Цивилизация
5 ноября 1961 года пожар, вспыхнувший в деревенской школе в Эльбарусово в Чувашской АССР, привел к гибели 106 детей в возрасте от трех до пятнадцати лет и четырех учителей. Были также обгоревшие, которые долго лечились и остались на всю жизнь инвалидами. Среди погибших — 20 дошкольников и четверо первоклассников. Трагедия коснулась более сотни семей, причем в трех семьях сгорело по четыре ребенка, в двух семьях — по три, а в семнадцати семьях — по два; семь семей остались вовсе без детей.
Улицы деревни Эльбарусово, население которой не превышало тысячи человек, опустели. Все это наложило отпечаток на живущих там на долгие годы, однако в советских СМИ ничего об этом не писали, подобные события были засекречены, и лишь в начале 1990-х прошли первые публичные панихиды и был затем установлен памятник, средства на который собирали с помощью частных пожертвований. Существует также школьный сайт «Черная страница истории школы Хуракасси» (это чувашский вариант названия деревни), где можно увидеть список погибших с фотографиями, воспоминания выживших и очевидцев.
Причиной пожара стало грубейшее нарушение правил пожарной безопасности. Школа была деревянной, ее строительство началось еще в 1914 году, затем на протяжении более чем десяти лет школа постепенно достраивалась. В эту школу, которая из восьмилетки со временем превратилась в десятилетку, ходили дети не только из Эльбарусово, но и из соседних деревень. Отдельного актового зала в ней не было, и для проведения массовых мероприятий убирали разборную стену между двумя смежными классами. При этом парты отодвигали к окнам, ставили их друг на друга, загораживали ими также переднюю дверь. Свободными оставались только два окна у сцены.
В день трагедии директор школы, Самуил Ярукин, решил без согласования с РОНО устроить праздничный концерт в преддверии очередной годовщины Октябрьской революции. Причем в помещение, рассчитанное максимум на 115 человек, набилось более 200 учащихся, а также дошкольники без сопровождения родителей, пришедшие посмотреть на выступление своих братьев и сестер.
В чувашских селах в то время еще не было электричества, однако во дворе школы имелся генератор в специальной будке. Генератор был неисправен, и по указанию директора учитель физики Михаил Иритков и двое десятиклассников занесли его в соседний кабинет и пытались починить. Вероятно, его планировали использовать для демонстрации какого-то фильма. Бак бензинового двигателя треснул, бензин из него временно слили в канистры. То ли для того, чтобы погреться, то ли для того, чтобы разогреть паяльник для ремонта, учитель и десятиклассники решили зажечь огонь в печи. Однако принесенные дрова оказались сырыми, и физик решил плеснуть на них бензином. Не рассчитав, он плеснул слишком много горючего, полыхнуло пламя, учитель от неожиданности отпрянул и, оступившись, разлил емкости с бензином. Разлившаяся горючая жидкость быстро вспыхнула, потекла в коридор и спровоцировала страшный пожар. Физик и десятиклассники успели выпрыгнуть и убежать, но при этом не только никому не помогли, но и не подняли тревогу и даже не захлопнули двери, что позволило ветру быстро раздуть пожар.
Помещение, служившее актовым залом, быстро заволокло дымом, стало сложно дышать, горели стены и потолки. Дети и взрослые ринулись к двум оставшимся свободными окнам рядом со сценой, возникла паника и давка, в результате спастись сумели в основном те, что постарше.
«В 1961 году я училась в 6-м классе, — вспоминает бывшая ученица Тамара Михайлова. — Занималась в хоровом кружке и в этот праздничный день пела в хоре. После выступления директора Самуила Ивановича начал выступать хор. Было всем очень весело. С большим настроением мы пели, читали стихи, танцевали. И вдруг из двух дверей начал валить черный дым и огонь. И сразу стало горячо, темно. Поднялся такой пронзительный страшный крик, все разом рванулись к окну. Я стояла в хоре как раз рядом с окном. Хором аккомпанировал наш деревенский парень Андреев Иван Андреевич. Он сразу разбил окно баяном. Меня сзади толпа прижала к подоконнику. Я не могла залезть на подоконник. в какую-то секунду меня отпустили и я вывалилась наружу. Почти сразу за мной вышел огонь из окон и начало все гореть с треском, воем, пламя охватило всю школу».
Оставшиеся внутри здания вскоре погибли из-за рухнувших балок обвалившейся крыши. Возможно, кого-то еще удалось бы спасти, если бы не действия директора, который велел прибежавшим на выручку односельчанам спасать не учеников, а школьный архив. Позже выяснилось, что в сейфе оставались деньги, вырученные за проданные школой сельхозпродукты, и директор беспокоился в первую очередь о них. Пожарные прибыли с большим запозданием из-за густого тумана, окутавшего в тот вечер деревню, им оставалось лишь вытаскивать обгоревшие трупы.
«Мой дом находился в ста метрах от школы. И я ничего не видел, лишь услышал громкий треск, похожий на выстрелы, — рассказал Владимир Андреев, потерявший на пожаре сестру. — Прибежал на место пожара. Вся школа охвачена пламенем. Первым нашим действием по приказу администрации было спасение архива школы. Услышали крики женщин: «Горят дети!». Зашли в здание и ползком по коридору начали передвигаться к залу, но вышли обратно, так как все было охвачено пламенем. Потом качал воду из колодца, чтобы потушить пожар. Трудно вспоминать. После пожара начал вытаскивать сгоревших детей. Ложили их рядами на спортплощадке. Было темно. Вечер… Только утром я смог узнать сестру по мало заметному очертанию лица. Всюду был слышен негромкий плач. Многие родители узнали своих детей, а некоторые, несмотря на все усилия, не смогли найти своих детей. То утро 6 ноября начали привозить гробы на машинах. После этого случая долгое время не были слышны детский смех и веселье, народ был злым».
«Сначала обнаружила Люсю по лоскутку несгоревшего платья, потом Колю по лоскутку его трусов. Их я ему сшила сама. Толика и Юрика не нашла», — вспоминала мать четверых погибших детей.
Чтобы избежать лишней огласки и беспорядков, местные власти решили хоронить всех сгоревших в одной братской могиле с помощью бульдозеров на следующий же день, хотя по православному обычаю хоронят на третий. Поджимал и праздник 7 Ноября, ведь на следующий день уже требовалось провести торжественный митинг, посвященный этому событию. Практически никому из жителей деревни не разрешили забрать детей на ночь в дом. Привезенных гробов не хватало, место похорон оцепила милиция, пускавшая лишь ближайших родственников. «Детские гробы положили в два ряда, — рассказывала учитель и краевед Полина Иванова. — При свете автомобильных фар огромную могилу заваливали бульдозером. Каждый раз, когда он отходил назад, рыдающие матери подбегали и вбивали в землю колышки, чтобы запомнить родную могилку». Получивших ожоги отправляли лечиться в Чебоксары, а некоторых и в Москву.
О трагедии сообщил вечером 5 ноября «Голос Америки» (организация включена Минюстом в список иноагентов): «...в деревне Эльбарусово коммунисты сожгли детей».
Рассказывают, что директор школы Ярукин, когда осознал весь масштаб трагедии, убежал в лес, чтобы избежать мести со стороны обезумевших родителей. Но его нашли, сняли с должности, выгнали из партии и осудили на восемь лет, которые он отсидел полностью и больше не появлялся в деревне. Был также снят с должности заведующего Мариинско–Посадского РОНО и исключён из рядов КПСС П. Т. Матвеев. Согласно документам, Ярукин прежде уже успел побывать директором Перво-Синьяльской семилетней школы, был снят с этой должности за злоупотребления служебным положением, однако почему-то вскоре был рекомендован РОНО на должность директора Эльбарусовской СОШ».
Непосредственный виновник трагедии, учитель физики Иритков, был осужден на десять лет и в деревне тоже больше не появлялся. Его беременная супруга работала учительницей и погибла на том пожаре. По некоторым данным, физик покончил с собой в тюрьме.
Через год после пожара в Эльбарусово построили и открыли новую школу — на этот раз кирпичную. В 1991 году, спустя тридцать лет, была проведена первая публичная панихида по жертвам трагедии. В 1994 году был открыт памятник жертвам пожара — скульптурное изображение объятого пламенем ребенка, над которым летают стрижи. Каждое 5 ноября возле него вслух зачитывают имена погибших.