Цивилизация
Подсудимые по второму процессу о беспорядках на Манежной площади 11 декабря 2010 года дали показания в Тверском суде Москвы. Утром в четверг, впервые с начала этого процесса, у здания суда появилась пара активистов «Другой России». «Первый суд мониторили, а второй нет. Вот решили и его помониторить. Нам интересно, как судят других ребят», — объяснили они. Нынешние обвиняемые Владимир Кирпичников и Николай Двойняков находятся под стражей, а Виталий Васин и Григорий Бильченко — под подпиской о невыезде.
Перед допросом подсудимых адвокаты попросили суд закончить допрос свидетелей, которых не получилось опросить ранее, и посмотреть видео, которые до этого не могли показать «по техническим причинам».
Адвокат Васина достал нетбук и выносной дисковод и положил их на стол судьи. Сам Васин, адвокаты и прокурор столпились у маленького экрана. Через несколько минут адвокат удовлетворенно вытащил диск. «Я все понимаю, но вы, прокурор и Васин видео посмотрели, а я нет», — заметила на это судья Светлана Ухналева. Адвокат засуетился, вновь запустил видео и повернул к ней монитор. «Здесь видно, что Васин не доставал свой пистолет, как говорят потерпевшие, у него даже не было такой возможности», — комментировал он запись с места событий на Манежной, выложенную в интернете (омоновцы утверждали, что перед задержанием Васин достал и направил в их сторону пистолет). Судья заметила, что на видео может быть отражен совсем другой момент. «Это тот момент, после которого я был задержан», — возразил Васин.
Вторую запись показала адвокат Кирпичникова Мария Малаховская. На нем ее подзащитный показывал жестами толпе, пытающейся прорвать оцепление, что не нужно этого делать. «А вот и Бильченко мелькнул, подойдите сюда», — заметила судья.
— Что вы тут делаете, какие ваши действия? — спросила она у подошедшего юноши.
— Ничего, кинул, — ответил он.
— Что кинул?
— Просто кинул.
После этого адвокат Двойнякова перешла к допросу свидетелей.
Первой выступила Елена Рыбакова, которая, как выяснилось, приходится подсудимому гражданской женой и 11 месяцев назад родила от него ребенка.
«Колю знаю давно, но вместе жить мы стали года три назад, — рассказывала она. — У него довольно спокойный характер, никакой агрессии за ним не замечала». По ее словам, сейчас их общий ребенок плохо себя чувствует. «Я переживаю, из-за этого он постоянно плачет», — сказала Рыбакова. Она отметила, что Двойняков из неблагополучной семьи, его родители вместе не жили, а мать болела, и ему пришлось уволиться, чтобы ухаживать за ней. Но неофициально он постоянно подрабатывал, нормально устроиться не мог из-за образования (Двойняков окончил лишь 9 классов общеобразовательной школы).
По ее словам, вечером 11 декабря 2010 года он вернулся домой и пожаловался на головную боль, сказал, что кто-то его ударил.
После Рыбаковой выступил друг подсудимого Александр Лазарев, ничего нового он суду не сообщил.
После этого адвокат Бильченко попросила исключить из дела протокол опознания ее подзащитного: исходя из показаний свидетелей, на нем не было статистов, матери не разъяснялись права, а адвокат, судя по всему, отсутствовал, так как в материалах нет его ордера. Прокурор Алексей Смирнов возразил: «Процессуальных нарушений нет. Мать не осведомлена в юридических тонкостях, а защитник при таких случаях допускается, но не обязателен». Судья согласилась с его позицией.
На этом, наконец, приступили к допросу подсудимых.
Все они заявили, что раскаиваются в содеянном.
Кирпичников рассказал, что знал убитого футбольного фаната Егора Свиридова два года, вместе с ним ездил на футбол. «Его смерть меня задела», — отметил он. По его словам, 11 декабря 2010 года он с утра с друзьями поехал на Кронштадтский бульвар, чтобы положить цветы. Там он выпил пару бутылок пива. От проходящих людей компания узнала, что акция продолжится на Манежной площади, и решила поехать туда. В метро среди большого количества людей друзья потерялись, и на выходе со станции «Охотный Ряд» вновь собрались. На площади уже стояли люди, которые скандировали лозунги, но стычек еще не было, как и оцепления. Люди неславянской внешности покидали ее, проходившая мимо него группа «выразилась некрасиво» в адрес приятелей. «Меня это задело, одного из них я толкнул в плечо», — сказал Кирпичников.
По его словам, слова прохожих он воспринял как личное оскорбление, поэтому обвинение по ст. 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды по национальному признаку) не признает.
Вскоре появилось оцепление, которое отказывалось его выпустить, продолжал обвиняемый. Сначала он попробовал протиснуться в сторону Александровского сада. «Физический контакт с омоновцами был, но я их не бил», — заметил Кирпичников. Затем он повторил попытку пройти через оцепление возле выставочного зала. «Они стояли на расстоянии вытянутых рук, я попробовал проскочить, но мне не удалось. Я наткнулся на омоновца, упал и отошел. Лозунги в тот момент я не кричал, не хотел привлекать внимание», — сказал он. При этом подсудимый заявил, что, оказавшись на площади, выкрикивал «Россия для русских, Москва для москвичей», «Русские, вперед!» (хотя «Мусора — позор России» не кричал) — и таким образом признал обвинение по ч. 3 ст. 212 УК (призыв к массовым беспорядкам).
Обвинение в хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК) Кирпичников отрицал категорически. Но частично признал, что угрожал применением насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК). «Конечно, в моментах я поступал неправильно — были лозунги и попытки прорваться», — отметил он.
— Сколько вам было лет, когда был первый приговор? — спросила судья.
— Совершено было в 16 лет, а приговор был в 17 лет.
Речь шла о том, как в 2007 году Кирпичникова отправили в колонию, признав виновным по ч. 4 ст. 111 (причинение по неосторожности тяжких телесных повреждений в составе группы лиц), вскоре после приговора он вышел по УДО.
После этого судья спросила, что означают его татуировки. На правой руке у него красовалась огромная аббревиатура FCSM (футбольный клуб «Спартак Москва»), еще одна маленькая на запястье была заклеена пластырем, Кирпичников сказал, что там написано «Зло». На левом запястье наколка A.C.A.B. (all cops are bustards, что в переводе на русский означает «все менты — ублюдки»). Суду Кирпичников пояснил, что это значит «все милиционеры — нехорошие люди».
«Мне в малолетке (СИЗО) их сделали, там все их делают, иначе сложно было бы существовать. Хотел свести на воле, но не успел», — оправдывался Кирпичников, задержанный 1 сентября 2011 года.
Следующим выступил Васин. Он также с цветами и вместе с девушкой собирался поехать на Кронштадтский бульвар, но подруга туда почему-то не приехала. Когда Васин уже был на бульваре, ему позвонил знакомый и пообещал приехать с друзьями. Когда все они встретились, кто-то в толпе крикнул: «Продолжение акции на Манежной площади». В центре к моменту приезда Васина и его приятелей было шумно: люди кричали, стреляли, взрывали петарды. «Для создания шумового эффекта» нынешний подсудимый тоже три-четыре раза выстрелил в воздух из своего травматического пистолета. «У меня диабет первой степени, тяжелая форма, я инсулинозависимый, — пояснил Васин. — При нанесении физических увечий последствия не очень хорошие, поэтому я ношу пистолет для самозащиты». Перед задержанием произошла стычка с омоновцами: бойцы били находившихся в толпе палками, и Васин «в знак примирения» поднял руки вверх. Куртка задралась, один из полицейских увидел у Васина пистолет и вытащил его из кобуры.
Омоновец ранее на допросе говорил, что Васин сам достал оружие и направил на него. Обвиняемый отрицал: «Если бы я хотел выстрелить, это было бы совершено. Смысла стрелять в омоновца в экипировке нет».
«Омоновец сказал: «Беги». Я понял, что пистолет у них и все равно меня найдут, поэтому отказался, — рассказывал Васин. — Омоновец нанес мне несколько ударов в пах, заломил руки и увел в автозак».
Затем его доставили в ОВД «Якиманка», допросили, составили протокол об административном правонарушении и отпустили. Васин стал спрашивать про пистолет, ему сказали: «Можешь забыть». На следующий день Васин вернулся в ОВД и написал заявление об утере оружия.
Ему вменяются те же статьи УК, что и Кирпичникову, из них он признал только обвинение в хулиганстве, так как действительно стрелял в воздух. Ранее Васин, как его подельник, привлекался к уголовной ответственности: в 2006 году в Самаре он прострелил молодому человеку щеку. По словам подсудимого, это был хулиган и он защищался. Также у него в доме в Самаре было найдено охотничье ружье.
«Вы не задумывались, что ваша любовь к оружию вам боком обходится?» — стыдила его судья.
Прокурор заметил, что омоновцы утверждают, будто Васин кричал «Русские, вперед!».
— Я это не выкрикивал, а если бы это было так, то я не считаю его националистическим, — ответил он.
— А обвинение ориентируется на заключение экспертов, — возразил Смирнов.
В сентябре 2011 года Васину позвонили полицейские, сказали, что нашли его пистолет. Он явился на Петровку, 38, где был допрошен. А через две недели его задержали, когда он выходил из дома на работу.
Следующим перед судом выступил Григорий Бильченко, которому зимой 2010 года было только 16 лет.
Ему вменяется ст. 318 УК, вину по которой он отрицает, и ст. 213 УК, которую признает частично. На Кронштадтском бульваре он был с компанией друзей, «примерно 50 человек». Товарищи пили пиво, затем его другу передали листовку, в которой говорилось, что акция продолжится на Манежной площади. У друзей был с собой баннер, который они собирались растянуть на остановке — месте убийства Егора Свиридова — и подсветить его файерами. Однако в итоге они использовали их на площади.
«Стояли, жгли файера, орали, — рассказывал Бильченко. — Кричали «Русские, вперед!», пели «Катюшу», гимн. Я поднимал с земли детали елки».
По его словам, в интернете есть фотография, где он лежит на земле, а над ним стоит омоновец с дубинкой. «Было оттеснение, передо мной стояла бабушка, она упала, а затем и я на нее упал», — рассказывал он. Задержали его только спустя год, с утра подняли с кровати. «Давайте по-взрослому. Вам не вменяются лозунги, про это и спрашивать не стоит», — сказал поучительно прокурор обвиняемому и в укор его адвокату.
— Не рановато в 16 лет пить пиво и ездить на Манежную площадь? Вам не страшно? — воспитывала Бильченко судья.
— Пить — рано, — согласился Бильченко. — Остальное не понимал, был маленький.
Затем настала очередь Двойнякова. Он пояснил суду, что его мама болела раком и два года назад умерла. «Я работал на мясокомбинате, мне пришлось уволиться, так как она ничего не могла делать, я подрабатывал, с деньгами на лекарства помогал отец», — рассказывал он. Об акции в память Свиридова он узнал из интернета, в одиночку отправился на Кронштадтский бульвар, а затем и на Манежную. По его словам, он ни с кем не конфликтовал, а кричал только: «Один за всех и все за одного». В какой-то момент он оказался рядом с осужденным на первом процессе по Манежной площади Кириллом Унчуком. Нацбол вместе с другими людьми кидался металлическими рамками ограждения, за которое схватился и Двойняков. «Была волна оттеснения, мы стояли в первом ряду, я думал, они хотели защититься от омоновцев, — сказал подсудимый. — Ограждение упало в метре от нас и никого не задело». Из-за этого эпизода он признал обвинение по ст. 318 УК (по ст. 212 и 213 УК Двойняков считает себя невиновным). Позже кто-то ударил его по затылку, когда он наклонился, продолжал подсудимый. «Удар был явно не кулаком, думаю, дубинкой», — сказал он. После этого его потащили по асфальту, «очухался» он уже за оцеплением ОМОНа, после чего его повели в автозак. Отпустили Двойнякова вечером того же дня, голова у него сильно болела от удара, от которого до сих пор остался рубец.
Задержали Двойнякова в день, когда у него родился ребенок, — 29 августа 2011 года.
«Сейчас я понимаю, что только себе этим вред нанес», — произнес он.
Следующее заседание по делу состоится 25 июля. Стороны приступят к прениям.
