Цивилизация
Бомбардировка французских городов
10 мая 1940 года силы вермахта перешли границы Бельгии и Нидерландов и вступили на территорию Франции, стремительно разгромив ее плохо подготовленную к большой войне армию. В книге экономиста Григория Попова «Поражения, которых могло не быть» отмечается, что французские генералы надеялись на повторение сценария Первой мировой войны, а потому не торопились с решительными действиями. Кроме того, французы допустили ошибку, отказавшись применять истребители для атак наземных целей в первые две недели кампании. Это имело для них крайне негативные последствия. Атаки на наземные цели немцев достигли пика только 5 июня 1940 года, когда было уже слишком поздно. «Запоздалый» налет французской морской авиации на Берлин в ночь с 7 на 8 июня не взывал среди высшего немецкого командования бурной реакции.
Сначала немцы бомбили Марсель. 1 июня 1940-го бомбардировщики Heinkel He 111 атаковали Старый город – портовый район.
При этом погибли 32 и получили ранения 60 жителей. В ночь с 20 на 21 июня на Марсель организовали налет уже итальянские самолеты. Жертвами этой бомбардировки стали до 144 человек. Также бомбежке подверглись Лион, Гренобль, Шас-сю-Рон.
А в понедельник, 3 июня первые бомбы упали на улицы Парижа. Когда в разгар рабочего дня 500 бомбардировщиков люфтваффе, разделенные на несколько групп, обрушили удар на окрестности города, на перехват вышли только 22 истребителя. В процессе к ним присоединилось еще несколько машин. В воздушных боях немцы потеряли 26 самолетов, французы – 17. Еще четыре разрушились при аварийной посадке.
Горожане в массе своей не ожидали нападения. Вой сирен вверг многих в шоковое состояние. Люди в панике прятались в подвалах. По городу носились пожарные машины. Те, кто смог оценить сложившуюся ситуацию, ночью покинули город.
На следующий день, 4 июня, вышло официальное заявление Третьего рейха. В нем, в частности, сообщалось: «Немецкая бомбардировка Парижа должна рассматриваться как военная операция в рамках международного права, и она полностью прокомментирована на разных языках, в особенности на английском и французском».
Печатный орган НСДАП Völkischer Beobachter рассказывал о бомбардировке Парижа с большим вдохновением. В одной из заметок приводился рассказ летчика люфтваффе.
«Под нами через редкие облака ясно виден большой город — Париж. Никто из нас никогда не забудет тот миг, когда бомбы наших самолетов покинули свои люки и с воем понеслись вниз. Снизу донесся шум: вспышка за вспышкой, взрыв за взрывом — все это в гигантском пространстве вражеского гнезда. Вспыхнул пожар от взрыва на большом нефтехранилище. Это работа самого командира, и теперь ее видно во всех углах этого Ле-Бурже. Появились звенья вражеских самолетов. Они стали охотиться за нами, как опасные шершни. Невероятный контраст с происходящим в небе составлял раскинувшийся внизу блистающий Париж, зубцы его замков, светлая лента Сены, Эйфелева башня, Елисейские Поля... Но мы знали, что все это лишь внешний блеск Парижа, а среди населения царит паника, подвалы и бомбоубежища содрогаются от взрывов наших бомб», — не скрывал удовлетворения немец.
Русская эмиграция – о трагедии Парижа
Свидетелями бомбардировки Парижа стали представители русской эмиграции. Крупный писатель Алексей Ремизов, один из наиболее ярких стилистов в русской литературе, и его жена Серафима были ранены осколками стекол: бомба попала в соседний дом. Ночь после бомбежки он описал в своем романе «В розовом блеске». 3 июня 1940 года Ремизов назвал «памятным днем для Парижа и роковым для Франции».
«Первые бомбы брошены были на нас, на нашу тихую, славную поэтическим именем rue Boileau, «L'Art poétique». Две бомбы ухнули в соседний № 9, стеной к стене с нашим, и одну садануло в покинутую клинику, теперь госпиталь, в здание, где ютились монашки — как раз против наших окон. Слепые, остервенелые осколки, изрешетив стену монашек, вскочили в парикмахерскую Жанины — и мигом зеркала в-бряс, и под брезгливый стон стекла они метнулись в сторону вверх и, надрываясь свистом, врезались, визжа, в выступ стены у окна, где нас застигла сирена.
Отбиваясь от осколков, мы в коридор, а в коридор уж сыпались стекла из другой противоположной комнаты.
А выйти на лестницу невозможно: дверь на ключ, а ключа нет, отбросило вихрем. Некуда было деваться, и вдруг, как в мышеловке, сузилось пространство, и много пронеслось — но грохотом глушило мысль и секло все слова и было одно чувство, взрыв чувств — ужас: этот крутящийся, взывающий вихрь и это белое, кипящее пламя сквозь кровь. Окровавленный, липкими пальцами вытаскиваю из головы и с лица осколки, и странно, ничего не больно, а Серафима Павловна за руку тащила меня сесть. И вдруг у нее подкосились ноги, точно кто ударил ее, и она опустилась на ящик с газетами, а я ощупью пошел в ванную под кран промыть глаза. И тут я понял, что меня ударило в левый висок и в бровь», — писал Ремизов, которому в тот момент было почти 63 года.
Философ Николай Бердяев, проживавший в столице Франции с 1924 года, отреагировал на вторжение нацистов статьей «Судьба Парижа». Текст пожилого эмигранта получился крайне эмоциональным: «Когда германцы подступили к Парижу и Париж лихорадочно готовился к защите, многие сердца на земле испытали жуткое волнение и беспокойство. Готовился удар нe только в сердце Франции, но и в сердце нового человечества. И от раны, нанесенной Парижу, кровью облилась бы не одна Франция, но и все культурное человечество. Париж – мировой город, мировой город новой Европы и всего нового европейского человечества».
Еще одним очевидцем событий был писатель Николай Рощин (настоящая фамилия Федоров). В Гражданскую войну он сражался с большевиками в рядах белой Добровольческой армии Антона Деникина, а для эмиграции сначала выбрал Югославию – пока не принял приглашение Ивана Бунина приехать в Париж. Во Франции Рощин пользовался покровительством великого коллеги и много писал о Первой мировой и Гражданской войнах, а также о тоске по вынужденно оставленной родной земле. В начале июня 1940 года он приступил к ведению своего знаменитого «Парижского дневника».
Нападение нацистской Германии произвело на бывшего белого офицера неизгладимое впечатление, заставив его вспомнить свой боевой опыт и вступить в Сопротивление. В 1944 году Рощин принял участие в августовском восстании в Париже, был награжден орденом Почетного легиона. После окончания Второй мировой писатель-военный получил советский паспорт и решил жить в СССР.
Прибыв из Франции на теплоходе «Россия», он писал Бунину: «Сбылся самый светлый, самый прекрасный мой эмигрантский сон. Пошел к Кремлю и расплакался».
В Москве Рощин выпустил цикл статей о русском церковном зодчестве, но надеждам реэмигранта на полную реализацию творческих планов не суждено было сбыться.
В свой парижский период Рощин сотрудничал в умеренно консервативной и очень популярной у русских эмигрантов газете «Возрождение». Для нее же писал литературный критик Юрий Мандельштам. 3 июня 1940 года газета праздновала 15-летие со дня выхода первого номера. Редакция в здании на Елисейских полях открылась вновь лишь в 1949-м, а автор большого количества материалов Мандельштам, хоть и пережил бомбежку, в марте 1942-го был арестован оккупантами как еврей и через полтора года погиб в филиале Освенцима.
Триумф Гитлера
За два дня до вступления нацистов в Париж, 12 июня, французские новостные агентства, передавая обстановку, еще не предвидели скорую капитуляцию страны: «Враг по-прежнему предпринимает большие усилия, чтобы быстро завершить свои планы. Немецкая авиация бомбит французские аэродромы и ведущие к Парижу транспортные коммуникации. Французская авиация, в свою очередь, совершает налеты на немецкие индустриальные центры и участвует в боях во Франции».
14 июня французы сдали Париж без боя. Немецкое командование объявило по радио о введении комендантского часа. После девяти часов вечера гасло уличное освещение. Город погружался в полный мрак. 22 июня 1940 года правительство премьера-коллаборациониста маршала Анри Петена согласилось с продиктованными Германией условиями капитуляции. Она была подписана через два дня. Согласно договору, почти 70% французской территории с Парижем попали под немецкую оккупацию. На остальных землях управление осуществлял коллаборационистский режим со столицей в Виши. Французская армия и флот подверглись разоружению и роспуску.
Адольф Гитлер прибыл в Париж 23 июня. Он с помпой проехал под огромным флагом со свастикой, вывешенным на Триумфальной арке.
Фюрер хотел вывезти в Германию все многочисленные произведения искусства. Когда он с триумфом вернулся в Берлин на спецпоезде «Америка», миллионы немцев восторженно приветствовали своего вождя. Немцы завоевали французскую столицу во второй раз за столетие: впервые это произошло в 1870 году.