Цивилизация
Первые признаки будущей «холодной войны» проявились еще в 1945 году. Свою лепту внесла состоявшаяся в феврале Ялтинская конференция, на которой лидеры СССР, США и Великобритании обсуждали послевоенное устройство мира. В том же году писатель Джордж Оруэлл ввел в оборот сам термин «холодная война», употребив его в статье «Ты и атомная бомба». По его мнению, наличие атомной бомбы у нескольких крупных государств привело бы к разделению всего мира между ними и формированию двух-трех «чудовищных сверхгосударств», которые договорились бы не использовать атомное оружие друг против друга, но находились бы в состоянии постоянной «холодной войны».
К концу 1945-го значительно ухудшились советско-британские отношения.
К этому привело столкновение интересов двух стран в Иране, который находился под совместной оккупацией Великобритании и СССР с 1941 года. И Лондон, и Москва не спешили выводить войска и стремились использовать свое влияние для получения выгоды от добычи нефти. Контакты Иосифа Сталина с новым британским премьером Клементом Эттли становились все более эпизодическими. В декабре 1945 года при советской поддержке на севере Ирана были провозглашены Автономная Республика Азербайджан и Курдская Народная Республика. Не добившись приемлемого для себя решения в ООН, Великобритания направила дополнительные войска на юг Ирана.
Решающим шагом к реальному разделению планеты на два враждебно настроенных друг к другу лагеря стала речь Уинстона Черчилля, произнесенная перед студентами в Вестминстерском колледже университетского городка Фултона, штат Миссури, 5 марта 1946 года. Бывший британский премьер и тогдашний лидер оппозиции ярко выступил в присутствии американского президента Гарри Трумэна в самый разгар иранского кризиса. К слову, Черчилль находился в США как частное лицо и не выражал официальный внешнеполитический курс британского правительства.
Опытный политик подчеркивал, что «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы», и вместе с тем восхищался доблестью русских людей во Второй мировой войне.
Он не забыл и про Иосифа Сталина, назвав советского лидера своим «товарищем по военному времени». Однако рост коммунистических партий в европейских государствах представлялся Черчиллю определенно опасным. Британец уличал восточноевропейских коммунистов в стремлении достичь во всем тоталитарного контроля и усматривал в этом главную угрозу международной стабильности.
«От Штеттина на Балтике и до Триеста на Адриатике, через всю континент, опустился железный занавес. За этой линией располагаются все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София, — все эти знаменитые города с населением вокруг них находятся в том, что я должен назвать советской сферой, и все они в той или иной форме объекты не только советского влияния, но и очень высокого, а в некоторых случаях и растущего контроля со стороны Москвы», — констатировал Черчилль.
Он прямо обвинял СССР в создании прокоммунистических пятых колонн в различных странах Европы, которые представляют собой «угрозу для христианской цивилизации».
Черчилля всерьез беспокоила возможность начала новой войны. Политик подчеркивал: «Никогда не было в истории войны, которую было бы легче предотвратить своевременным действием, чем ту, которая только что опустошила огромную область на планете. Такой ошибки повторить нельзя. А для этого нужно под эгидой Объединенных Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией. Тогда главная дорога в будущее будет ясной не только для нас, но для всех, не только в наше время, но и в следующем столетии».
Черчилль призвал к объединению военных усилий англоговорящих народов, сославшись на личный опыт общения с русскими, которые, на его взгляд, больше всего восхищаются силой и военной мощью. В этом он видел «единственный инструмент, способный в данный исторический момент предотвратить войну и оказать сопротивление тирании».
После своего выступления Черчилль признался Трумэну: «Если бы я мог вторично появиться на свет, я хотел бы родиться в Америке. Это единственная в мире страна, где молодой человек знает, что перед ним распахнуты ворота в будущее неограниченных возможностей».
Из британского посольства в Вашингтоне Черчилль послал письмо премьеру Эттли и министру иностранных дел Эрнесту Бевину, в котором утверждал, что небольшая демонстрация мощи и силы необходима в целях положительного урегулирования отношений с СССР.
Впоследствии Фултонская речь была оценена как шедевр ораторского искусства. При этом исследователи отмечали и явно провокативный характер изложенного, нацеленный на широкий резонанс. Основные тезисы Черчилль копил и берег с 1943 года. Итоговая версия текста заняла 50 рукописных листов небольшого формата – экс-премьер вносил последние штрихи уже в поезде по дороге в Фултон, куда его пригласили прочитать лекцию. Считается, что еще до прибытия в Вестминстерский колледж Черчилль дал прочитать свою речь Трумэну – и президенту США очень понравился резкий и бескомпромиссный тон британского политика.
В СССР восприняли риторику Черчилля крайне критически. Так, Сталин в интервью «Правде» 13 марта 1946-го даже разглядел сходство с Адольфом Гитлером и констатировал, что его бывший партнер по антигитлеровской коалиции «стоит теперь на позиции поджигателей войны».
«Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира. Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей», — резюмировал Сталин.
Отверг советский лидер и обвинение в экспансионистских тенденциях СССР в Восточной Европе.
После речи в Фултоне тон высказываний Черчилля о Сталине сменился на негативный. Отступления от взятого правила он позволял себе только в исключительных случаях.
Фултон стал водоразделом: ни СССР, ни Запад уже не могли сдать назад и, хотя после смерти Сталина отношения СССР и Великобритании немного улучшилась, последующие десятилетия прошли под знаком взаимного недоверия и борьбы разведок.
«Эта речь, основные положения которой разделялись на Западе далеко не всеми, особенно находившимися тогда у власти английскими лейбористами, тем не менее свидетельствовала о начале нового и важного этапа в осознании Западом реальности угрозы «советского экспансионизма». Перед лицом этой опасности только твердая политика – такая, к которой Великобритания прибегла в последующие недели в Иране, — имела шансы оказаться результативной», — отмечал французский историк Николя Верт.
В английском парламенте более 100 лейбористов предложили резолюцию, осуждающую выступление Черчилля. Однако правительство Эттли уклонилось от того, чтобы официально отмежеваться от идей, с которыми бывший премьер выступил в Фултоне. Оно заявило, что это частное мнение частного лица. С осуждением сформулированной Черчиллем программы выступила английская Компартия.
Парижские конференции апреля и июля – октября 1946 года, посвященные урегулированию «немецкой проблемы», не привели к сближению советской и западной позиций, за исключением вопроса о репарациях. После провала мирной конференции отношения между Западом и СССР еще более ухудшились из-за прямой помощи Югославии, Болгарии и Албании коммунистическому движению в Греции. Кроме того, из-за давления СССР на Турцию по поводу совместной охраны черноморских проливов США направили в восточный сектор Средиземного моря военно-морскую эскадру.
Греческий и турецкий кризисы явились в итоге предпосылками к созданию НАТО.
В официальной речи термин «холодная война» впервые употребил в 1947 году Бернард Барух, советник Трумэна. Тогда же появилось идеологическое обоснование конфликта — доктрина Трумэна. Американский президент исходил из того, что противоречия капитализма и коммунизма непреодолимы, а потому задача США — отбросить коммунизм в границы СССР.