Цивилизация
Никакой спланированной перестройки вообще не было. А что было? Пришел к власти новый, молодой правитель, генеральный секретарь Горбачев. Тогда, кстати, анекдот ходил: «У Горбачева на щеке все время синяк. Откуда? Каждый член Политбюро подходит к нему, берет за щеку и говорит: «Ух, какой ты молоденький». Вот этот «молоденький» поехал за границу, увидел красивые западные магазины и захотел что-нибудь такое у себя устроить.
Перестраивать начали с увольнений чиновников из Госплана, Госснаба, министерств. А у нас, напомню, была тогда плановая экономика. Она предполагала, что каждый чиновник занимается каким-то своим продуктом. Например,
сидел человек — главный специалист по гвоздям в Советском Союзе. Он знал про гвозди все. И если его убрать, гвозди, фигурально выражаясь, сразу исчезали.
Потому что чиновник этот занимался контролем добычи сырья для гвоздей, изготовления проволоки, планированием, куда потом эту проволоку отправить, рассчитывал, сколько гвоздей произвести, куда вывезти и кому отдать. И когда чиновника внезапно увольняли, страдала вся цепочка. Так в конце 1980-х начало все исчезать.
И эти неожиданные исчезновения товаров побудили кого-то в ЦК КПСС сказать: а давайте вспомним НЭП, дадим возможность людям открывать маленькие лавочки, только назовем их кооперативами. Все реально началось только в 1987 году, вместе с кооперативным движением, до того были одни пустые разговоры.
Первые ласточки кооперации
У меня было кооперативное предприятие в Советском Союзе №10, появилось оно в апреле 1987-го, называлось кооператив «Прогресс». О миллионах я никогда не мечтал. Был завлабораторией в НИИ, кандидат наук. Но
ко мне пришел фарцовщик знакомый с круглыми глазами и сказал: «Артем Михайлович, разрешили иметь банковский счет и печать. Мы с вами столько денег сделаем, вы себе представить не можете».
Пришел он ко мне, потому что я был «ученый», мог написать устав и так далее. И вот мы написали устав (сами, типовых еще не было) — отнесли в Моссовет. Там нас быстренько зарегистрировали и дали печать. На следующий день мой компаньон-фарцовщик говорит: «Ну что, печать теперь есть, счет есть, что будем делать? Давай придумай что-нибудь». И как раз мне на глаза попалась рижская газета «Ригас балс», где уже появились брачные объявления — ищу мужа, ищу жену. Я говорю: «Слушай, давай откроем брачную контору».
Открыли мы ее при мастерской по ремонту бытовой техники — кооператив разрешали открывать только при каком-то госпредприятии — и дали объявление в газету. Директор этой мастерской нам сказал: «Мне очень интересно, как быстро вас посадят. Поэтому, пожалуйста, вот вам место, можете открывать брачную контору. Делайте что хотите».
Здесь надо пояснить, что в то время без прописки в Москве нельзя было найти работу. А прописку можно было получить, только женившись. Понимаете, почему к нам в первые пять дней пришло 4 тыс. человек? И каждый платил 25 руб. Всего 100 тыс. руб. на 12 человек, занятых в кооперативе. Это при средней зарплате в стране 130 руб. в месяц.
Правда, когда мы увидели эту толпу, что пришла в первый же день, скорее испугались. Надо было придумать что-то вроде конвейера. Мы запустили его уже на второй день: тратили на одного клиента менее минуты. Как он работал? Входил человек, ему выдавались анкета, которую не спеша надо заполнить дома, адрес фотографа, потом девочка вела его под руку к кассе, объясняя, что компьютер обязательно подберет мужа или жену. Человек вносил 25 руб. — и дальше, не останавливаясь, как поток в Мавзолее, выходил через черный ход...
Все было отлично, но на шестой день нас закрыли. Вызвали в Моссовет и сказали: вы открылись для того, чтобы плодить фиктивные браки. В общем,
меня собирались посадить за воровство в особо крупных размерах, но помогло, во-первых, то обстоятельство, что у нас в кооперативе значился сын генпрокурора Москвы. Был психологом из официального бюро знакомств.
А еще нас спасло вот что: каждый, когда вносил деньги, оставлял свой адрес. И вот мы сидели, целыми днями запаковывали 25 руб. в конверты и отправляли обратно людям с извинениями.
В общем, первый блин вышел комом. Но прошло с месяц, наверное, и тут мне звонит директор этой самой мастерской по ремонту бытовой техники: «Ну чего, закрыли?» Я говорю: «Закрыли». «Ну посадили?» — «Нет, не посадили». — «Тогда давай еще раз попробуй.
<1>Ты же инженер. На хрена вы открыли брачную контору? Это же аморально в Советском Союзе. Займись делом. У тебя есть специалисты с паяльниками?»
Я говорю: «Да». «Ну начни ремонтировать что-нибудь такое, чего мы не ремонтируем». У меня «бах!» в голове. Я говорю: «Давай». И открываем мы кооператив «Техника», который взялся ремонтировать всю иностранную бытовую технику: видеомагнитофоны, телевизоры и так далее. Тогда в СССР практически ни одной мастерской для этого барахла не было, поскольку детали не завозились.
И вот я посадил умельцев, кандидатов наук, электронщиков, в этой же самой мастерской, которые стали вскрывать японские устройства, выбрасывать сгоревшие детали и ставить на их места советские огроменные транзисторы. Как-то их впихивали туда вместе с проводами, заливали эпоксидкой, закрывали крышкой — и работала техника! Удивительно, но работала! Мастерская стала процветать. И все это длилось аж два месяца. Пока кто-то не вскрыл дома свой видеомагнитофон и не увидел эти советские транзисторы, чуть ли не лампы... В общем, он написал в прокуратуру, что мы воруем запчасти. Нам опять уголовное дело, опять у нас есть сын прокурора под боком, который нас вытягивает из этой ситуации.
Проститутки, доллары, компьютеры
В это же время я вел переговоры с Главным вычислительным центром Академии наук. Они мне сказали: «Артем Михайлович, у нас есть свои продукты программные. Но мы их не можем продавать». Гениальные ребята там работали. Например, Чижов, который русифицировал DOS. В общем, он стал членом кооператива и передал нам права на свою разработку. А я договорился с Госкомитетом по вычислительной технике, что их филиалы у нашего кооператива выкупят официально эти продукты, сделанные в Главном вычислительном центре, а потом перепродадут своей отрасли.
И что вы думаете, за месяц работы мы выручили 1 млн руб. Работая по официальным госценам!
Чижов получал от государства 120 руб., а я платил 36 тыс. руб. в месяц. Помню, как принес ему первую зарплату, завернутую в газету. Он не знал, куда их положить. Сначала засунул под ванну, потом вытащил, на антресоли закинул, потный весь.
Но мы все, если честно, были в состоянии шока, когда этот миллион образовался: было ощущение, что нас всех скоро возьмут и расстреляют. Но все повернулось иначе. Уже через полгода мы стали долларовыми миллионерами.
Эти самые ребята-программисты пришли ко мне и говорят: «Артем Михайлович, мы же делаем программное обеспечение, а компьютеров нет в России. Попробуйте завезти, а мы будем их экипировать полностью русифицированными программами, с русскими клавиатурами». И я придумал, как ввозить в страну компьютеры.
Начиналось все так: мы шли к проституткам и покупали по 3 руб. у них доллары. Выкупив $500, мы отправляли их со знакомым за границу, он приобретал на них компьютер и привозил в Россию.
То есть приходил ко мне он по цене 1,5 тыс. руб. А потом я официально продавал его по госцене 50 тыс. руб. какому-нибудь госпредприятию. Так у меня 1,5 тыс. руб. превращались в 50 тыс. руб. за два дня.
Что я делал дальше? К примеру, покупал на эти 50 тыс. руб. 60 тонн вторичного алюминия. Тогда это называлось «неликвиды». Какой-нибудь «Техснабэкспорт» составлял нам экспортный контракт, и мы через них поставляли эти 60 тонн на внешний рынок за $60 тыс. За эти деньги мы также через «Техснабэкспорт» ввозили 120 компьютеров... И так шло дальше по кругу. Продавали много чего. Медь, к примеру. Доставали сердцевину из кабеля, крутили бухты. Занимался этим кабелем у меня сотрудник по имени Витя Вексельберг, который изготовил для очистки кабеля специальный станок. Схемы были мама не горюй. Брали, к примеру, кормовые фосфаты на заводе в Воскресенске, отправляли их в Австралию через Находку, австралийцы нам оплачивали компьютеры во Франции, и мы завозили эти компьютеры. Смешно, но из-за плановой системы экономики и жесткой специализации сам «Техснабэкспорт» не мог проворачивать подобные операции. Мы же, как кооператив, могли прийти к ним со своей продукцией, и они ее за определенный процент экспортировали. Так нам удалось за полгода заработать 78 млн руб., по официальному курсу — более $100 млн. Все легально.
Первый вице-президент против премьера
Вскоре в СССР вышел закон о кооперации. В Колонном зале Кремля собрали представителей кооперации всей страны. И на этом мероприятии присутствовали люди из ЦК КПСС, которые должны были возглавить кооперативное движение. Но в зале поднялся дикий гвалт, шум. Я вылез на трибуну, сказал, что нам эти деятели не нужны, мы сами выберем себе руководство. И предложил академика Тихонова, который был автором закона о кооперации. Потом встал вопрос о заместителе. И все начали орать: «Тарасова!» Так я стал вице-президентом Союза кооперативов СССР.
<3>В феврале 1989 года меня, как представителя Союза кооперативов, вызвали на совещание в Совет министров к премьеру Рыжкову. На нем Рыжков сразу потребовал: «Поднимите руку, кто из внешнеэкономических объединений СССР помогал кооперации торговать на Запад различными товарами». Поднимает руку глава «Техснабэкспорта». Рыжков ему: «Вы уволены». «А вам, — обращаясь к замминистра внешнеэкономических связей, — выговор с занесением и лишение премии». Вот такое начало совещания. Потом мне дают слово. И я говорю:
«Уважаемый премьер-министр, знаете, чем я отличаюсь от всех сидящих в зале?» Рыжков поворачивается на меня, говорит: «Да, чем?» — «Вы меня уволить не можете».
Это был шок. Он смотрит на своих подчиненных, на председателя Госплана, прочих и спрашивает: «Правда я не могу его уволить?» Они отвечают: «Не можете».
Как я стал легальным советским миллионером
После этого, похоже, кооператоров решили поприжать. Мы обслуживали по компьютерам Минюст, имели там свои источники. Они нам донесли: готовится закон, по которому кооперативам запрещается иметь наличные деньги в кассе в объеме больше 100 руб. в день. На что это влияло? Вся наша работа, 1500 человек приблизительно, если считать всю сеть, включая людей в портах, все оплачивалось налом.
Мы раздавали чемоданы наличных денег. То есть рушился весь бизнес на корню.
Я посоветовался с академиком Тихоновым, и он мне говорит: «Артем Михайлович, согласно советскому закону о кооперации, зарплата кооператора не ограничена ничем, кроме решения общего собрания». Так появилась идея выплатить деньги со счета кооператива в виде зарплаты и потом из этого финансировать нашу работу.
Мы собираем собрание, и оно голосует: мне 3 млн руб. за февраль, моему заму — 3 млн руб., второму заму — 1 млн руб. и еще бухгалтеру, чтобы не шебуршилась, 700 тыс. руб. Зам был партийный, ему пришлось 90 тыс. руб., 3% зарплаты, заплатить партвзносы. Я заплатил налог за бездетность 180 тыс. руб. Да и вообще, заплатили все, что можно: «Друг леса», взнос ДОСААФ, подоходный налог, чтобы придраться было нельзя. А оставшиеся деньги хотели положить в сейф, и на целый год работы нам бы их хватило. Но
на следующий день у нас появляется комиссия по проверке деятельности кооператива из 15 человек, представляющая все карательные органы Советского Союза.
КРУ СССР, Минфин СССР, ОБХС СССР, КГБ СССР, Прокуратура СССР. КРУ расшифровывалось знаете как? Контрольно-ревизионное управление. А еще — Конец Руководителя Учреждения. Когда приходило КРУ, всегда кончалось «посадкой». А мне инкриминировали статью 93, часть третья, расстрел — хищение в особо крупных размерах.
Спасли меня журналисты. Публикация появилась в газете «Московские новости». Репортер, даже фамилию его помню — Жаворонков, — написал статью. Она начиналась так: «Пришел человек в редакцию и сказал: «Смотрите на меня, я первый легальный советский миллионер». Вот откуда ко мне приклеился этот ярлык. И все это еще в The Moscow News на английском ушло.
<4>И началось: Associated Press, Reuters, агентство «Асахи» японское. Все ринулись в наш офис, представляете? А потом была та знаменитая передача во «Взгляде». Меня около двух часов ночи давали, взглядовцы тогда шутили: «Мы выходим в эфир, когда засыпает последний член Политбюро». И я в прямом эфире, сам не ожидая от себя такой наглости, заявил: «Вот нас сегодня давят,
кооператив фактически разрушен, все сотрудники поувольнялись, меня сажают в тюрьму, скорее всего, расстреляют.
Но я предлагаю сделать процесс надо мной публичным, открытым, по телевидению. Если я докажу, что мы не крали ни у кого денег, министр финансов СССР Гостев уходит с работы с формулировкой «Несоответствие должности». Если не доказываю, расстреливайте на Красной площади».
После передачи в редакцию «Взгляда» пришло два мешка писем. Мнения разделились ровно пополам. В одном мешке — расстрелять немедленно как врага народа, или сослать, или еще что-то, в другом мешке — сделать премьер-министром Советского Союза. Мы впервые за 70 лет советской власти разделили общественное мнение. Этого никогда не было, все всегда голосовали за. И вот это разделение дошло до самого верха, до Политбюро, где меня поддержал Яковлев, поддержал совершенно неожиданно Лигачев. И Горбачев побоялся меня просто взять и уничтожить. Тем более пошли статьи в западной прессе про «первого советского миллионера», а он очень дорожил своим имиджем на Западе. Правда, «Технику» пришлось закрыть. Все было разорено, счета конфискованы, все наши миллионы ушли в пользу государства.
Журнал Burda как главный экспортер меди
Но мы взяли и организовали новый кооператив, «Исток», который заработал уже не миллионы, а миллиарды. Здесь, если честно, использовали опыт нашего известного писателя Юлиана Семенова. Он придумал вот что.
Используя тот факт, что Раиса Максимовна Горбачева обожала журнал Burda,
<2>он добился того, что журналу позволили зарегистрировать кооперативную внешнеторговую организацию. И одно время самым крупным экспортером меди из СССР был журнал Burda. Представляете? Вывозил ее на сотни миллионов долларов. Вот и мы пошли и зарегистрировали кооперативное внешнеэкономическое объединение «Исток».
А дальше все пошло как по маслу. Представьте, что вы советский завод по производству, допустим, нефтепродуктов. Вы не имеете права торговать с заграницей. И вдруг появляется ассоциация «Исток», и мы говорим заводу: вступайте в ассоциацию! Они вступают. Теперь продукт чей? Ассоциации. То есть мы имеем право спокойно продавать его на Запад. Так к нам вступили Министерство удобрений Советского Союза, десятки производителей сырья или товаров, «Станкоимпорт» например. И начали торговать, выстраивать цепочки...
Из-за перепадов цен внутри СССР и на мировом рынке деньги делались очень быстро. К примеру, кубометр дерева стоил 25 руб. Мы закупали этот кубометр и переправляли его в Китай. Там кубометр древесины стоил 1200 юаней, и за эти деньги вы могли оплатить труд шести китайцев в месяц на мебельной фабрике. Если мы добавляли еще кубометр, то есть 50 руб. платили, то получали мебельный гарнитур, который в СССР стоил официально 1200 руб.
Я писал письма в наше правительство, убеждал: это невероятная возможность, на этой игре цен мы можем поднять экономику России до небес. 10 или 20 руб. стоила тонна нефти, которая уходила за $180. Этим надо было воспользоваться. Не отпускать цены, как Гайдар сделал. Вы держите страну самой дешевой в мире, и к вам побежит любой инвестор зарубежный.
Получилось как всегда
Кооперация как таковая исчезла в 1991–1992 году. Никому она была не нужна. А кто пошел в новую волну бизнесменов? Райкомовские, горкомовские работники, директора собственных предприятий, которые придумывали схемы приватизации. Прежде всего ваучерную приватизацию, когда у рабочих за бутылку скупали ваучеры. Даже Ходорковский, который сейчас главный герой у нас, он же был из горкома партии и преуспел на приватизации.
Не думаю, что этого мы хотели, когда начинали перестройку. Здесь я сегодня даже ближе к Горбачеву, который говорил: надо делать все осторожно и медленно. Но получилось как получилось. В девяностые у нас был чистого разлива олигархический капитализм. Помню, сидим в 1999 году в Лондоне с Александром Смоленским в Ritz на Пиккаддили и он мне говорит: «Артем, кто тебе мешает вернуться в Россию? Давай назови фамилию. Я сейчас по телефону наберу Ельцину — и мы снимаем этого человека с работы. Снять министра финансов, хочешь? Снять председателя КГБ, хочешь? При тебе, прямо сейчас. Если они тебе мешают, ты мой друг, приятель, я хочу, чтобы ты вернулся. Ну назови министра». И это не позерство. Думаю, в самом деле он мог так сделать.
