Цивилизация
«Ситуация была шизофренической»
С момента распада СССР федеральный центр фактически потерял контроль над бывшей Чечено-Ингушской АССР. Первая попытка вернуть самопровозглашенную Ичкерию во главе с Джохаром Дудаевым в состав Российской Федерации была предпринята в ноябре 1994 года. Ставку сделали на противников ичкерийского режима внутри мятежной республики.
«Чеченская война по сути началась в 1993 году, когда возникла оппозиция Дудаеву. Формальным лидером был Умар Автурханов, с ним вместе были те чеченские командиры и лидеры, которые не сошлись с Дудаевым и перешли на сторону России. Администрация Ельцина понимала, что проблему Чечни надо как-то решать, но совершенно не имела внятной, четкой стратегии. В Москве нажимали на все кнопки, на какие могли нажать. И свои кнопки были у каждого отдельного ведомства — ситуация была довольно шизофренической», — рассказал в беседе с «Газетой.Ru» историк, специалист по истории чеченских войн Евгений Норин.
Осенью 1994 года российские власти начали помогать чеченским оппозиционерам военной техникой — десятком БТР-80 и шестью вертолетами Ми-24 с русскими экипажами. Боевики-автурхановцы проходили подготовку на военном полигоне Минобороны России. Сотрудники Федеральной службы контрразведки (ФСК, предшественницы ФСБ) при этом активно работали с Автурхановым, начальником его охраны был кадровый чекист.
В середине октября 1994 года силы Временного совета — антидудаевской оппозиции во главе с Автурхановым — попытались занять город на машинах с одним танком, но отступили.
В начале ноября директор ФСК Сергей Степашин направил своего заместителя Евгения Савостьянова вербовать добровольцев среди российских офицеров-танкистов. Помогал Савостьянову замминистра по делам национальностей Александр Котенков. Он в 1970-х проходил воинскую службу в танковых частях на Северном Кавказе.
Военные перед этим передали чеченской оппозиции 40 танков Т-72 — согласно директиве Генштаба Вооруженных сил России. А вот танковые экипажи формировались уже спецслужбистами — сотрудники ФСК вербовали «добровольцев» в Московском военном округе. По контракту им выплачивали $325, в случае гибели военнослужащего семье выплатили бы $50 тыс. Если же «доброволец» вернулся бы из Грозного живым и без ранений, то получил бы пару тысяч долларов.
Будущим «солдатам удачи» обещали, что они соглашаются сугубо на работу военных инструкторов и будут только обслуживать танки. Реальные задачи — поддержать в штурме Грозного антидудаевскую оппозицию — офицерам раскрыли перед самой миссией. Контрразведчикам удалось сформировать отряд из 82 военнослужащих, в основном — из Кантемировской и Таманской танковых дивизий. Некоторые офицеры участвовали в обстреле Белого дома в 1993 году.
Специальная операция как у ЦРУ
По мнению Норина, «нулевой» штурм Грозного в конце ноября 1994 года можно сравнить с операцией ЦРУ в Латинской Америке.
«Такие операции, в принципе, в мире постоянно происходят. На тот момент у Кремля не было оснований считать, что это априори плохая идея, что операция провалится. У Москвы уже был пример, когда качественное усиление техникой и отдельными бойцами помогало — в Таджикистане получилось достаточно благополучно переиграть ситуацию, и правительственные войска там победили исламскую оппозицию», — сказал историк.
Впрочем, гладко все было только на бумаге — на самом деле в Грозный направляли отряд, который практически никак не подготовили к реальному бою. Не было проведено слаживание, вербовка продолжалась две недели, а обучение — и того меньше. Норин отметил в беседе с корреспондентом «Газеты.Ru», что один из отставных сотрудников спецслужб утверждал — расчет был на то, что боевики разбегутся, увидев столько танков.
Стоит добавить, что только у 16 танков Т-72 были русские экипажи — десятки остальных управлялись чеченцами.
Российские солдаты греются у костра во время отдыха между боями в Чечне, январь 1995
Тутов/РИА Новости
Норин отметил, что еще одной проблемой было отсутствие у ФСК опыта планирования общевойскового боя. И военных привлекать к разработке плана операции спецслужба не стала. Естественно, попытка захватить Грозный таким отрядом обернулась катастрофой.
Провал операции и угроза пыток
Ранним утром 26 ноября 1994 года три колонны танков чеченской оппозиции начали входить в Грозный с трех направлений. Их сопровождали грузовики, набитые автоматчиками-чеченцами. С воздуха колонну прикрывали вертолеты Ми-24 с экипажами из России, которые уже передали оппозиции Автурханова для усиления.
«Разведка нормально не была проведена, и офицеры были не знакомы с Грозным, и практически отсутствовал план «Б» на случай, если что-то пойдет не так. О состоянии противника никто не имел понятия, и о качестве собственных сил — тоже», — указывает Норин на ошибки стратегов из ФСК.
При этом, добавил он, танкистам не забыли перед началом операции сообщить, что «в плену их ждут страшные пытки, и если что-то пойдет не так, то выход один — пуля в лоб».
Перед самим Грозным сопротивление было минимальным, там кто-то периодически пытался стрелять, но против множества танков автомат был бесполезен. Колонна въехала в город, еще не разрушенный войной и продолжавший жить подобием мирной жизни. Норин отметил, что танки останавливались на красный свет на светофорах. Офицеры иногда вылезали из танков, чтобы спросить дорогу у местных жителей.
Формально утром уже цели операции были достигнуты — танки подъехали к назначенным объектам, в том числе телецентру и Президентскому дворцу. Но что было делать дальше — непонятно. В самом Грозном уже началось мародерство и грабежи, а танкисты оставили машины и пошли курить.
В середине дня 26 ноября отряд был окружен боевиками Дудаева и атакован. Танки и чеченскую пехоту застали врасплох силы абхазского батальона Шамиля Басаева и отряда Руслана Гелаева. Получившие боевой опыт во время Абхазской войны и вооруженные противотанковыми гранатометами, басаевцы и гелаевцы посеяли панику среди автурхановской оппозиции и русских танкистов. Кого-то убили снайперы, а гранатометчики били по танкам с верхних этажей зданий.
«Здесь мы столкнулись с, увы, очень типичным для российской армии и российских военачальников тех лет подходом — мол, идите туда, там никого нет, возьмите нахрапом. Получилась катастрофа. Большая часть танков была подбита, часть экипажей погибла, кто-то смог прорваться и уйти из Грозного. Два десятка российских офицеров попали в плен», — рассказывает Норин.
Штурм провалился. Однако, отмечает журналист Александр Черкасов, российские СМИ передавали сообщения ИТАР-ТАСС: «Умар Автурханов объявил, что власть в Чечне перешла в руки Временного совета (оппозиции)». Между тем, по воспоминаниям очевидцев, чеченских «оппозиционеров» дудаевцы ловили и расстреливали на месте.
Телеканал ОРТ сообщал, что «по последним сообщениям, ситуация в Грозном остается нестабильной — отдельные отряды сторонников Дудаева, оказавшиеся на окраине города, обстреливают подразделения Временного совета и пытаются вернуть утраченные позиции. <...> Судя по всему, ночь ожидается горячей».
Ничьи солдаты и откровение Кадырова
Точные потери до сих пор неизвестны. Оценки разнятся — то ли из Грозного вышли 18 танков из 40, то ли только четыре Т-72 из 35 единиц смогли вырваться из горящего города. Часть танков ичкерийские боевики отремонтировали и потом воевали на них уже против федеральных сил России.
Боевики Дудаева пытались склонить к сотрудничеству пленных танкистов — обещали им большие деньги или угрожали казнью. В Москве отказывались признавать пленных российскими военнослужащими. Причем как ФСК, так и Минобороны.
ФСК в своем заявлении от 7 декабря 1994 года отказывалась называть офицеров наемниками.
«Российский солдат, выполняющий специальное задание на территории своего государства, не может быть наемником. Такой военнослужащий считается добровольцем и реализует свой воинский патриотический долг».
А тогдашний министр обороны России Павел Грачев сделал свое знаменитое заявление про взятие Грозного одним полком ВДВ. Он критиковал ФСК за разработку операции без участия Минобороны:
«Ну, знаете, я как-то не очень интересуюсь этим вопросом, так как [российские] вооруженные силы, в принципе, не участвуют там <...> Хотя я смотрю телевидение, и, вроде, пленные там захвачены и еще кто-то. Я, единственное, знаю, что с каждой стороны — и на стороне Дудаева, и на стороне оппозиции — воюют большое количество наемников. Если бы воевала российская армия, то, по крайней мере, одним парашютно-десантным полком можно было бы в течение двух часов решить все вопросы».
Впрочем, 1 декабря президент РФ Борис Ельцин признал пленных танкистов российскими военными.
Газета «Коммерсантъ» отмечала тогда, что российские власти оказались перед тяжелой дилеммой: ей придется выбирать из двух зол.
Историк Евгений Норин отметил, что переговоры об освобождении пленных велись неофициально — и помогли их освободить в итоге депутаты и общественные деятели, «будущая либеральная оппозиция».
Нынешний глава Чечни Рамзан Кадыров впоследствии утверждал, что штурм Грозного силами оппозиции в ноябре 1994 года был пиар-ходом.
«Эта авантюра была предпринята за две недели до начала широкомасштабной войны, чтобы оказать морально-психологическое воздействие на население страны, убедить россиян в необходимости военных действий и их оправданности. <...> Танки горели, гибли военнослужащие, часть из них оказалась в плену, кадры телевизионных съемок демонстрировали днем и ночью. Такого нельзя было простить. В этом-то и был весь замысел», — заявил Кадыров.
Совбез России принял решение после неудачного штурма Грозного официально начать операцию по восстановлению конституционного порядка в Чечне. 11 декабря начался ввод в республику федеральных сил.
А в 1995 году газета «Коммерсантъ» сообщала, что именно провал ноябрьского штурма стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Москвы и заставившей ее окончательно передать решение «чеченской проблемы» в армейские руки.
«Впрочем, как показала последующая военная кампания, руки эти оказались далеко не столь умелыми, как это представлялось московским военачальникам. Поэтому даже после взятия «недобитого» в ноябре Грозного (во время этой операции российским генералам пришлось превратить в металлолом в десять раз больше танков, чем их было у всех оппозиционеров вместе взятых) чеченский конфликт кажется ничуть не ближе к своему окончательному разрешению».