Цивилизация
Гремучее утро субботы
3 сентября 1864 года в Стокгольме началось как обычная суббота. Кто-то шел на показательное выступление школы плавания, куда явилась сама королева, кого-то заинтересовала распродажа шелка в одном из дорогих столичных магазинов. В Большом Королевском театре скоро должен был начаться спектакль «Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность». Мужчины обсуждали скорое окончание войны между Данией и Пруссией, о котором писали все газеты: немцы взяли, наконец, реванш за поражение 15-летней давности и отвоевали у датчан Шлезвиг. Словом, обычный выходной в благополучной европейской стране XIX века.
В 11 утра 31-летний Альфред Нобель принимал у себя дома знакомого инженера Блума, его жена Андриетта занималась уборкой, а отец Иммануил и младший брат Эмиль уже работали в лаборатории, пытаясь упростить производство нитроглицерина. Именно в этот момент в городе раздался чудовищной силы взрыв. Взрывная волна кинула на пол Нобеля и всех, кто был дома, а также окатила градом осколков разбитых окон. Стекла выбило во многих районах города, а у торговцев в центре попадали с прилавков товары. Судя по месту расположения огромного столба черного дыма, взорвалась лаборатория Нобелей — та самая, на которую соседи давно жаловались в связи с тем, что чувствуют себя небезопасно из-за опытов со взрывчатыми веществами.
Прибывшие на место журналисты начали в красках описывать увиденное: от лаборатории остались одни обломки, повсюду валялись тела, в которых с трудом можно было опознать людей. «Бесформенная груда мяса и костей, мало походящая на человеческое тело»,
— написали в одной из газет. Среди этих тел был и брат Альфреда, а его отца, по представлениям тех лет, спас сам Бог, — незадолго до взрыва он пошел из лаборатории домой, чтобы получить письмо.
У домов вокруг лаборатории сорвало крыши, у некоторых обвалились стены. Реакция общества была яростной: почему столь опасные опыты проводились посреди жилого квартала? На разбирательстве в полиции Иммануил Нобель говорил, что никакого «производства» они не вели, речь шла всего лишь о мелких экспериментах, для которых разрешения не требуется, да и всего-то у них было 130 кг нитроглицерина (исходя из масштаба разрушений, эта оценка занижена в разы). Нобели поступили по принципу «вали на мертвых», и потому виновником катастрофы, отправившей на тот свет не менее пятерых человек, хором назвали Эмиля. Он, судя по всему, во время производства новой партии нитроглицерина забыл проверить температуру смеси, не стал охлаждать емкость с ней холодной водой и в итоге перегрел. Это вызвало взрыв.
В итоге суд постановил, что Нобели должны выплатить всем пострадавшим крупную компенсацию. Некоторые жители Стокгольма искали моральной компенсации в обход решения суда и однажды попросту избили Иммануила, спустив его с лестницы. Об опытах в столице в любом случае пришлось забыть.
Для своих опаснее, чем для врагов
Нитроглицерин, открытый итальянцем Асканио Собреро в 1846 году, стал первым в истории взрывчатым веществом, способным к детонации. Известный со времен средневековья черный порох с физической точки зрения способен лишь быстро гореть (в определенных условиях), но фронт его горения движется с дозвуковой скоростью и не порождает ударную волну. Разрушительный эффект от взрыва пороха не очень велик, что позволяет использовать его в пушках и ружьях без угрозы для целостности ствола. Однако это же свойство делает пороховые бомбы неэффективными как на войне, так и при взрывных работах при строительстве.
Тоннель, возведенный с помощью нитроглицерина
Wikimedia Commons
Разумеется, когда появились новости о необычайно мощном взрывчатом веществе, на него обратили внимание военные. Однако почти сразу стало ясно, что для регулярного использования на поле боя оно не подходит.
Во-первых, в нормальных условиях нитроглицерин имеет вид слегка вязкой жидкости, поэтому не существовало удобного и надежного способа долго хранить его в полевых условиях. Во-вторых, открытое Собреро вещество было очень опасным и нестабильным.
Черный порох же можно хранить в плотно закрытом бочонке, требуется только беречь его от искр и огня.
Гремучие студни в отраженном свете (сверху) и на просвет (снизу)
A. E. Mann
В случае с новой жидкой взрывчаткой таких простых мер предосторожности не хватало. Когда через год после взрыва в Стокгольме фирма Нобеля построила завод в отдаленном месте под Гамбургом и начала продавать смесь нитроглицерина с порохом под торговой маркой Blasting Oil («Взрывное масло»), она пользовалась спросом для взрывных работ. Однако ее использование непрерывно сопровождали трагедии. Фабричные здания в Германии регулярно взрывались, унося жизни рабочих. В 1866 году взорвался один из ящиков масла, оставшийся после прокладки тоннеля под перевалом Доннер в Неваде, уничтожив офис строительной компании в Сан-Франциско. Канистры с нитроглицерином регулярно взрывались и в Великобритании, приводя к человеческим жертвам, что вынудило правительство де-факто запретить его использование.
Разумеется, такое взрывчатое вещество не могло стать стандартным для использования в армии, поскольку было для своих войск опаснее, чем для вражеских. Нитроглицерин использовался только в нескольких экспериментальных типах мин.
Динамит
Запрет нитроглицерина во множестве стран вынудил Нобеля искать новую форму для мощной взрывчатки. Как минимум, ее надо было превратить из жидкости в твердое тело. Для этого один из деловых партнеров Нобеля предложил пропитывать нитроглицерином какой-нибудь абсорбирующий материал, перевозить эту смесь на место и уже там превращать обратно в жидкость. В качестве абсорбента поначалу выбрали кизельгур — минеральную муку, остаток жизнедеятельности древних диатомовых водорослей. Однако быстро выяснилось, что отделить жидкую взрывчатку от кизельгура очень трудно, и большая часть превращается в отходы.
Тогда Нобелю пришла идея: нужно подобрать такой абсорбент, чтобы из него не нужно было выделять нитроглицерин. Он перебрал множество твердых наполнителей, от опилок до древесного угля и нитроцеллюлозы, но ничто не могло сравниться с кизельгуром. Необходимо было лишь подобрать грамотную пропорцию: выяснилось, что на одну четверть горной муки требуется три четверти нитроглицерина. В результате получается почти сухой брусок, который не вспыхивает от случайной искры, а требует специального капсюля-детонатора.
Нобель запатентовал это изобретение в 1867-м и тщательно боролся с нелицензионными копиями. Взрывчатка, которую вскоре окрестили динамитом, все еще мало годилась для военных нужд, но для горных работ была незаменима.
В качестве одного из производных динамита вскоре появился гремучий студень, в котором вместо кизельгура использовалась нитроцеллюлоза.
С тех пор в качестве взрывчатки нитроглицерин практически не применялся. Зато подобие динамита использовали русские террористы, убившие царя Александра II и московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. Революционный террор был чуть ли не единственным масштабным «боевым» применением изобретения Нобеля.
Во второй половине XIX века оказалось, что чистый разбавленный нитроглицерин может быть лекарством. Его применяли для облегчения стенокардии и снижения артериального давления. В последние годы жизни жидкую взрывчатку прописали и Нобелю. «Разве это не ирония судьбы, что мне прописали нитроглицерин для приема внутрь! Они называют его тринитрином, чтобы не пугать химиков и общественность», — написал он в связи с этим другу. В качестве медицинского препарата тринитрат глицерина доступен и в наши дни, хотя ученые давно выяснили, что воздействует не он сам, а оксид азота, в который взрывчатка превращается в ходе метаболизма.
Наконец, об одном из применений нитроглицерина наверняка не могли помыслить ни Собреро, ни Нобель. Его добавляют в состав смазки некоторых презервативов. Нитроглицерин способствует расширению сосудов в пенисе, что якобы помогает при некоторых видах импотенции. Проведенные исследования показали, что нитроглицериновая смазка как минимум безопасна и действует гораздо быстрее, чем виагра.