Цивилизация
Разгосударствление ЕГЭ и разделение выпускного и приемного экзамена предложили специалисты аналитического центра при правительстве РФ. Эти предложения будут представлены в ближайшее время министру образованию Дмитрию Ливанову. Эти и другие методы борьбы с жульничеством на ЕГЭ в понедельник обсудили на «круглом столе» специалисты центра, педагоги и независимые эксперты.
Сегодняшний доклад аналитического центра при правительстве РФ о будущем ЕГЭ глава дирекции по инновациям центра Юрий Аммосов начал с пункта под заголовком «2013 год: вся страна жульничает на ЕГЭ». Заместитель директора центра образования № 57 Борис Давидович сказал, что правильнее будет убрать из этой фразы аббревиатуру «ЕГЭ», тогда формулировка станет точнее. По словам руководителя центра Константина Носкова, если раньше проблемы ЕГЭ носили локальный характер, то в этом общегосударственный.
Аналитический центр проанализировал уязвимости системы ЕГЭ. Основными проблемами ЕГЭ в этом году было использование мобильных телефонов, хищение контрольно-измерительных материалов (КИМ), незаконный оборот КИМов (ЕГЭ по математике, русскому языку и другим предметам были выложены на файлообменниках), а также публикация сфотографированных школьниками КИМов в интернете.
На федеральном уровне за ЕГЭ отвечает Рособрнадзор, в Федеральном институте педагогических измерений создаются задания. Потом в электронном виде задания передают в Федеральный центр тестирования, где и печатают ЕГЭ в том количестве, котором заказывают Региональные центры обработки информации (РЦОИ). Правда, какое количество они заказывают, никем не регулируется, так же как не отслеживается, куда потом деваются лишние материалы. То есть существует возможность заказать лишние материалы, которые будут находится в распоряжении РЦОИ, и невозможно будет установить, что какие-то материалы никогда не были использованы.
КИМы передаются в регионы за три дня до экзамена. Количество вариантов на регион 30–35, однако по некоторым предметам, по словам экспертов, приходится всего 4–6 вариантов. Чем меньше вариантов, тем проще их выложить в сеть и решить заранее. В процессе разработки и хранения материалов они доступны большому кругу лиц. Может произойти утечка КИМов как в электронном виде, так и в бумажном. «То, что происходит на региональном уровне, напоминает мне картину нарушений на выборах, которые практиковались в 1990-е — начале 2000-х годов: это и избиратели-призраки, и фиктивные избирательные участки, и массовое досрочное голосование», — говорит Аммосов.
После распечатывания КИМов их перевозят из РЦОИ в государственные экзаменационные комиссии. «Свет на то, как это происходит, пролило ДТП с тремя смертельными исходами, которое произошло в 2011 году в Краснодарском крае. Там личный автомобиль потерял управление и попал под «КамАЗ». В машине погибли гражданин, его жена и пассажирка, — делится подробностями Аммосов. — Выяснилось, что гражданин был сотрудником РЦОИ, его жена — учительницей в школе и одной из участников проведения ЕГЭ в крае, а пассажирка — сотрудницей МВД, которая должна была обеспечивать охрану материалов. В багажнике транспортного средства находились КИМы».
Многие процедуры, которые устанавливают на федеральном уровне, нарушаются на региональном, считает Аммосов. В пункты проведения экзамена материалы поступают за три дня до него. На экзамене школьники зачастую нарушают правила — пользуются мобильными телефонами.
Но есть уязвимости ЕГЭ и на уровне всей системы. Существует два глобальных конфликта интересов. ЕГЭ, по словам Аммосова, оптимален, только когда является независимым. Но при этом у регионов и муниципалитетов указом президента существуют ключевые показатели эффективности, куда входят и результаты сдачи ЕГЭ — количество заваливших экзамен и средний балл за него. Местным администраторам не выгодно, чтобы школьники писали ЕГЭ на невысокие баллы.
«Нет стимула быть честным. Если вы знаете, что все могут сжульничать, то оптимальным является сжульничать первым. Регионы это замалчивают, поэтому там часто высокие баллы за ЕГЭ. Некоторые сдерживаются вроде Москвы, где практически нельзя сжульничать», — говорит Аммосов.
«Школы заинтересованы в высоких баллах ЕГЭ, потому что от этого зависит их репутация. Вузы при этом, наоборот, хотят честности, потому что им не нужны бестолковые абитуриенты. Выпускники заинтересованы в том, чтобы поступить в вуз. Все эти структуры подотчетны Министерству образования, то есть это спор внутри одной семьи. Это второй конфликт интересов. Римляне еще 2000 лет назад описывали эту ситуацию словами, что никто не может быть судьей по своему собственному делу, — продолжает он. – Когда мы предлагаем козлу стеречь капусту, то он не виноват в том, что ее съест. Или, как у Сергея Михалкова в басне, у кота был выбор между паштетом и мышью, естественно, он выбрал паштет. И я не сужу кота».
816 000 сдающих ЕГЭ борются за 416 300 бюджетных мест в вузах России. Оценка в 91–100 баллов, которая предполагает жульничество, по словам Амосова, была выставлена в 2012 году 1,7% сдававших ЕГЭ. 76 нарушений было запротоколировано на 31 мая 2013 года. «Для выпускника, который сдает ЕГЭ, оптимальной стратегией является жульничество. Риск попасться ничтожно мал (0,0183%) по сравнению с риском не попасть в вуз, когда ученик честен (51,0172%). Если он сдает нечестно, то он попадает в вуз с вероятностью 99, 9871%. Естественно, что при таких условиях школьники выбирают жульничество», — считает Аммосов.
По его словам, радикальной мерой будет федерализация ЕГЭ, что практикуют в некоторых странах. «В Китае, например, при проведении экзамена участвует народно-освободительная армия страны. А там стандартизованный тест сдают 2500 лет», — говорит Аммосов. Но это, по его мнению, будет крайней нуждой, когда нужно будет присылать федеральные власти следить за соблюдением ЕГЭ в отдельные регионы, где больше всего нарушений. Необходимы организационные меры, которые прежде всего максимально ограничат доступ к КИМам при транспортировке и хранении. Также необходима единовременность сдачи — принудительная разбивка вариантов по часовым поясам: в зоне № 1 экзамен начинается в 9.00, в зоне № 2 — в 10.00 и так далее, размышляет эксперт.
«Я считаю, что экзамен ценен только тогда, когда его сдают честно. Любое, даже самое мелкое жульничество дискредитирует экзамен в целом. А большое количество обмана — это основание для социального взрыва. В России из-за экзамена еще, по счастью, никого не убили, а вот в Китае в XIX веке из-за экзамена произошла революция, известная как восстание тайпинов», — приводит пример Аммосов.
В ответ Марина Лукьянова, заместитель начальника управления оценки качества образования Рособрнадзора, вспомнила случай, когда «в одном из регионов министерство перепроверило экзаменационные работы детей, после чего было совершено разбойное покушение на дом министра». А в прошлом году в Ингушетии банда из шести человек напала на домовладение министра образования республики Лемки Измайловой в Магасе.
Жуликов на ЕГЭ нужно дисквалифицировать, и год дисквалификации — это мягкая мера. «Жесткой мерой будет коллективная ответственность всего пункта приема экзамена. Если где-то произошло нарушение, то нужно аннулировать результаты всех сдающих на этом пункте, правда, с условием пересдачи в том же году. Это приведет к тотальному недоверию между сдающими. Школьники будут стучать друг на друга. Мера радикальная, но, с другой стороны, честность важнее», — считает Аммосов.
Главным врагом ЕГЭ, по словам Аммосова, окзалась бумага. ЕГЭ, говорит эксперт, нужно проводить в электронном виде, что позволит точно установить, кто опубликовал КИМ, а также даст возможность создать неограниченное количество вариантов. Правда, ему сразу же возразили, что многие школьники просто не умеют хорошо пользоваться компьютерами, особенно это касается отдаленных населенных пунктов.
«Проблемы ЕГЭ могут быть сняты его разгосударствлением путем передачи ЕГЭ частному оператору. Это небезупречный вариант, но это позволит сделать контроль за проведением экзамена независимым.
Федеральный уровень ограничится созданием правил и материалов, количество контролируемых инстанций сократится, будет проще засечь нарушения. Независимость от государства позволит обеспечить порядочность проведения теста и убрать конфликт интересов между желанием регионов, муниципалитетов и школ получить лучшие результаты», — утверждает Аммосов.
Второе глобальное решение — разделение выпускного экзамена и вступительного экзамена в вузы. Выпускной экзамен необходимо сдавать обязательно раз в год в конце 11-го класса. А вступительные экзамены будут сдавать только выпускники, которые хотят поступать в вузы, причем с возможностью сдавать один экзамен от одного до шести раз в год, говорится в докладе.
«Существет ЕГЭ. В этой аббревиатуре Э проблемой не является, этот экзамен необходим. В настоящий момент проблемами являются Е и Г. Единый экзамен, который является и выпускным, и вступительным, мне представляется вредным. А государственный характер представляется большой проблемой», — считает Аммосов.
Марина Лукьянова из Рособрнадзора говорит, что они согласны со многими пунктами, например с тем, чтобы перевести экзамен в электронный вид. Но, по ее словам, сами школьники не готовы к такому экзамену. Лукьянова согласна с тем, что из показателей эффективности региона следует исключить результаты ЕГЭ, потому что это дискредитирует сам экзамен. Более того, Рособрнадзор неоднократно с этим предложением обращался в Минрегионразвития.
Также был поднят вопрос о видеопротоколировании ЕГЭ: его можно проводить точно так же, как проводилось видеопротоколирование выборов в прошлом году, тем более что большинство школ как раз и выступало избирательными участками и там уже установлены камеры. Но до сих пор эти видеокамеры не используют для контроля за ЕГЭ.
«Нужно задать главный вопрос: кому эта ситуация с ЕГЭ выгодна? Кто-то заинтересован в дискредитации экзамена. Главная проблема в том, сколько будет «двоек», если экзамен будет проведен честно. Вскрытие «двоек» никому не выгодно, — заявил Борис Давидович, замдиректора школы № 57. — В России невозможно бороться с менталитетом. На Кавказе все друг другу помогают — иначе там не делают». По его словам, в этом году проблемы возникли даже в Москве. В одной из школ Центрального округа не хватило дополнительных бланков ЕГЭ, в итоге их доставили только к концу экзамена, забрав из других школ, где они не были израсходованы.
Все проблемы, о которых говорилось на «круглом столе», были озвучены уже не раз в предыдущие годы, однако, они не были решены, в частности, это касается видеонаблюдения за ЕГЭ, создания большой открытой базы заданий из 1000 задач, ответы к которым школьники не смогут запомнить, глушилок мобильных телефонов и прочего.
«ЕГЭ создавался, чтобы отследить деньги, которые шли на образование. До его введения никто не понимал, хорошее у нас образование или нет. Был миф, что советское образование лучшее в мире. А чем это можно было измерить? ЕГЭ. Но никто не понимал, какой ящик Пандоры вскрывают. Как пример, 30% московских десятиклассников на пробном ЕГЭ не смогли решить задачу: «у вас висит электрический счетчик в квартире, 1 сентября показал одну цифру, а 1 октября — такую-то, киловатт стоит столько-то. Сколько нужно заплатить денег за месяц?»
О реальном уровне образования все тихонечко умалчивают. Говорят о финансировании, ЕГЭ и прочем. Но не говорят о том, как учат и чему учат. И ЕГЭ показал все. Поэтому стали поднимать минимальный балл за ЕГЭ. Не дети виноваты во всех этих проблемах.
Если кто-то хочет вскрыть факт выкладывания в сеть сотрудниками центров КИМов, их легко отследить. Просто никому это не надо. ФСБ за сутки сможет сказать, кто перевозил ЕГЭ, кто вскрыл пакеты и кто их выложил в сеть. Просто не хотят этого делать», — говорит Давидович. По его мнению, система образования сломалась в 1990-е годы, когда учителя «были нищими». «Сейчас деньги появились, но процесс обучения не возвращается. Учителей в городе нет. Или говорят: надо поднять уровень образования в Москве. Надо. Но если на каждом заборе написать цифру 57, уровень образования не вырастит. Нам дали здания, детей, а где мы возьмем учителей того уровня, который нам нужен?» — вопрошает он.
Он считает, что нужно разделить экзамен не на выпускной и вступительный, а на базовый, который будут сдавать все выпускники, и профильный, который будут сдавать только те, кто идет в вузы. «Следует опубликовать тысячу вариантов базового уровня, а утром перед экзаменом сформировать варианты. Профильный же экзамен необходимо проводить как военную операцию», — советует Давидович.
Учитель школы № 1567 Тамара Эйдельман, в свою очередь, возмущается, что большинство мер, которые изображают борьбу с коррупцией, фальшивые: «Зачем бороться с фотографированием ЕГЭ, если результаты можно купить в интернете? Мы уходим в другие школы, чтобы контролировать ЕГЭ, но это школы нашего округа, который отчитывается по ним в целом. Зарплата зависит от результатов ЕГЭ. Или к нам в школу приходят отличники из других школ Москвы. Их успеваемость резко падает, потому что у нас выше требования. И выясняется, что высокие требования — это наш недостаток, и тогда нашей школе ставят в пример те, где 98-процентная успеваемость».
