Цивилизация
— Алла Ефремовна, насколько память о жертвах холокоста сохраняется в России? Может быть, какие-то вопросы еще не решены?
— Не могу сказать, что что-то еще не решено. Наоборот, сейчас эта тема вошла в обиход, чего не было очень много-много лет. Но это чисто политический ход. Формально все нормально. Для нашей работы все делается: пожалуйста — выставка в Госдуме, вечер под эгидой московского правительства (обычно мы делали такие вечера сами). То есть формально все более чем хорошо — как никогда. Но сегодня как никогда трудно призывать к терпимости, к добрососедству с людьми, когда им привили достаточно агрессивное состояние в связи с вечным поиском врагов.
В нашей нынешней атмосфере, полной агрессии, которая идет с экранов телевизоров, очень трудно говорить о том, к чему приводит ненависть и как нужно сохранить свое человеческое лицо, достоинство, душу, когда тебя все время пытаются подвигнуть к тому, что кого-то нужно ненавидеть.
С другой стороны, народ у нас сам по себе не злой, его только не надо пытаться озлобить. Я сейчас на конференции была, там были дети из самых разных городов, из таких дальних, что вы сами не можете представить. У них доброе сердце. Когда с ними говоришь по-человечески, они слышат.
— Как можно сейчас вернуть людей на сторону доброты, толерантности?
— Это должна быть совершенно другая общеполитическая установка — надо не настраивать людей на то, что они должны ненавидеть.
Люди дико подвержены пропаганде.
Ведь почему стал возможным холокост? Великая нация превратилась в нацию толпы, быдла — и вот вам результат: 6 млн погибших евреев. У нас многие становятся в очередь на выставку Серова, а с другой стороны можно видеть равнодушие к чужой беде.
— Вы проводите параллели между пропагандой нетерпимости к одной нации, которая была в Германии в те военные годы, и нынешней ситуацией в России?
— Параллель — это было бы примитивно. Но это не так. Я могу проводить параллель, что наследник Гитлера Сталин сделал все, чтобы вооружить народ ненавистью. Но я не могу сказать, что сейчас такая ситуация. И проводить подобные параллели с Германией, конечно, не стоит. Однако, к сожалению, от беспомощности, от экономических проблем самое удобное — объединить народ, чтобы они могли кого-то ненавидеть. Это старый прием, он родился не сегодня, и применялся разными народами в разное время. Каждый раз находится новая мишень.
— Тогда расскажите, как нужно говорить о холокосте с людьми? Ведь факты настолько ужасны, что многие предпочитают закрывать уши, дистанцироваться от темы.
— Так и говорить — достойно и спокойно. Во вторник в Мемориальной синагоге на Поклонной горе был показан спектакль. Выступал Московский педагогический театр подростков. Там молодые ребята участвовали. Это была постановка с декламацией и пением. У них там было и про «Кадиш» Александра Галича, и о Януше Корчаке, и об Освенциме. В зале сидела молодежь из разных городов, и ребята сидели не шелохнувшись, с глазами, полными слез. Поэтому говорить нужно, обращаясь только к сердцу, только к душе, не лекциями или докладами — они не могут это слышать. Потоки слов для них невозможны. Слова — для научных конференций, где собираются профессионалы. А для школ, для студентов — только через душу, через эмоции, через сердце.
Когда это накладывать на какие-то очень точные слова, на замечательную композицию, то это не страшно.
Если о холокосте говорить в школах, то это должны быть очень ни в коем случае не лекторы, а люди, которые способны через себя, через свое восприятие, через собственную бессонную ночь и не одну. И только тогда дети могут хоть что-нибудь услышать. И то иногда, знаете, думаешь, как пел когда-то Высоцкий: как докричаться, доораться. Это не так просто. А вот с помощью образа, очень точно выверенного слова, как это сделал театр, можно донести.