Цивилизация
Миланские корни российского символа
В Милане российские туристы всегда обращают особое внимание на одну из главных достопримечательностей, поразительно похожую на символ России. Замок Сфорца — бывшая резиденция миланских герцогов династии Сфорца — выглядит в точности как московский Кремль. Хотя, скорее, наоборот: знаменитое итальянское сооружение было возведено всего на полвека раньше, чем крепость в России.
Аналогичными были даже причины строительства обоих зданий — города нуждались в усилении защиты. Впрочем, у московского князя были, пожалуй, и другие мотивы. Он следовал за царившей в ту пору эпохой ренессанса, которая ознаменовалась, в том числе, возрождением архитектуры. Одними из наиболее ярких представителей этого вида искусства в то время являлись как раз итальянцы. Именно их Иван III и пригласил для реконструкции Белокаменного Кремля и создания из него крепости из красного кирпича.
Эти события главным образом связаны с именем Аристотеля Фиорванти, который к тому моменту уже успел прославиться в Италии и Венгрии. Кстати, Фиорванти какое-то время состоял на службе у Франческо Сфорца, по инициативе которого и был отстроен миланский замок.
Во время строительства Кремля итальянские мастера находились в постоянном контакте с русскими зодчими. Гости из Италии хоть и учитывали все особенности архитектуры Руси, все же в большей степени отразили в своей работе родной стиль. Именно поэтому такими похожими кажутся замок Сфорца и Московский кремль.
Помимо общей схожести обоих сооружений, многие отмечают идентичность их главных башен.
Филаретова башня, в которой находится вход в замок Сфорца, была спроектирована Антонио Филарете. Кстати, он какое-то время работал с Аристотелем Фиорванти. Сестра-близнец башни Филарете, находящаяся в Москве и возведенная Пьетро Антонио Солари, получила название Спасской.
Сооружения внешне очень схожи. Даже их высота абсолютно одинаковая — 71 м. Впрочем, отличий между ними сейчас достаточно много, но появлялись они с течением времени, когда Спасской башне добавляли готический верх со шпилем, а также часы, которые тоже не раз менялись.
Московский Кремль повторяет итальянскую достопримечательность вплоть до мельчайших деталей. Верх стен крепости в России венчают 1045 зубцов в форме «ласточкиного хвоста» — таких же, как и у замка в Милане. У этих элементов тоже есть своя история. С XII века Италия проходила через многочисленные войны между сторонниками Папы — гвельфами — и сторонниками Имперской власти — гибеллинами. Продолжалось это более трех веков — вплоть до XV столетия.
В качестве исторического наследия гвельфы и гибеллины оставили два архитектурных стиля: у гвельфов — квадратные башни с прямоугольными башенками, а у гибеллинов — ласточкины хвосты (взмах орла), символ Имперской власти. Исходя из того, что в Москве была именно имперская власть, итальянские зодчие решили остановиться на последнем варианте.
Китайская шкатулка с чаем
В 1893 году на Мясницкой улице в Москве появилась «Китайская шкатулка» — дом купца Перлова, одного из первых чайных магнатов в России. Изначально дом был спроектирован Романом Клейном как жилой дом в стиле позднего ренессанса с огромной чайной лавкой на первом этаже — одном из 130 фирменных магазинов, принадлежавших династии Перловых.
Чайное дело Перловых берет свое начало еще с конца XVIII века, когда в Москве знали о том, что это за напиток, только очень просвещенные люди.
Более того, для православной церкви «китайская травка», наряду с табаком и кофе, в те времена считалась ничем иным, как «бесовским снадобьем».
Однако не прошло и полвека, как Москва уже не могла обойтись без чая: 360 тысяч пудов чайных трав закупались ежегодно. «В Москве много трактиров, и они всегда битком набиты преимущественно тем народом, который в них только пьет чай. Это народ, выпивающий в день по пятнадцати самоваров, народ, который не может жить без чаю, который пять раз пьет его дома и столько же раз в трактирах», — писал в 1845 году Виссарион Белинский.
Чайная фирма «Сергей Васильевич Перлов и Ко» на тот момент владела уже десятком магазинов в Москве. На Мясницкой располагался главный офис фирмы, в котором также находилась чаеразвесочная фабрика. Дело процветало.
Свой необычный «китайский» внешний вид дом приобрел только спустя три года. Поводом для его преображения послужило то, два чаеторговца из одной семьи Перловых боролись за право принимать у себя необычного гостя -— канцлера Китайской империи Ли Хунчжана. С ним многие московские купцы надеялись заключить выгодные сделки о поставке китайского чая. Сам канцлер приехал в Москву на коронационные торжества Николая II и вовсе не подозревал, что его приезд на века оставит след в архитектуре столицы.
Один из Перловых, Сергей Васильевич, в надежде на выгодный контракт, решил заманить китайского гостя привычной для него архитектурой. В итоге в 1896 году Карл Гипиус всего за несколько месяцев создал на Мясницкой настоящий уголок Востока: сочетание цветной штукатурки с многочисленными керамическими китайскими орнаментами вкупе с башенкой–пагодой на крыше дали необходимый Перлову эффект.
«По-китайски» был оформлен и интерьер здания — сине-красные плафоны, украшенные золотом, изображения драконов, птиц, бамбука, цветущей вишни, а также огромные вазы и ковры.
Старания Перлова, к сожалению, китайский канцлер не оценил — он даже не появился в здании, поселившись у его конкурента в Мещанской слободе. Тем не менее, купец в убытке не остался: необычный внешний вид особняка стал отличной рекламой специализированного чайного магазина.
Несмотря на то, что после 1917 года дом был национализирован, магазин на первом этаже остался на своем месте. Реставрация ему потребовалась только после развала СССР — тогда здание уже было на грани полного разрушения.
Изначально для восстановления былой красоты пригласили китайских мастеров, однако привезенные ими 148 изразцов не выдержали морозов и потрескались. Дело спасли уже в 2000-х годах студенты института «Спецпроектреставрации».
«Мой дом будет стоять вечно»
Здание на Воздвиженке, принадлежавшее Арсению Морозову, было построено после того, как тот побывал в гостях у старшего брата и заявил, что поручит создать самый необычный дом в Москве. «Вот ты, Миша, собираешь свои коллекции, с которыми еще неизвестно что потом будет... Мой же дом будет стоять вечно». После этих слов начались долгие поиски той самой идеи, которая бы разнообразила архитектуру столицы.
Вдохновение для создания «самого необычного» дома в Москве заказчик и архитектор, Виктор Мазырин, отправились искать за границей: объехали Мадрид, Париж, Лиссабон. Доехали даже до тихого португальского города Синтру, столь любимого Байроном. Там-то путешественники и встретили будущий прототип особняка Морозова-младшего — замок Palacio Nacional da Pena, расположившийся на скале вдали от цивилизации.
И вот в 1899-м на Воздвиженке появился дом, о котором Толстой в романе «Воскресение» напишет: «И как они все уверены, и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их».
Московская публика особняк не оценила — мгновенно посыпались разгромные рецензии в прессе, которые называли особняк «образцом безвкусия». Однако главным критиком стала мать Арсения, Варвара Морозова. По слухам, она сказала своему сыну в день открытия особняка: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва».
Тем не менее, вся критика проходила мимо ушей Арсения: в доме устраивались грандиозные попойки. Сам хозяин увлекся эзотерикой: на доме был выточен узел из канатов, который должен был притягивать долголетие и благополучие.
Как показало время, талисман Морозову не помог: Арсений скончался буквально через несколько лет после постройки своего особняка. Причем смерть случилась глупая —
на спор в пьяной компании Морозов заявил, что прострелит себе ногу и не закричит от боли. Спор Арсений все-таки выиграл: ногу прострелил, не издав и звука, и даже пить продолжил. Однако он не учел одного факта — в сапоге храбреца скопилась кровь, в которую проникло заражение. Спасти Арсения не удалось, и вскорости он скончался.
На этом странные истории, связанные с особняком, не закончились. Как выяснилось позже, все свое имущество — без малого четыре миллиона и особняк — Морозов-младший завещал не жене, не дочери, а любовнице. Причем, когда вдова погибшего попыталась отсудить все нажитое, суд оказался совсем не на ее стороне.
Уже после революции в особняке Морозова разместился штаб анархистов, а затем там поселили Пролеткульт, рабочий театр которого прославился спектаклями Эйзенштейна и Мейерхольда.
С 1928 года Морозовский особняк перекочевал во владение японского посла, а в военные годы там обосновалась редакция английской газеты «Британский союзник». С 1952-го его занимало уже посольство Индийской Республики. А с 1959 года особняк занял Дом дружбы с народами зарубежных стран, который в 2006 году сменил Дом приемов Правительства РФ.
