому роду деятельности, но не в качестве игрока, а рамках какого-нибудь проекта. А сейчас в моем рейтинге интересных занятий это даже не в тройке.
— Сейчас очень много сильных молодых шахматистов, включая вас. И игрокам более возрастным все тяжелее выдерживать конкуренцию. Каков ваш прогноз — скоро ли наступит смена поколений?
— Сложно сказать. Поколения меняются в среднем каждые 8–10 лет. Поколение 90-го года: Карлсен, Карякин, Андрейкин, Вашье-Лаграв, я — наверное выделяется на данном этапе, но в целом если взять чуть-чуть постарше на два-три года, то есть яркие шахматисты, такие как Грищук и Аронян. Я не могу уверенно утверждать, что шахматы молодеют, тем более до сих пор очень сильно играют Крамник, Ананд, Гельфанд.
Смена поколений происходит, но очень мягко. Просто сейчас стало намного больше сильных шахматистов и, как следствие, возросла конкуренция.
Это следствие как общей глобализации, так и возросших возможностей компьютера. Сейчас люди быстрее проходят путь до гроссмейстера.
С другими новостями, материалами и статистикой вы можете ознакомиться на странице шахмат, а также в группах отдела спорта в социальных сетях Facebook и «ВКонтакте».
