Цивилизация
— Какие водоемы вы сейчас изучаете?
— Сейчас изучаю исключительно Ладожское озеро. Раньше я участвовал в исследованиях океана от «Южморгеологии» в Геленджике. Я работал на двух российских лицензионных площадях в Мировом океане. Это восточная часть Тихого океана, район Кларион-Клиппертон, на месторождении железомарганцевых конкреций, и западная часть Тихого океана — Магеллановы горы, это месторождение железомарганцевых кобальтоносных корок. Россия имеет исключительное право на разведку и добычу этих ископаемых.
— И прямо сейчас со дна добывают кобальт и железо?
— Железомарганцевые образования состоят в основном из железа и марганца, но ни железо, ни марганец со дна океана добывать никто не будет — слишком дорого для этих металлов. Все дело в других элементах, там же находится вся таблица Менделеева. Наиболее ценны кобальтоносные корки в Магеллановых горах.
Но вряд ли в ближайшие десятилетия начнется добыча. Это скорее на перспективу разведка. Когда лет через пятьдесят закончатся запасы кобальта на суше, Россия уже будет иметь разведанное месторождение, где можно их добывать.
— Зачем вы изучаете Ладогу?
— Ладожское озеро — крупнейший в Европе резервуар с пресной водой. Весь Петербург и прилегающие территории пьют эту пресную воду. Любые процессы на дне, в воде, на берегах Ладожского озера влияют на качество этой воды.
Если какой-нибудь процесс усилится, качество воды может снизиться, тогда могут быть далеко идущие последствия, регион будет на грани «голодного водного пайка». Лучше до этого не доводить.
— Что именно может произойти с пресной водой?
— На водозаборах петербуржского Водоканала стоят датчики. Они фиксируют качество воды, содержание в ней тяжелых металлов, микробиоты, нефтепродуктов и прочих веществ, вредных для человека. Если предельно допустимые концентрации на этих датчиках будут превышены, водозабор закроется, и город окажется без достаточного количества пресной воды.
Питьевая вода, конечно, будет, но ее объем резко уменьшится, она вырастет в цене. Чтобы до этого не дошло, мы и работаем в Ладоге. Мы следим за процессами, способными повлиять на качество воды, еще до того, как они реально повлияли.
— Как именно вы отслеживаете состояние воды?
— Каждый год уже много десятилетий Институт озероведения Санкт-Петербургского исследовательского центра РАН проводит мониторинг по постоянной сети станций в Ладожском озере. С этих станций отбираются пробы воды, грунта по несколько раз за сезон. По отобранным пробам проводится ряд анализов – химических, биологических и пр. Все полученные данные анализируются, обрабатываются, делаются выводы о состоянии экосистем Ладожского озера. Помимо мониторинга проводятся и другие исследования. Сейчас у нас появились новые инструменты исследования.
— Какие?
— В институте озероведения создан комплекс фотовидеонаблюдения, фотовидеосъемки дна, адаптированный под условия Ладожского озера. Это линейка аппаратов, они называются Limnoskaut («Озерный разведчик») с разными индексациями. Есть аппараты полегче, есть потяжелее для изучения самых глубоких впадин в Ладоге.
Впервые в истории исследований этот опыт получился успешным, раньше аппараты не могли сделать качественные снимки дна Ладожского озера.
В пример приведу одно из открытий, сделанных с помощью аппарата. Мы увидели на дне нового моллюска, «вселенца», которого ранее никогда не было в Ладожском озере. Это Dreissena polymorpha (дрейссена полиморфная), небольшой двустворчатый моллюск. В Великих американских озерах эта Dreissena polymorpha, вселившись, существенно изменила экосистему и наши биологи полагают, что в Ладоге может случиться то же самое.
— Почему понадобилось что-то самим разрабатывать, чтобы снимать дно Ладоги?
— Обычно организация, которая проводит донные исследования, покупает подводный аппарат фотовидеосъемки за большие деньги. Но вода в Ладоге мутнее, чем в озере Байкал, а в северной части сложнейший донный рельеф. Поэтому обычные аппараты мало что видят, бьются о дно и выходят из строя, их нужно ремонтировать, вызывать специалиста из фирмы-изготовителя.
Мы же сами себе фирма-изготовитель. Наш аппарат сконструировал наш сотрудник Михаил Дудаков, он же является оператором. Если вода мутная, он подберет освещение, поработает с видеокамерами. Если аппарат отказал (например, ударившись об дно), он тут же на лодке его отремонтирует. Так и работаем, доводя и приспосабливая аппарат на ходу. Поэтому и стали возможны донные фотовидеосъемки в больших объемах.
– Несколько недель назад стало известно, что вы нашли несколько разломов на дне Ладоги. Вы совершили открытие с помощью этого аппарата?
– С помощью визуального осмотра разломы найти невозможно. Разлом уходит вглубь, это плоскость раздела двух блоков коры, которая более или менее круто уходит в глубину земных недр.
Мы увидели только поверхностное выражение разлома — уступ. Мы заметили его далеко от берега, в районе Питкяранты. С лодки изучали подводный ландшафт и наткнулись на очень высокий уступ. Метров 120 глубина была, при этом эхолот у носа лодки показывает 20 метров глубины, а с кормы более чем на 100 метров аппарат спущен.
При подъеме аппарата на всех 100 метрах он показывает в кадре фрагменты вертикального уступа в коренных породах с острыми краями, с трещинами. У всех глаза на лбу, особенно у меня, как у геолога. Впервые такое увидели. Это было в 2020 году, за два года с тех пор мы нашли еще шесть подобных уступов.
Причем уступы, которые мы обнаружили, явно имеют тектоническую природу. Если судить по форме, это тектонические разломы типа сброса, образующиеся, когда один блок коры остается на месте, а другой по линии сброса падает вниз. Где-то он падает вниз на 20 метров, где-то на 100. Все обнаруженные уступы по форме довольно схожи и имеют свежий вид.
– Как вы поняли, что они свежие?
– Практически все выступы коренных пород на севере Ладоги на берегах обработаны ледником, сглажены, имеют вид «бараньих лбов». Ледник отсюда ушел 12 тыс. лет назад, по геологическим меркам это сегодня.
На этих уступах нет следов обработки ледником, и можно сделать предположение, что уступы образовались после отступления ледника, в течение последних 12 тысяч лет, т.е. в современную эпоху. Причем когда блок коры падает на 50-100 метров, как в нашем случае, то значит, что было достаточно сильное землетрясение.
Мы живем в спокойном сейсмическом регионе. Сейсмы здесь регистрируются, конечно, но только до 4-х баллов, это не очень много. Но такие уступы, что мы увидели, скорее всего, образовались в результате более мощного землетрясения.
– Сколько примерно баллов?
— Больше, чем четыре.
– Если разломы свежие, значит сильные землетрясения в Ленинградской области возможны и сейчас?
– Да, землетрясения возможны, но пока утверждать ничего нельзя. Понимаете, мы установили возраст уступов по одному признаку, этого мало, чтобы что-то утверждать, можно только предполагать. Надо продолжать исследования и думать.
– Как вы их будете в дальнейшем изучать? Будете подключать сейсмологов к работе?
– Сейсмологов, тектонистов, других специалистов. Важно наблюдать за сейсмической активностью региона, потому что даже мелкие сейсмы оживляют эти разломы. Это может привести к негативным последствиям.
– Каким?
– Разломы являются подводящими каналами для разнообразных веществ, которые поступают из недр Земли на поверхность, в нашем случае в воду Ладожского озера, которую мы пьем. Представьте теперь, что в этой воде будет повышенное содержание ртути или радона. На севере Ладоги есть одно или два радоновых озера, радон скорее всего пришел туда по разломам.
В радоновых озерах полезно купаться, но если газовая радоновая эманация приведет к превышению содержания радона в воде, то это уже может стать не полезно, а очень вредно.
Радоном дело не ограничивается. По разломам может поступать ртуть, углеводородные газы. Подземная вода идет по этим разломам и поступает в воду Ладоги – это мы тоже изучаем.
– Новые разломы могут появиться?
– Да, но только в случае сильного землетрясения. Все разломы, что мы видим, образовались, когда здесь была активная тектоническая зона, то есть многие сотни миллионов лет назад. С тех пор разломы много раз активизировались. Считается в тектонической теории, что серьезная активизация тектонических движений в нашем районе вряд ли возможна, но оживление разломов может быть и от других причин. В 1977 году в Карпатах было сильное землетрясение, и волна докатилась до нас, — наши разломы зашевелились.
– Вы также составили макет схемы донных осадков Ладоги. Зачем он нужен?
– Донные осадки — самый верхний слой осадков, примерно до 20 сантиметров. Эта карта очень важна именно для геоэкологических исследований, в верхнем слое донных осадков и происходит накопление загрязняющих веществ. Здесь же живет биота, бентосные организмы, в поверхностном слое осадков происходят различные химические процессы.
Для ее создания мы больше двухсот станций пробоотбора сделали, сейчас находимся уже на завершающей стадии, поэтому карта более или менее полная.
– Вы также искали шлиховое золото на берегах Ладоги, нашли?
— Я большую часть своей геологической жизни был нацелен на поиск полезных ископаемых. Когда пришел на Ладогу, тоже начал пытаться что-то найти. Лоток [промывочный] у меня есть, молодость вспомнил золотоискательскую, начал промывать шлихи, то есть пробы частиц тяжелой фракции из прибрежных отложений.
Золота, слава богу, я не нашел, но какой-то научный результат все-таки получил — по шлихам оказалось возможным оценить динамику перемещения осадков вдоль берегов озера.
– Почему слава богу?
– Потому что я знаю, что остается после добычи россыпного золота на Дальнем Востоке. Вместо рек — сплошные отвалы. Мне не хотелось бы, чтобы по берегам Ладоги кто-то так же стал работать.
— От чего зависит, есть ли золото в водоеме?
– От многих причин.
Изначально коренное золото может образовываться, в частности, в кварцевых жилах, которые разбивают гранитные массивы. На берегах Ладоги есть гранитные массивы. Еще нужны реки, которые хорошо дренируют этот массив и могут накопить частицы золота в своих отложениях. По карте получалось, что восточные берега Ладоги могут оказаться перспективными.
Промыл несколько десятков шлихов, золота нет. Попробовал отобрать большие пробы по 40 кг из прибрежных алевритов на тонкодисперсное золото. После экстрагирования точный химический анализ показал лишь очень небольшие содержания золота. На этом вопрос был закрыт, и, как я уже говорил, все к лучшему.
– Как изменения климата могут сказываться на озерах России?
– Глобальное потепление повышает температуру атмосферы Земли. Атмосфера Земли – это саморегулирующийся механизм. Я не климатолог, но полагаю, что потепление не повлечет за собой повсеместную засуху.
Больше температура – больше испарение из океанов, больше дождей, выше влажность.
Если же климатический режим из-за глобального потепления изменится в сторону уменьшения влажности, континентальные водоемы – озера – могут уменьшить свой объем и площадь. И наоборот: если влажность в результате глобального потепления увеличится, реки станут более полноводными, больше будут нести воды в озера, и озера, возможно, будут иметь тенденцию к увеличению.
Озеро, как бы велико оно ни было, это локальный водоем, и оно имеет срок жизни. Оно зарождается, заполняется водой, потом начинается процесс эвтрофикации, то есть зарастания. Любое озеро рано или поздно превращается в болото и прекращает свое существование.
– Какой срок жизни у Ладоги?
– Очень большой, возможно, тысячи лет. Чем меньше озеро, тем легче ему зарасти. Ладога — одно из крупнейших озер мира, крупнейшее в Европе. Следы эвтрофикации мы видим, южные берега достаточно серьезно зарастают. Ветланды, или плавни – прибрежные акватории, заросшие растениями (обычно тростником) у южных берегов Ладоги имеют ширину до нескольких километров.
– Можно ли искусственно продлить жизнь озера?
— Думаю, что да. Нужны мощные гидротехнические сооружения. Но можно спасти озеро, а близлежащие территории загубить. Тут надо серьезно думать, считать. Водоемы – это сложная система, и неизвестно, как она себя поведет, если в ее работу вмешаться.
– На прошлой неделе появилась новость о том, что в Финском заливе, у «Северных потоков» зафиксировали четыре сейсмических события. Некоторые эксперты говорят о взрывах. Вы что думаете по этому поводу?
– Этот вопрос лучше бы задать специалисту-сейсмологу.
Насколько я могу судить, природные сейсмы имеют ряд характерных особенностей, по которым их можно отличить от искусственных. Например, природные сейсмические события часто бывают повторяющимися, за первым ударом может следовать афтершок, то есть повторный удар, в том же гипоцентре.
Кроме того, рукотворные сейсмы не могут быть большой мощности, у нас еще не столько взрывчатки в руках, чтобы создать реальное землетрясение. Даже несильное четырехбалльное землетрясение человеку возбудить невозможно без ядерного заряда. Поэтому, думаю, специалистам причина упомянутых событий ясна.