Цивилизация
В российских колониях и СИЗО продолжают избивать заключенных, а на тех, кто не боится заявлять о противоправных действиях сотрудников исправительных учреждений, оказывается давление, констатировали в понедельник адвокаты и правозащитники на прошедших в Общественной палате слушаниях «Нарушения прав граждан в местах лишения свободы: ЧП или норма?».
Осужденные, отмечают общественники, не застрахованы от давления даже в том случае, если по факту их жалоб возбуждено уголовное дело.
Показательной можно считать историю заключенного колонии № 1 в Тульской области Виталия Бунтова, напомнил член областной общественной наблюдательной комиссии Михаил Сенкевич. Осужденный в 2002 году на 25 лет колонии Виталий Бунтов был переведен в ИК-1 в 2009 году. Практически сразу представители администрация колонии, по словам самого Бунтова, потребовали, чтобы он сотрудничал с ними. Как позже рассказывали правозащитникам родственники Бунтова, он должен был беспрекословно выполнять все их поручения: избивать заключенных, выбивать из тех признательные показания, вымогать деньги, пытать, а при необходимости ликвидировать. Бунтов на сделку не пошел и, как он утверждал, был подвергнут пыткам: его избили бейсбольной битой, отбили почки, вырвали ногти на руках и ногах, предварительно загнав под них иглы. После пыток Бунтова заставили убирать камеру, которая была вся в крови. Также, отмечал заключенный в письме, которое было передано в «Газету.Ru» через его родственников, ему вкалывали сильнодействующие лекарства и оставляли без одежды в камере при открытом окне. Многочисленные жалобы в Следственный комитет и Генпрокуратуру поначалу ничего не давали: дело по факту превышения должностных полномочий не возбуждалось на протяжении двух лет.
Областные правоохранительные органы отреагировали на ситуацию после того, как делом Бунтова заинтересовался Европейский суд по правам человека. 5 июня 2012 года обязавший Россию выплатить заключенному $45 тысяч за несоблюдение его права на справедливое рассмотрение жалобы и $10 тысяч на судебные издержки.
Уголовное дело было возбуждено в марте 2012 года по ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия или угрозой его применения) после личного поручения разобраться в истории Бунтова со стороны главы СК Александра Бастрыкина. Самого Бунтова взяли под госзащиту и перевели из колонии в тульское СИЗО для проведения следственных действий — он стал первым в России заключенным, к которому было решено применить повышенные меры защиты от давления.
«Но в августе неожиданно для всех и в нарушение всех законов Бунтова этапировали из Тулы в Пермский край (ИК-2 в Соликамске, прозванная в народе «Белый лебедь». — «Газета.Ru»), хотя с ним должны проводится следственные действия — очные ставки и т. д. Свидетеля того, о чем говорил Бунтов, заключенного Шубина отправили еще дальше — на Камчатку. Получается, что за деньги налогоплательщиков представители УФСИН мешают следственным действиям и пытаются укрыть преступления, которые совершили сотрудники колонии», — заявил Сенкевич. По его словам, областное УФСИН до сих пор не разъяснило, в чем причина столь неожиданного этапирования Бунтова в Пермский край. Причем не разъяснило не только правозащитникам, но и следователю, который ведет дело заключенного.
Многочисленные случаи пыток и избиений осужденных и подследственных требуют изменения законодательства или срочных внутриведомственных инструкций, в первую очередь по линии ФСИН, отметил бывший прокурор по надзору за местами заключения, а ныне практикующий адвокат Александр Храпов. «Известно, что единственное лицо, которое вправе встретиться с подозреваемым, — это адвокат. Но зачастую встреча может состояться только в том случае, если на то будет разрешение следователя. Иногда, обращаясь в СИЗО с просьбой о встрече, мы слышим и другой аргумент: якобы нас нет в списке защитников», — обозначил проблему Храпов, напомнив, что перечисленные им доводы администраций СИЗО незаконны.
По его словам, первые часы после задержания определяющие для человека, который подозревается в совершении преступления.
«Психологически человек надломлен — как раз в первые часы очень важно, чтобы адвокат присутствовал при допросе, поскольку на задержанного оказывается давление», — отметил Храпов.
Есть и законодательно оформленные препятствия для адвокатской деятельности. «Сейчас действует законодательная норма, по которой адвокатам запрещено проносить в СИЗО аудио- и видеоаппаратуру, — напомнил защитник. — Она нацелена только на одно — чтобы адвокат не смог зафиксировать следы побоев у своего подзащитного. Ему остается только писать заявление на проведение медицинского освидетельствования, которое, как правило, ничего не показывает, и факт побоев потом доказать практически невозможно. Он убежден, что в ближайшее время необходимо поправить законодательство, исключив запрет на пронос адвокатами технических устройств, фиксирующих встречу с подзащитными. Обязать сотрудников следственных изоляторов не препятствовать присутствию адвокатов при первом допросе можно внутренней инструкцией ФСИН, предложил Храпов.
С тезисом Храпова о том, что первый допрос особенно важен для дальнейшей судьбы подозреваемого, согласился бывший подследственный, предприниматель Александр Реймер.
«Противоправные действия происходят в первые часы после задержания, дальше система действует на документальное подтверждение тех данных, которые удалось выбить у задержанного», — подчеркнул Александр Реймер.
«Потом появляются адвокаты по назначению, которых приводит следствие: они фиксирует, что допрос прошел нормально, — продолжил он. — И на этом все: дальше следует бумажная работа, и доказать, что ты дал показания под пытками, практически невозможно».
По итогам слушаний участники пообещали написать резолюцию, в которой будут обобщены все законодательные предложения, прозвучавшие на заседании. Резолюция будет отправлена в Госдуму, ФСИН, СК и Генпрокуратуру. Помимо этого участники слушаний подписались под заявлениями руководителя правозащитного проекта Gulagu.net Владимира Осечкина, которые тот направил руководителям ФСБ, СК и ФСИН. От ФСБ Осечкин просит разработать нормативную базу для «полного и эффективного» взаимодействия сотрудников спецслужбы с работниками СК, расследующими должностные преступления. От СК правозащитник требует увеличить штат отдела по расследованию преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, в том числе ФСИН. Требование, которое Осечкин адресовал ФСИН, касается работы управления собственной безопасности ведомства. По мнению правозащитника, УСБ следует активнее выявлять преступления сотрудников колоний. Завершая слушания, член ОП Дмитрий Галочкин предложил подумать над введением института уполномоченного по правам заключенных. Его все поддержали.
