Цивилизация
В среду художественный руководитель балета Большого театра Сергей Филин дал показания в Мещанском суде Москвы, где слушается уголовное дело о нападении на него. Журналисты начали собираться за два часа до назначенного времени допроса. В ожидании ажиотажа руководство суда перенесло процесс в более просторный зал №66, однако пресс-секретари до последнего момента на голубом глазу уверяли корреспондентов, что заседание будет, как и предыдущие, проходить в зале №76.
Тем не менее в 15.45 возле зала образовалась большая толпа, которую судебные приставы по распоряжению пресс-секретаря Мещанского суда Юлии Бочаровой начали оттеснять, и началась давка.
Через 15 минут в дальнем конце коридора из двери, в которую конвой проводит подсудимых, появился Филин в темном костюме и темных очках в сопровождении адвокатов и врачей.
Он быстро прошел в совещательную комнату судьи. Вскоре в зал провели и подсудимых — ведущего солиста ГАБТ Павла Дмитриченко, Юрия Заруцкого и Андрея Липатова. В зал журналистам пришлось пробиваться с боем.
В 16.20 процесс начался. В зал вошел Филин и встал за трибуну. На правой стороне его лица были заметны рубцы. Судебный пристав поставил ему маленькую бутылку воды, к которой худрук ни разу не притронулся. Филин начал свое выступление с ходатайства. Он попросил приобщить к материалам дела выписку из амбулаторной карты и медицинские документы из Университетской клиники города Аахен (Германия), в которых были описаны повреждения глаз артиста.
Филин также заявил гражданский иск о возмещении материального вреда в размере 508 тыс. руб., половина которых ушла на оплату перевода медицинских документов. Моральные страдания он оценил в 3 млн руб.
Никто против приобщения этих документов не возражал, и судья удовлетворила просьбу потерпевшего. Среди подсудимых Филин опознал только Дмитриченко, остальные были ему не знакомы. Затем прокурор почему-то ходатайствовала о присутствии врача потерпевшего, после чего приступила к допросу. Она попросила Филина рассказать об обстоятельствах нападения на него, однако тот решил начать с обстоятельств, при которых попал в Большой театр. «От адвокатов мне стало известно об обвинениях Павла Дмитриченко в мой адрес», — объяснил он.
По словам Филина, в марте 2011 года его пригласили в ГАБТ в качестве художественного руководителя. До этого он занимал аналогичную должность в Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Ему пообещали, что это будет «настоящая работа», а не формальное назначение. Он отметил, что артистов на роль определяет гендиректор театра, сам же мог только предложить ту или иную кандидатуру. Новые артисты в театре появляются только на основании собрания комиссии.
Худрук ГАБТ признался, что за время его руководства большинство молодых артистов получило повышение, в том числе и подсудимый. «Павел Дмитриченко, которого я считаю хорошим артистом, когда я пришел в театр, был артистом кордебалета. По моей инициативе его повысили сначала до первого солиста, а потом до ведущего солиста», — отметил Филин. По его словам, у Дмитриченко были неплохие результаты: из 17 педагогов против его повышения высказались лишь четверо, еще двое воздержались.
Тем не менее Филин назвал подсудимого сложным человеком.
«Понять процесс его внутреннего мира сложно», — сказал он. Как утверждал потерпевший, вскоре после его назначения ему позвонил подсудимый и сказал, что «слили Янина» (Геннадий Янин, которого называли наиболее подходящей кандидатурой на должность худрука ГАБТ. — «Газета.Ru»), «освободили поляну, приходи», «мы тебя поддерживаем, мы тебе поможем». Поначалу никакой неприязни к себе в театре Филин не чувствовал. Но через несколько дней на репетиции «Жизели» ему показалось, что артисты ведут себя слишком развязно и одеты неподобающе. Тогда он «обратился к артистам». «Я не могу сказать, что я хамил, грубил, — рассказал он. — Вдруг Дмитриченко сказал: почему я вообще позволяю себе унижать артистов?» После этого инцидента, по словам Филина, на него посыпались обвинения.
Впрочем, как отметил худрук, через некоторое время «вспыльчивый и эмоциональный» Дмитриченко принес ему официальные письменные извинения за некорректное поведение. Конфликт, казалось бы, был исчерпан. Но подсудимый, как заверил потерпевший, стал «делать все возможное, чтобы оклеветать и очернить». «Несмотря на это, я делал все, чтобы Павел танцевал. Я хотел, чтобы он был занят делом», — сказал Филин. Так, Дмитриченко исполнил главную роль в балете «Иван Грозный». После премьеры тот пригласил худрука отпраздновать успех в гримерку, где протянул ему бутерброд с красной икрой.
«Как это ни странно, но он пытался найти любой компромат на меня, любой», — сказал Филин.
По его словам, рядовые артисты предупреждали его об этом и просили быть осторожней. Как отметил потерпевший, искали его «черный счет» и любовниц, но не могли найти. Однажды помощник предложил ему встретиться с некой дамой, которая хочет, чтобы он посмотрел на какого-то талантливого японского мальчика. В ресторане дама была «эффектно одета», выпячивала грудь, а затем протянула конверт с 40 тыс. евро за то, чтобы Филин взял японского мальчика в театр. Худрук отказался и предложил вызвать милицию. По его словам, часто взятки вкладывались в подарки, например в коробки с конфетами. Но деньги он всегда возвращал с угрозами придать этому огласку в следующий раз, чему артисты не очень радовались. «Никогда не брал денег с артистов, не брал взятки», — заявил Филин.
Через некоторое время к нему начал приходить Дмитриченко, но уже не по «своему вопросу», а по вопросу балерины Анжелины Воронцовой, с которой встречался. На это Филин просил, чтобы та приходила сама. Как отметил потерпевший, она хотела танцевать в «Лебедином озере». «Она занимала свое место, у нее была хорошая перспектива, — отметил Филин. — Почему я говорю о ней в прошедшем времени — потому что она написала заявление по собственному желанию».
Далее потерпевший перешел к вопросу о распределении грантов, на что часто жаловались Дмитриченко и другие артисты. Филин отметил, что гранты распределяют четыре человека — он, гендиректор театра и люди от балета. «Я ни разу не присутствовал при предвзятом перераспределении гранта», — сказал он.
«Теперь что касается интимных связей», — перешел Филин к скандальной теме, и все журналисты в зале напряглись. Худрук начал с признания в любви к своей жене, балерине ГАБТ Марии Прорвич.
«Это человек, который является моим другом. Человек, который всегда рядом», — сказал он. Обвинения по поводу интимных связей с другими балеринами худрук Большого театра опроверг. «Здесь больше оскорбления не в мой адрес, а в адрес балерин», — заявил Филин. Он признал, что боролся за то, чтобы балерина Ольга Смирнова танцевала в ГАБТ. «То, что она стала звездой сцены, не моя заслуга, — сказал худрук. — Мария имеет со мной интимную связь более 10 лет, и она не танцует как Смирнова». Как отметил потерпевший, это вопрос таланта. По его словам, супруга «никогда не перепрыгнет планку».
После этого Филин перешел к обстоятельствам нападения на него. По его словам, в тот день, 17 января, он получил два приглашения. Одно — на «Лебединое озеро», второе — на спектакль во МХАТ с Константином Хабенским, который очень нравился Смирновой. В итоге он сопроводил балерину в МХАТ, а затем они вернулись в ГАБТ. Там он предложил Смирной подвезти ее до дома. После того как он ее подвез, направился домой — к дому №9 по улице Троицкой. Филин оставил машину в подземном гараже дома напротив. «Шел крупный белый снег, я подумал, как же красива Москва в это время», — рассказывал потерпевший. Когда он подошел к входной двери, то обратил внимание, что неподалеку стоит человек и копошится в сумке. По его словам, человек был странно одет, не как городской житель, а как рабочий или спортсмен. «Я подумал, что он хочет справить нужду», — сказал худрук.
Филин набрал код, чтобы открыть дверь, но привычная комбинация не сработала. Тогда он набрал второй раз — тоже безрезультатно. В это время он услышал, что странный человек его обошел и встал справа от него. «Он был в капюшоне, мне были видны только его глаза», — отметил худрук. Человек сказал ему: «Тебе привет», и плеснул в лицо кислоту.
«Вдруг я почувствовал жидкость на своем лице, — рассказал Филин. — Это была сильная боль. Глаза сразу помутнели. Большей боль в своей жизни я никогда не испытывал».
Он кричал, пытался протереть лицо белым снегом, ступал на скользкий кафель и падал, пытался попасть в соседние подъезды, но безрезультатно. Тогда Филин достал телефон, но набрать ничей номер на iPhone не смог, так как ничего не видел. Вскоре он уронил его в снег.
«Это ужас, о котором я больше не хотел бы говорить, — сказал он. — Я никого не прощаю за то, что со мной произошло, никого».
На этом был объявлен трехминутный перерыв: Филину потребовалось закапать глаза. Ровно через три минуты он вернулся за трибуну. «На меня искали компромат. Мне кажется, что благодаря отсутствию доказательств я получил кислоту в лицо», — подытожил Филин.
Далее последовали вопросы обвинения. В ходе ответов потерпевший отметил, что Дмитриченко обращался к нему на «ты» и «позволял себе гораздо больше, чем любой другой». По его словам, подсудимый часто ему угрожал тем, что может подействовать на коллектив. Однажды он даже заявил худруку, что недоволен должностью ведущего солиста и обязательно станет премьером. Но Филин не принимал эти слова всерьез и посчитал их «частью профессии».
Филин также рассказал, что последние месяцы до Нового года ему часто названивали неизвестные, взломали его аккаунт в социальной сети и повесили ложное сообщение. Кроме того, однажды, когда он провожал детей в школу, обнаружил, что кто-то проткнул колеса его автомобиля.
По его словам, он перенес 23 операции, и, как говорят врачи, «это только начало».
Затем настала очередь Дмитриченко задавать вопросы. Он попросил показать Филину постановление суда, где «следствием доказана его интимная связь с балеринами». На это худрук ответил, что у него не было с ними интимной связи.
Далее Дмитриченко заставил его рассказать о том, как была уволена сотрудник канцелярии балета Вероника Санадзе. Филин сказал, что это была одна из провокаций. Однажды Николай Цискаридзе самовольно заменил себя другим артистом на репетиции, что очень не понравилось Филину. Санадзе сказала, что Цискаридзе не предупреждал ее о замене, и он по совету гендиректора написал служебную записку по этому поводу. Но когда он ее написал, Санадзе отказалась подтвердить его слова, объяснив, что, возможно, она не помнит, как Цискаридзе ее предупредил. Тогда Филин сказал ей, что, возможно, ей стоит отдохнуть. Она расплакалась и написала заявление об увольнении, хотя об этом не было и речи.
Дмитриченко заставил потерпевшего рассказать еще о паре конфликтов с сотрудниками, после чего принес ему свои извинения.
«Я не снимаю с себя моральной ответственности, но я никого не просил сделать то, что с вами произошло, и не знал об этом. Прошу у вас прощения, я с себя моральной ответственности не снимаю», — сказал подсудимый.
— Какова причина такого отношения к вам со стороны сотрудников? — поинтересовалась судья.
— Зависть. Взрастающая неприязнь после того, как не нашлись подтверждения обвинений.
— То есть вы связываете нападение с профессиональной деятельностью?
— Я это связываю только с профессиональной деятельностью.
Затем судья попросила балетмейстера описать свои моральные страдания. Во время ответа Филин расплакался.
— На какой мере наказания вы настаиваете?
— Я оставляю это на решение суда.
От дальнейшего участия в процессе Филин отказался, отметив, что 11 ноября уезжает в Германию, где ему предстоит очередная операция по пересадке органов правого глаза. На этом допрос окончился, следующее заседание назначено на четверг.
