Цивилизация
После прочтения сжечь
На Русь чума впервые пришла в 1352 году. Первым на ее пути оказался Псков, где число умерших заставляло класть в один гроб по три-пять трупов. Для спасительной молитвы население города пригласило новгородского архиепископа Василия Калику.
Он приехал, обошел город с крестным ходом, помолился над болящими — и сам умер от чумы на обратной дороге. Новгородцы с почестями похоронили своего архиепископа, выставив его тело в Софийском соборе для народных прощаний. Как следствие, в Новгороде также вспыхнула эпидемия.
В 1386 году «черная смерть» полностью уничтожила население Смоленска. Судя по летописям, в живых остались не больше 10 человек, которые покинули мертвый город, закрыв за собой его ворота. Лишь спустя два года, когда эпидемия утихла, люди смогли вернуться в опустошенные дома и стали постепенно восстанавливать город.
До Москвы тогда дошли только единичные случаи чумы, лишь чудом не превратившиеся в эпидемию. «Черная смерть» забрала все семейство князя Симеона Гордого — его самого, двух малолетних сыновей, его младшего брата Андрея Серпуховского — и митрополита Феогноста.
Наученное горьким опытом и напуганное смертями человечество в те годы сумело выработать базовые принципы личного карантина: уезжать от эпидемии в отдаленную и малонаселенную местность, избегать массовых скоплений народа, таких как общие молебны и массовые собрания, не участвовать в похоронах умерших от болезни.
Люди были убеждены, что чума, как и другие заразные болезни, распространяется вместе с дурным воздухом. Поэтому самым эффективным способом борьбы с распространением заразы, вплоть до открытия чумной палочки в середине ХIX века, считалось окуривание дымом и химикатами зараженных помещений и городских улиц.
Во время второй эпидемии чумы в России больше всего пострадала Москва. Первые случаи болезни были зафиксированы в столице в конце июня 1654 года. Инкубационный период мог составлять всего несколько часов, далее начинали проявляться симптомы: болела голова, наступал жар, тело опухало, на коже появлялись нарывы и язвы, больной впадал в бред. После нескольких дней мучений наступала смерть.
Если в первые недели ежедневно умирали сотни горожан, то в августе-сентябре того же года счет уже шел на тысячи. Находившийся в те дни под Москвой Антиохийский патриарх Макарий III писал, что «город, прежде кишевший народом, теперь обезлюдел», опустели деревни, вымерли монахи в монастырях. Он описывал, как домашний скот, лишившись хозяев, бродил по Москве и, как правило, погибал от голода и жажды.
Бороться с болезнью решили уже опробованным методом — с помощью огня. Вокруг Москвы были выставлены заставы, на дорогах, ведущих к ним, разжигались костры. Более того, когда на пути переезжавшей в Калязин царской семьи встретилась повозка с умершей от чумы женщиной, подожгли целый участок пути, а уголь с землей вывезли как можно дальше.
Своего рода фильтр для опасных писем был впервые применен именно тогда: после того как гонец на заставе прочитывал послание, привезенное из районов-очагов эпидемии, текст переписывался на новую бумагу, а прочтенное письмо сжигалось.
В городах и селах зараженные дома, улицы и кварталы изолировались, а умерших от эпидемии запрещалось хоронить при церквях в черте населенного пункта. Их тела либо закапывали в отдаленной местности, либо сжигали вместе со всеми личными вещами. Однако зачастую эти правила не соблюдались. Спустя два года эпидемия утихла, унеся с собой жизни не менее 150 тыс. человек, что составило более половины жителей столицы.
Чума на оба дома
Если в мирное время примитивные карантинные меры хоть как-то помогали сократить потери, то в случае начала войны даже они не сильно спасали: огромные армии передвигались с места на место, в лагерях царили скученность и антисанитария. Так, в частности, произошло во время войны с Турцией 1768-1774 годов. Русские войска проходили через Молдавию, где как раз начиналась эпидемия чумы. Возвращавшиеся солдаты и офицеры привозили на себе блох, зараженных Yersinia pestis — чумной палочкой. Уже в 1770 году эпидемия охватила Брянск, а следующей на ее пути встала Москва.
Основной очаг чумы разгорелся на Большом суконном дворе, находившемся за Москвой-рекой у Каменного моста. Первое время власти города пытались скрыть распространение болезни: фабричных рабочих хоронили тайно по ночам, даже не вводя карантин. Зараженные чумой мастеровые с суконного двора быстро разносили смертельную болезнь по всей Москве.
Уже спустя несколько недель чума перекинулась через реку к центральной части города. Больные и умирающие появились по всей Москве, чуме также сопутствовала паника, сразу парализовавшая всю городскую жизнь: закрылся Московский университет, прекратили работу все мануфактуры, мастерские, лавки и трактиры.
В день от чумы умирало около тысячи человек, к ним добавлялись также жертвы пожаров, массовых драк и погромов.
Погибших от чумы массово вывозили за город и зарывали в большие общие могилы без отпевания и других церковных обрядов. Это было поручено делать тюремным заключенным, осужденным на каторгу.
Некоторые москвичи укрывались в подмосковных имениях, но это лишь расширяло ареал болезни. Так, московский генерал-губернатор Петр Салтыков, обнаружив полное бессилие в борьбе с эпидемией, сбежал в свое родовое имение Марфино, за ним последовали и другие чиновники.
В оставшемся без власти городе начался «чумной бунт». 11 сентября, на пике эпидемии, в городе заговорили о том, что в часовню у Варварских ворот привезли чудотворную икону Боголюбской Божьей Матери, якобы способную исцелить от всех болезней. Пошел слух, что московский архиепископ Амвросий приказал ее скрыть. Собралась толпа, самые смелые ворвались в Кремль, разграбили монастырь, перепились в погребах, в которых многие торговцы хранили свои вина. Никакой иконы бунтующие не нашли, однако это их не остановило — половина отправилась к Донскому монастырю, откуда вывели Амвросия и жестоко убили.
Страшное наследство
Только приехавший по приказу Екатерины II Григорий Орлов смог справиться с ситуацией. На окраинах Москвы были созданы специальные чумные карантинные больницы. За сокрытие от властей больных или умерших полагалась вечная каторга, зато тем, кто доносил на скрывавших, полагалась премия в 20 рублей. Погибших было окончательно запрещено хоронить в городской черте. Большинство московских кладбищ — Армянское, Дорогомиловское, Миусское, Пятницкое, Даниловское, Калитниковское, Семеновское, Преображенское, Рогожское — возникли во время эпидемии 1771 года именно как чумные. Если в XVIII веке эти кладбища находились за чертой города, то сегодня это ближайшие к центру районы, расположенные всего в паре километров от Садового кольца.
Среди сохранившихся чумных кладбищ одним из самых больших было Миусское. Другим крупным кладбищем с «чумными» могилами являлось Дорогомиловское, располагавшееся вдоль современной набережной Тараса Шевченко, от моста «Багратион» до Кутузовского проспекта.
Захоронения на нем продолжались вплоть до 1930-х годов, а уже в конце 40-х на его месте возвели элитный жилой квартал.
Находившаяся там церковь святой Елисаветы, как и все захоронения, была уничтожена. На ее месте сейчас возвышается «Башня 200». По словам очевидцев, при строительстве башни в 1998 году в ковше экскаватора то и дело попадались кости и обломки надгробий, которые строители раскладывали по близстоящим скамейкам, распугивая при этом проходящий мимо народ.
Лазаревское кладбище в Марьиной роще, созданное изначально для бедняков, в 1771 году стало одним из мест массового погребения умерших в ходе московской эпидемии чумы. Территория кладбища приходила в заброшенное состояние с начала ХХ века, в 1932 году было принято решение о реорганизации территории. На новые места была перенесена лишь малая часть захоронений, о большинстве могил никто не позаботился. Сейчас на месте бывшего «чумного» кладбища разбит детский парк «Фестивальный».
Самый интересный пример — древнее кладбище Моисеевского монастыря, которое было раскопано при строительстве подземного торгового центра «Охотный ряд» на Манежной площади. Это самый крупный из некрополей, вскрытых за последние годы, — там обнаружили более 600 захоронений. По словам историков, там вполне могли быть «чумные» могилы XV-XVI столетий. Суеверным посетителям «Охотного ряда» опасаться нечего — все обнаруженные захоронения вскрыли и перезахоронили с отпеванием на христианском кладбище в подмосковных Ракитках.
В наши дни, прежде чем вести раскопки или строительство на месте «чумных» и «холерных» кладбищ, сначала необходимо обратиться в санэпиднадзор за специальным разрешением. Большинство специалистов сходятся на том, что спустя сотни лет у бактерий чумы нет шансов уцелеть. Однако некоторые ученые, например, эпидемиолог Михаил Супотницкий, считает, что они могут представлять угрозу и 300 лет спустя. Утешает лишь то, что с 1979 года в мире не было выявлено ни одного случая заболевания.
