Цивилизация
— Александр Леонидович, уже известно, что специалисты научного Центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского не смогли уговорить пензенских затворников выйти на поверхность...
— Увы, это было более или менее предсказуемо...
— А почему вы предполагали, что именно так и получится?
— Дело в том, что люди, не очень разбирающиеся в религиозной психологии и, в частности, в психологии членов движения, к которому принадлежит секта Петра Кузнецова, не смогли за столь короткий срок найти общий язык с людьми в землянке.
Необходимо знать психологию воцерковленного православного христианина, чтобы понять, каким образом от нее могут произойти отклонения.
Для того чтобы попытаться повлиять на ситуацию, нужен в идеале человек воцерковленный плюс знакомый с переговорными механизмами. Ведь есть определенный круг идей и аргументов, которые можно использовать. Можно спорить с этими людьми, опираясь на Писание, можно пытаться вести переговоры на основании Таинств Церкви, можно ссылаться на учение отцов о последних временах.
На самом деле, главное, чего нужно добиваться — чтобы лидер секты приказал людям выйти на поверхность, второй путь — пытаться их убедить принять какую-либо помощь извне.
— Какую именно, ведь они говорят, что у них все есть?
— Нужно немного подождать, насколько я понял, «жучок» к ним спустили, слушают разговоры. Благодаря этому станет ясно, что там происходит: чего им может не хватать, какие у них проблемы. Можно предложить помощь, если они ее примут, это будет уже с их стороны некий компромисс, отталкиваясь от которого можно будет идти дальше.
Можно играть на несогласиях людей, которые собрались там.
29 человек — это слишком много для того, чтобы постоянно быть единомышленниками, трения у них должны возникать. Но с другой стороны, это может быть опасно: если один из членов секты — самый упертый и фанатичный — почувствует, что ему не удается держать в подчинении остальных, он может единолично привести в движение механизм и взорвать газ.Поэтому правильнее всего как-то добиться, чтобы лидер сектантов Петр Кузнецов дал сигнал находящимся под землей.
— Каким образом на него воздействовать?
— Вот тут специалисты института Сербского должны, в первую очередь, работать с ним. Тут как раз необязательно знать психологию воцерковленного человека, так как у Кузнецова своя система координат. Ведь сам он не полез в подземелье, значит, у него есть иная, альтернативная система ценностей, которую он при случае включает, нужно нащупать, что это, и дать ему понять, что он может этого лишиться, если не сумеет вывести людей из подземной ловушки.
— А может, пензенских сидельцев не надо трогать, может, их предоставить самим себе?
--Ну, если бы там не было детей, которые не выдержат длительного подземного сидения, то возможно. Но совсем оставлять без внимания даже в этом случае не стоило бы — хотя бы просто поддерживать с ними контакт, чтобы была возможность в случае нежелательного развития событий спасти хотя бы некоторых.
— Вы говорили, что возможна цепная реакция...
— В принципе, это уже происходит. Вот в Казани, например, в одном из домов засели мусульмане, которые тоже заявили, что будет конец света, и даже обратились к пензенским сидельцам, сказав, что им нельзя под землю уходить — земля расколется и останется только их дом, поэтому принимайте ислам и айда к нам, за наш спасительный забор.
— У каждой секты свой клиент или речь идет об определенном типе людей вообще?
— Вербовщики каждой секты ищут последователей в своей определенной социальной нише. Кроме того, есть тип людей, которые более зависимы по складу характера. Они, пожалуй, чаще попадают в секты. Вместе с тем люди не слишком зависимые и маловнушаемые, переживая стрессовое состояние, становятся уязвимыми и внушаемыми. Именно в такой момент они могут попасть в секту.
К примеру, вербовщики нескольких сект нередко дежурят у доски объявлений о результатах вступительных экзаменов в московских вузах.
Видят разочарованного молодого человека, нередко еще и приехавшего откуда-то издалека, дальше — дело техники...
— Можно сказать, что там оказываются люди, по тем или иным причинам не реализовавшиеся в обычной жизни?
— Несомненно. Но ведь нереализованность в жизни — это опять-таки стресс.
— Казалось, что в начале 90-х годов на фоне тех перемен, что происходили в стране, и неблагополучия был всплеск активности сект. Можно ли говорить о том, что сейчас все это пошло на спад?
— Сейчас просто иная ситуация.
Секты перешли к новому этапу своего существования — это скупка недвижимости, создание лобби, в том числе в структурах власти, разнообразные судебные иски.
Делается это для того, чтобы заявить о себе как о постоянном и непреходящем факте российской действительности.
Между тем на спад пошла уличная вербовка. Впрочем, она-то будет всегда. Для сект это очень важно. Причем не столько с целью пополнять свой состав, сколько для того, чтобы держать в повиновении тех, кого уже завербовали. Лучший способ убедить кого-либо в чем-либо — это заставить его убеждать самого себя. Новообращенного человека выгоняют на улицу, чтобы вербовать новых людей, но вербуя других, он все более убеждает сам себя. При этом, находясь весь день на улице, он ощущает себя во враждебном мире. В итоге секта воспринимается как единственное место, где есть любовь, истина и спасение.
— Сколько сейчас сект в стране?
— Систематического мониторинга не ведется. Я могу высказать свое предположение.
Речь идет о цифре от 60 до 80 более или менее крупных сект, которые действуют по меньшей мере в нескольких регионах. Если же говорить о более мелких, вроде секты Петра Кузнецова, то их не меньше 2–3 тыс.
— Вы упоминали о том, что некоторые секты возглавляют бывшие священники..
— В Подмосковье была секта, руководил ею игумен Троице-Сергиевой лавры Киприан. В итоге он был лишен сана, изгнан из лавры, и вместе со своей сектой куда-то исчез. Может, уже копает другую землянку.
Скандальная история произошла в Ивановской области. Вокруг монастыря в селе Кузнецово возникла секта, возглавляемая схимонахом Симоном и схимонахиней Серафимой. Симон — инвалид-колясочник. Серафима, умершая года два назад, его опекала, катала коляску и «переводила» на русский язык его несвязное мычание. К нам в свое время обратилась семейная пара москвичей, у которой эта секта украла большую сумму денег. Когда монастырь расформировали, а игумена Викторина запретили в служении, все эти люди куда-то исчезли. Викторин даже не очень огорчился: когда его вызвали к архиерею давать разъяснения, он отказался, снял с себя крест, развернулся и ушел.
Еще до этого к нам попали негативы с кадрами сексуального насилия над детьми в секте. Их нам передал человек, сбежавший из монастыря. Попытка дать делу ход оказалась безуспешной. Ивановская прокуратура предложила прислать негативы по почте, я этого делать не стал, предложив приехать и забрать их по всей форме закона. Впоследствии ситуация была объяснена следующим образом: проводился религиозный обряд помазывания освященным маслом вагинальных и анальных отверстий детей, чтобы они не впали в грех блуда, а фотографии делал дядя этих мальчиков и девочек с согласия их родителей.
— Каким образом удается узнать о существовании тех или иных сект?
— По-разному. К нам с просьбами о помощи обращаются родственники попавших в секты, звонят, у меня в среднем две поездки в месяц по разным регионам страны, я читаю лекции. Во время этих поездок ко мне иногда подходят и рассказывают о сектах в своем селе или городе.
— Как вы помогаете пострадавшим от сект?
— Принцип работы центра: лучший способ выйти из секты — это туда не попадать.
Наша первоочередная задача — сбор информации о сектах и распространение ее через семинары, газеты, телевидение.
Родственникам сектантов мы советуем, как себя вести, как общаться с их близкими.
— Но ведь именно родственников лидеры сект стараются «вывести из игры», всячески внушая своим последователям, что именно они их злейшие враги ...
— Совершенно верно, поэтому важно не поддаваться на это и стараться сохранить отношения. Ведь именно отношения с близкими могут стать «нитью Ариадны», с помощью которой человека можно вытащить из секты.
Кого-то направляем к психологу, с кем-то беседуем сами, если они соглашаются. Всем этим мы занимаемся уже 15 лет. Между тем я уже не раз говорил, что отсутствие реабилитационных центров помощи бывшим сектантам — глобальная проблема. Ее необходимо решать. Чем дальше, тем больше будет людей, которые в этой помощи нуждаются.
— Вы имеете в виду людей, которые оказались в сектах в 90-е годы?
— Да, в основном, это конец 80-х — начало 90-х годов. Прошло 15–20 лет, секта уже все выкачала из своих адептов: они уже не могут больше вкладывать в секту деньги, у них кончается энергия, начинаются болезни, вот тогда от них избавляются. Либо выгоняют, либо просто вытесняют человека на периферию, он оказывается не у дел и уходит.
— Как известно, если дело доходит до милиции, получается тупик — ведь все выглядит так, будто человек добровольно расстался со своим имуществом. Доказать, что он был под воздействием, часто невозможно...
— Но ведь вы и мошеннику отдаете свое имущество якобы добровольно, просто в случае с сектой человек может спохватиться только через несколько лет.
Но конечно, в случае с сектой не хватает законодательной базы, я думаю, нужно вводить в Уголовный кодекс статью о психологическом насилии и манипуляции сознанием.
Не сразу, но исходя из правоприменительной практики. Тем более, что такой закон поможет и против очевидного мошенничества, ведь часто и эти дела буксуют.
— Ситуация, по сути, парадоксальная: с одной стороны, активное воспрепятствование деятельности сект и вовлечению в их деятельность новых людей зачастую — единственная возможность их удержать, с другой --права человека предполагают, что он свободен в своем выборе и волен идти, куда хочет...
— Все правильно. Человек должен иметь свободу выбора, но свобода выбора невозможна без полноты информации. Секты же вербуют, обманывая людей. Человеку никогда не говорят правду о том, что это за организация, во что она верит, что от него будет требоваться, когда он в нее попадет, как он должен
будет изменить свою жизнь. Тогда о какой свободе выбора может идти речь? Это даже с точки зрения закона о правах потребителя нарушение.
— Скажите, а кроме вас в Москве кто-то занимается жертвами сект?
— По сути, нет. В Москве есть иеромонах Анатолий (Берестов), его центр работает при Крутицком подворье, но там больше занимаются пострадавшими от оккультизма и наркозависимыми людьми. И есть еще отдельные люди, но самые активные и знающие из них тесно сотрудничают с нашим центром.
