Цивилизация
17 ноября 1920 года части Красной армии вошли в Ялту. Так завершилась Перекопско-Чонгарская операция, в ходе которой войска советского Южного фронта под командованием Михаила Фрунзе нанесли решающее поражение белой Русской армии под командованием Петра Врангеля и ворвались в Крым, без боя заняв Симферополь и Севастополь, Феодосию и Керчь. 17 ноября 1920-го долгое время считалось датой окончания Гражданской войны не только на Юге России, но и во всей стране.
Как известно, решающую роль в прорыве обороны Крыма сыграл обход красными белогвардейских укреплений на Перекопском перешейке по дну обмелевшего залива Сиваш на Литовский полуостров. Военнослужащие Русской армии отошли в крымские порты, организованно сели на корабли и эвакуировались в Константинополь. Суда Черноморского флота во главе с вице-адмиралом Михаилом Кедровым смогли забрать почти 146 тыс. человек — военных и гражданских. Однако в Крыму оставались еще десятки тысяч людей, имевших отношение к Белому движению, а также простых беженцев, прибывших на полуостров из разоренных войной регионов. Против них победившая сторона развернула беспрецедентный террор.
Фрунзе докладывал в Москву, что «южнорусская контрреволюция окончательно раздавлена мощными ударами красных полков».
За «необычайную энергию и настойчивость в проведении плана разгрома белогвардейских частей Врангеля» большевистское правительство наградило комфронта почетным революционным оружием – шашкой с надписью «Народному герою». Среди военачальников следующего уровня почетное революционное оружие получили Климент Ворошилов, Август Корк, Филипп Миронов и Василий Блюхер. Все военнослужащие Южного фронта получили месячный оклад денежного содержания. Отличившимся при штурме крымских укреплений дивизиям были присвоены почетные наименования: 15-й — Сивашской, 30-й стрелковой и 6-й кавалерийской — Чонгарских, 51-й — Перекопской.
Еще 16 ноября 1920 года, когда корабли белогвардейцев только поднимали якоря у побережья Феодосии и Керчи, председатель ВЧК Феликс Дзержинский дал указание очистить Крым от контрреволюционеров. В секретной шифротелеграмме главный советский чекист писал: «Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец. Будет величайшим несчастьем республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто из населения и красноармейцев».
На следующий день ревком начал кампанию красного террора против оставшихся в Крыму офицеров Русской армии и других граждан.
Хотя в шифровке не содержалось явных указаний начать именно массовую ликвидацию «классовых врагов», историки трактуют ее как «приказ о начале операции», полагая, что такие инструкции могли быть даны устно. Официальное обоснование введения упомянутой Дзержинским блокады полуострова было дано спустя неделю, когда объявили, что путем жесткого запрета покидать территорию Крыма советская власть борется с эпидемиями сыпного тифа и оспы. Запрет на свободное перемещение просуществовал в Крыму до осени 1921 года.
Как вспоминали очевидцы, массовые убийства начались еще во время отступления частей Русской армии к черноморским портам. На отставшие группы нападали красные диверсионные отряды и спустившиеся с Крымских гор повстанцы. Бессудные расправы прокатились по занятым РККА городам. Победители выявляли «вредных советской власти элементов».
Свидетельства таких преступлений оставил поэт Иван Савин, который во время прорыва обороны на Перекопе лежал в лазарете с тифом и попал в плен к красным, но чудом избежал расстрела.
В своей автобиографии «Плен» Савин рассказывал: «Первыми ворвались в Крым махновцы и буденовцы. Их отношение к пленным можно было назвать даже в некоторой степени гуманным. Больных и раненых они вовсе не трогали, английским обмундированием брезгали, достаточно получив его в результате раздевания пленных на самом фронте. Интересовались они только штатским платьем, деньгами, ценностями. Ворвавшаяся за ними красная пехота — босой, грязный сброд — оставляла пленным только нижнее белье, да и то не всегда. Хлынувший за большевистской пехотой большевистский тыл раздевал уже догола, не брезгая даже вшивой красноармейской гимнастеркой, только что милостиво брошенной нам сердобольным махновцем».
17 ноября 1920 года председатель Крымского ревкома, венгерский революционер Бела Кун подписал приказ о том, что все офицеры, чиновники военного времени, солдаты и прочие лица должны явиться в трехдневный срок для регистрации. Проигнорировавшие процедуру рассматривались бы как шпионы, «подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени». Поэт-белогвардеец Савин уточнял, что его отправили на регистрацию в комендатуру «вместе с другими еле державшимися на ногах людьми». Во время оформления его «избил до крови какой-то матрос». Самому Савину, можно сказать, повезло: пройдя через тюрьмы ЧК, он смог в 1921 году пробраться в Петроград и эмигрировать оттуда в Финляндию.
Многим другим повезло куда меньше. Одних отпускали, других отправляли в концлагерь, третьих расстреливали. Этим занимался начальник Особого отдела Южного фронта Ефим Евдокимов. Чуть позже в его наградном листе отмечалось: «Во время разгрома армии генерала Врангеля в Крыму товарищ Евдокимов с экспедицией очистил Крымский полуостров от оставшихся там для подполья белых офицеров и контрразведчиков, изъяв до 30 губернаторов, 50 генералов, более 300 полковников, столько же контрразведчиков и в общем до 12 000 белого элемента, чем предупредил возможность появления в Крыму белых банд».
Помимо Куна, инициатором и активным организатором красного террора на полуострове была секретарь Крымского обкома РКП(б) Розалия Землячка.
Расстрелы пленных солдат, офицеров, гражданских лиц и простых жителей приобрели такой размах, что происходящим в Крыму возмущались некоторые из членов советского руководства. Впрочем, многие и одобряли происходящее. Так, заместитель Льва Троцкого в Реввоенсовете РСФСР Эфраим Склянский писал, что «Война продолжится, пока в красном Крыму останется хоть один белый офицер». В понятии Куна и Землячки, правда, уничтожению подлежали не только белогвардейцы, а в целом «контрреволюционеры», к которым при желании можно было причислись практически любого человека.
Собственно, Кун и Землячка едва ли могли действовать совсем без оглядки на Кремль. А глава Совнаркома Владимир Ленин заявил 6 декабря 1920 года, как бы давая санкцию на продолжение террора: «Сейчас в Крыму 300 тыс. буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».
По разным оценкам, с ноября 1920 по март 1921 года в Крыму было убито от 60 до 120 тыс. человек.