Цивилизация
По делу о погромах на Манежной площади 11 декабря 2010 года в Тверском суде в четверг выступили три свидетеля обвинения. На скамье подсудимых пять человек: активисты движения «Другая Россия» Игорь Березюк, Кирилл Унчук и Руслан Хубаев, а также Леонид Панин и Александр Козевин. Первым показания дал друг подсудимого Козевина Михаил Добкевич, который был вместе с ним на Манежной площади. Свидетель пришел на заседание на костылях — у него нет одной ноги. На одном из предыдущих заседаний потерпевший — омоновец Виталий Антонов — рассказывал, что некий одноногий человек подошел к стоявшим в оцеплении сотрудникам ОМОН, но, когда те хотели пропустить его, он бросил перед ними костыли, тем самым спровоцировав толпу на прорыв оцепления.
Добкевич рассказал свою версию произошедшего. По его словам, в тот день он вместе с Козевиным, с которым знаком «с колясок», отправились гулять в центр столицы, выпили пива и случайно оказались на Манежной площади. «Там была толпа, кричали все, кругом были плакаты по поводу убийства футбольного болельщика Егора Свиридова, — рассказывал свидетель. —
Мы хотели оттуда уйти, но не получалось: омоновцы нас гоняли и даже разделили — он оказался в одном конце толпы, а я в другом».
В какой-то момент толпа сбила Добкевича с ног, начались стычки с омоновцами, он упал, его начали топтать, сверху падали другие люди. И только Козевин, по его словам, пытался его поднять и «поставить на костыли».
«В деле есть пленка, на которой я подхожу к омоновцам и прошу выпустить меня. Они сказали «Иди отсюда» и некорректно выразились. Я психанул и кинул костыли», — пояснил Добкевич.
Далее адвокат Хубаева Евгений Архипов заявил, что считает показания всех ранее допрошенных в суде потерпевших (все они являются сотрудниками ОМОН) недействительными. По его словам, омоновцев в суде сопровождал их начальник Александр Иванов, который «подсказывал, какие нужно давать показания», а особо отличившихся даже хвалил. «Я считаю, что в силу служебной зависимости было оказано давление на свидетелей», — сказал адвокат. Его письменное заявление было приобщено к материалам дела.
После этого выступил бывший заместитель начальника милиции общественной безопасности ЦАО столицы Георгий Глотов, который дежурил в день беспорядков на Манежной площади. Впрочем, никого из подсудимых он не узнал, а просто описал творившийся хаос.
Выслушав Глотова, суд попросил судебного пристава привести в зал основного свидетеля обвинения — 15-летнего Илью Кубракова.
Самого Кубракова обвиняют не только в организации погромов на Манежной площади, но и в убийстве уроженца Киргизии Алишера Шамшиева, совершенном 12 декабря прошлого года на Судостроительной улице, но его дело было выделено в отдельное производство. По версии следствия, пойти на Манежную площадь и выкрикивать там националистические лозунги ему поручил Березюк — об этом Кубраков, как указано в материалах уголовного дела, сам заявил во время следствия.
Спустя 15 минут конвой привел худощавого молодого человека с выбритой головой, в наручниках и с четками в руках. Войдя в зал, он первым делом махнул головой матери, сидевшей среди зрителей, а затем и в сторону подсудимых. При виде своего сына Любовь Кубракова расплакалась.
В суде Кубраков заявил, что знаком с подсудимыми Березюком и Унчуком.
«Мы просто общались», — сказал он. Свое пребывание на Манежной площади он описал довольно коротко: «Поорал, поехал домой». На Манежку, по его словам, он приехал целенаправленно: узнал про акцию в память об убитом футбольном болельщике Егоре Свиридове. А после акции планировал как раз на Манежной площади встретить девушку.
— Подсудимых там встречали? — спросил прокурор.
— Да, по отдельности встречал. Там много было людей, это был как муравейник большой.
— Почему вы участвовали в беспорядках?
— Погиб человек, пришли его память почтить, а к нам как к зверью отнеслись, выстроились в ряд, как будто мы бандиты какие-то.
На этом у прокурора вопросы закончились, и он заявил, что собирается огласить протокол допроса свидетеля в связи с существенными противоречиями. Однако к допросу приступила председательствующая судья Александра Ковалевская.
— Когда с Березюком познакомились?
— Да не помню я уже, может, 2010 год.
— Случайно встретились?
— Случайно. Я со всеми случайно знакомлюсь. У нас общие знакомые есть.
— В гости ходили к Березюку?
— В гости — нет.
— Что вы о нем знаете?
— Ничего.
Встал вопрос оглашения противоречий в показаниях свидетеля. Адвокаты подсудимых запротестовали. «Я считаю, что эти показания были получены под давлением», — заявил защитник Березюка Дмитрий Аграновский. Судья спросила и точку зрения матери Кубракова, которая присутствовала при допросе. «Возражаю, — неожиданно заявила она. — Мы не знаем, что там. Вот как Илюша сейчас сказал, так все и было».
— Давление оказывалось? — поинтересовалась у нее Ковалевская.
— Это тяжело объяснить, — отвечала Кубракова. — Это не физическое давление.
— Кем давление оказывалось?
— Оно было изначально, когда ребенка забрали в час дня, — растерялась женщина.
— Присутствовал адвокат?
— Присутствовал.
После этого Ковалевская удовлетворила ходатайство прокурора и сама зачитала протокол допроса свидетеля от 17 января 2011 года. Согласно бумаге, Кубраков из интернета узнал об убийстве Свиридова, пообсуждал его с друзьями и поехал на Кронштадтский бульвар. Там он увидел молодого человека по имени Александр из партии «Другая Россия», который познакомил его с Березюком. Кубраков записал его номер телефона под ником Опель, так как на правой ноге у него имеется татуировка с маркой этого автомобиля. Затем они вместе поехали в квартиру на Бабушкинской, где Березюк проживал с девушкой и еще шестью-семью людьми. Березюк рассказал, что после акции на Кронштадтском бульваре собирается поехать на Манежную площадь, чтобы выразить свое отношение к беспределу в стране.
Он пообещал Кубракову 1,5 тыс. рублей, чтобы тот тоже отправился на площадь и выкрикивал лозунги. Кубраков согласился, и Березюк вручил ему мегафон оранжевого цвета.
Деньги пообещал выплатить позже на станции метро «Охотный Ряд». После этого молодой человек отправился на площадь и выполнил все, о чем они договорились. Он кричал в мегафон «Слава России» и «Россия для русских, Москва для москвичей». На станции метро в условленное время Кубраков ожидал Березюка, но тот так и не появился. После этого он поехал домой, выкинув мегафон по дороге в мусорное ведро.
— Поддерживаете ли вы эти показания? — спросила судья.
— Нет, не поддерживаю. Меня задержали в час дня, родителям об этом сказали только в восемь вечера. На меня оказывали физическое и моральное давление. Они навесили моему другу лапшу на уши, что если он сдаст всех, то его отпустят. Они заставили дать явку с повинной. Я написал.
— Мы сейчас говорим не о вашем деле. Как вам угрожали?
— Мне сказали, что у меня будут проблемы. Могут убить. Самые настоящие бандиты — это милиционеры. Они говорили, что смогут повлиять на моих родственников.
Я писал все, как мне говорили. Я был на Манежной площади и никого не убивал. Это все написано под диктовку.
— Кто вас допрашивал?
— Меня оперативники допрашивали.
— А следователь?
— Следователь только потом подскочил.
— Кто протокол вам дал на подпись?
— Они не представились.
— Ваша мама только что говорила, что присутствовала при допросе и ничего такого не отметила.
— Она в девять часов вечера только приехала. Я написал сейчас генеральному прокурору, чтобы он разобрался.
Любовь Кубракова после этих слов заявила, что действительно ее сын был допрошен и 15 января, но уже без адвоката и представителя.
— Подсудимый Березюк, у вас есть вопросы? — дала Ковалевская слово подсудимому.
— Вопросов нет. Только жил я не на Бабушкинской, а в Медведково.
Однако у судьи все еще оставались вопросы. «Назовите фамилию девушки», — допрашивала она. На этой ноте адвокат Дмитрий Аграновский посчитал нужным внести возражение на действие председательствующей судьи: «На мой взгляд, такой допрос следовало вести стороне обвинения, а не председательствующей. Эти вопросы должен задавать государственный обвинитель, если ему интересно». Замечание адвоката было внесено в протокол, а Кубраков ответил, что не помнит фамилию девушки, но звали ее Маша. Когда свидетеля стали уводить из зала он крикнул на прощание подсудимым: «Всем по у. е.».
