Цивилизация
Путь, по которому сейчас проходит Беломорско-Балтийский канал, был известен еще в XVI веке. Тогда он был сухопутным, назывался «Осударева дорога» и использовался, в основном, паломниками, идущим к Соловецкому монастырю.
Первая попытка сделать на этом месте канал была предпринята в XIX веке. Было разработано несколько проектов строительства, один из них был даже награжден золотой медалью на Парижской всемирной выставке. Однако реализовать их так и не удалось: царское правительство отклонило все варианты в связи с их дороговизной.
В следующий раз к вопросу вернулись уже в 1930 году. 3 июня советское правительство приняло решение начать работы и уже в конце 1931 года стройка началась, хотя окончательный проект был утвержден только в феврале следующего года. Канал был сооружен за рекордные сроки: за 21 месяц (по некоторым источникам, за 20 месяцев).
Сказать, что условия строительства были сложными – ничего не сказать. Более 128 инженерных сооружений, включая 19 шлюзов, 15 плотин и пять гидроэлектростанций были созданы практически вручную, без современной техники и без поставок от страны. Длина канала составляет 227 км, и земляные работы проводились на очень твердой поверхности.
Вот так пересказывал ход работ писатель Александр Авдеенко: «День и ночь стрекотали здесь перфораторы. Самая крепкая, особой закалки сталь выдерживала не больше часа работы — перегорала. Гнезда для динамитных зарядов, чтобы взорвать скалу, пришлось просверливать чуть ли не на каждом квадратном метре».
Строительство велось силами «каналоармейцев» – заключенных Беломоро-Балтийского лагеря, подразделения ГУЛАГа.
Их «пайка» прямо зависела от выработки: за недоработку ее сокращали, за ударный труд увеличивали. Стандартный объем – 500 г хлеба и баланда из морских водорослей.
Заключенным могли сократить срок или выпустить из лагеря досрочно. Так, например, в 1932 году освободился будущий академик Дмитрий Лихачев.
«В начале ноября 1931 года меня вывезли на материк (с Соловков – «Газета.Ru»), и я стал работать на Беломорско-Балтийском канале в одном из самых ответственных узлов всех работ диспетчером на железной дороге. И снова люди и люди. Ровно через четыре с половиной года после своего ареста я был освобожден с красной полосой через всю бумагу о моем освобождении, удостоверяющую, что я освобожден как ударник Белбалтлага с правом проживания по всей территории СССР», – писал он.
Всего же по окончании строительства были сокращены сроки для 59,5 тыс. заключенных, а 12,5 тыс. были выпущены досрочно. В тяжелейших условиях труда, по разным данным, погибли от 10 до 50 тыс. заключенных. При этом на берегу не было устроено ни одного кладбища – когда писатель Валентин Катаев спросил, почему, то начальник лагеря Семен Фирин отрезал: «Потому что им здесь не место».
Летом 1933 года сооружение получило название «Канал имени Сталина». Сам лидер прокатился по «именному» каналу на катере в компании Ворошилова и Кирова в июле. Водный путь вождю не понравился. Он сказал, что канал получился мелкий и узкий, а также охарактеризовал его как бессмысленный и никому не нужный.
Беломорканал подавался как «первый в мире опыт перековки трудом самых закоренелых преступников-рецидивистов и политических врагов». Тезис надо было активно поддерживать, поэтому 17 августа 1933 канал посетила группа из 120 писателей и художников во главе с Максимом Горьким.
«С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался полный коммунизм. Едим и пьем по потребностям, ни за что не платим. Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Шоколад. Вина. Коньяк. И это в голодный год!» – то ли удивлялся, то ли хвастался писатель Александр Авдеенко.
«И вот так и плыли мы — совесть и гордость русской земли — по вновь открытому Белбалтканалу от одного лагпункта к другому, и всюду на пристанях нас встречали оркестры из зеков и самые зеки в новеньких робах, вымытые и побритые, счастливые, застенчивые, лучезарные, и невозможно было поверить, что это и есть (и в немалом) именно пятьдесят восьмая статья», – рассказывал писатель Евгений Габрилович.
И только одно обстоятельство, по словам Габриловича, не давало им покоя. «На каждой из пристаней зеки, скандируя, требовали, чтобы на палубе появился Зощенко. Именно он, только он и никто другой из писателей, хотя тут, на судне, было навалом тех, кто руководил журналами и умами, кто был прославлен своим умением угадывать вкусы правительства в романах и директивных статьях. Но их имена были малоизвестны зекам, и те ревели со всех пристаней: «Зощенко, выползай!» Но Зощенко не появлялся: он, правда, был юмористом, однако по нраву не слишком приветливым и лежал в каюте одетый в черный костюм, при галстуке, с четким пробором в волосах, как если бы собирался на встречу с любимой дамой».
В бараках писатели встретили своего знакомого коллегу, поэта Сергея Алымова. Когда его спросили, за что он попал в лагерь, он, по словам Авдеенко, «махнул рукой, заплакал и полез на верхние нары… Я был поражен тем, что и поэт почему-то тут, за колючей проволокой. Он-то за что?».
«По разрешению Ягоды, с его письмом я ездил на Беломор, на свидание с братом, сидевшим в лагере. Письмо Ягоды сделало лагерное начальство очень предупредительным, за мной ухаживали.
Когда я уезжал, спросили: «Как вы себя у нас чувствовали?» Огражденный от неприятностей письмом Ягоды, я ответил: «Как живая черно-бурая лиса в меховом магазине».
Они застонали...», – вспоминал писатель Виктор Шкловский.
Впоследствии многие побывавшие на канале писатели и художники, редактор вышедшей книги о Беломорканале Леопольд Авербах и начальник Белбалтлага Фирин были арестованы.
С началом Великой Отечественной войны Беломорканал стал важнейшим стратегическим пунктом СССР. Собственных средств ПВО на шлюзах не было, поэтому немецкая авиация разбомбило несколько сооружений, прервав работу канала в разгар летней навигации.
«Один самолет зашел кругом и бьет по поселку, два других пролетели вдоль дамбы, еще один зашел наискосок прямо на центр ворот на нижней голове. Взрывы, вой моторов...Осколками стекла мне поранило лицо, но в то время я ничего не почувствовал. Потом, дома, кровь даже в туфлях нашел», – вспоминал ветеран ББК Петр Рунов.
«На восточной стороне за шлюзом у нас сидел пулеметчик из полка охраны НКВД. Один из самолетов он буквально изрешетил, а летчика убил. Пошел посмотреть. Смотрю, в 70-100 метрах от палы, на судовом ходу, из воды торчит крыло. Под откосом нижней головы нашел пилотку и второе крыло целиком. Через некоторое время стали всплывать парашюты – один, другой, третий... А их командира вынесло аж к 6-му шлюзу. У летчиков боевые награды за Польшу, документы, фотографии.
Кроме того, обнаружили схему, на которой даже уборные в нашем поселке были указаны, и бачок со спиртом. А главное, в самолете нашли заранее составленное донесение о том, что они нас уже успешно разбомбили»,
– рассказывал Рунов.
Сильно повреждена была южная сторона, пострадали также маяк и поселок Повенец, захваченный финнами. В декабре после ухода всех частей Красной армии советские подрывники взорвали шлюз №7. Вода хлынула в Онежское озеро, а опустевший канал стал линией фронта – нейтральной полосой. Финские войска остановились на западном берегу канала и занимали эти позиции до июня 1944 года.
После окончания войны поврежденные объекты восстановили, а канал опять заработал в июле 1946 года. Объект пережил еще одну реконструкцию, в 1970-х годах, стал немного глужбе (с 3,6 м до 4 м), после чего по нему смогли передвигаться крупные судна с большой осадкой.
