Цивилизация
Что Горбачев передал Ярузельскому
13 апреля 1990 года президент СССР Михаил Горбачев передал прибывшему в Москву с официальным визитом президенту Польши Войцеху Ярузельскому копии материалов бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В пакете документов содержались списки польских граждан, находившихся в Козельском, Осташковском, Старобельском лагерях НКВД в начале 1940 года. Чуть позже многие из этих людей были бессудно казнены советскими чекистами.
В своей книге «Жизнь и реформы» Горбачев называл польского президента «другом и единомышленником», так вспоминая о том визите: «13 апреля 1990 года я принимал в Кремле Ярузельского. Главной целью его визита было сохранить и закрепить в существенно изменившейся обстановке достигнутый нашими общими усилиями в последние годы уровень отношений между двумя странами. Как всегда, беседа была откровенной. Я был доволен, что мог сказать, что полякам будут переданы документы по Катыни, найденные в архивах конвойной службы и позволяющие наконец закрыть это «белое пятно». Создание комиссии польских и советских историков значительно стимулировало деятельность наших исследователей. К их числу принадлежали Наталья Лебедева, Валентина Парсаданова, Юрий Зоря. Они не оставляли поисков даже тогда, когда положение казалось абсолютно безнадежным. Сейчас мы уже знаем, почему поиски зашли в тупик: документы были попросту уничтожены по указанию руководства бывшего КГБ, когда его возглавлял Александр Шелепин.
Найденные же группой историков архивные документы косвенно, но убедительно свидетельствовали о непосредственной ответственности за злодеяния в Катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.
Об этом я и заявил публично, передавая их 13 апреля 1990 года Ярузельскому. Советская сторона, как было официально отмечено в заявлении ТАСС от 13 апреля 1990 года, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».
Как вспоминал Горбачев, «на подлинный документ, который прямо свидетельствовал бы об истинных виновниках катынской трагедии», удалось выйти только в декабре 1991 года, за несколько дней до его отставки с поста президента СССР.
Записка Фалина как переломный момент в катынской истории
Как выяснилось из рассекреченных в 1992 году данных, с предложением о расстреле поляков к Политбюро ЦК ВКП(б) обратился нарком внутренних дел Лаврентий Берия. Захваченные РККА в ходе вторжения в Польшу в сентябре 1939 года бывшие польские офицеры, чиновники, помещики, полицейские, разведчики, жандармы, осадники и тюремщики были убиты, поскольку являлись «закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти». Всего в Катыни и Медном сотрудники НКВД казнили 21857 человек. Поляками из них были, согласно записке Берии, 97%. Решения о расстреле принимала «тройка» в составе высокопоставленных работников НКВД — заместителей Берии Всеволода Меркулова, Богдана Кобулова, а также Леонида Баштакова. В Медном массовыми казнями руководил Василий Блохин.
До 1990 года обстоятельства и подоплека катынского дела тщательно скрывались. На государственном уровне была принята официальная версия об уничтожении поляков немецкими оккупантами. Тема катынской трагедии начала волновать руководство СССР в конце 1980-х годов. Как видно из архивных документов, выложенных на сайте фонда Александра Яковлева, проблема истории обрела актуальность ввиду участившихся благодаря либерализации политического режима в стране запросов из-за рубежа. Так, 31 марта 1989 года вышло постановление Политбюро ЦК КПСС «К вопросу о Катыни». В нем, в частности, Прокуратуре, КГБ, МИД СССР, а также государственно-правовому, международному и идеологическому отделам ЦК партии поручалось «в месячный срок представить на рассмотрение предложения о дальнейшей советской линии по катынскому делу».
«В связи с обращением польской стороны с просьбой перенести в Варшаву символический прах с места захоронения польских офицеров в Катыни дать на это согласие», — также говорилось в документе.
А 22 февраля 1990 года заведующий международным отделом Валентин Фалин направил Михаилу Горбачеву записку, в которой сообщил об обнаружении историками прежде неизвестных документов по катынскому делу. Он предупреждал, что публикация этих материалов подорвет официальную позицию советского правительства.
«Согласно этим материалам, на начало января 1940 года в лагерях Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных в Осташкове Калининской области, Козельске Смоленской области, Старобельске Ворошиловградской области находилось около 14 тыс. бывших польских граждан из числа офицеров армии и флота, сотрудников полиции и жандармерии, военных и гражданских чиновников, различного вида агентуры, а также военного духовенства. Все эти лица (приказ НКВД № 00117 от 1939 года) не подлежали освобождению и отправке на родину. Вопрос об их судьбе рассматривался в несколько приемов. Имеются документы с резолюциями Берии и Меркулова ускорить следствие, подготовить материалы на бывших работников карательных органов и разведки к рассмотрению на Особом совещании при НКВД СССР», — сообщал Фалин Горбачеву.
По словам заведующего международным отделом ЦК КПСС, документы из советских архивов позволяли проследить судьбу интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД, даже при отсутствии приказов об их расстреле и захоронении. Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского лагеря и списков опознания, составленных немцами весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наступивших событий, резюмировал Фалин.
Ввиду предстоявшего 50-летия катынских событий он советовал сообщить Ярузельскому, что прямых свидетельств — приказов, распоряжений и так далее, позволяющих назвать точное время и конкретных виновников расстрелов, — не найдено.
Вместе с тем на основании найденных индиций предлагалось сделать вывод о том, что «гибель польских офицеров в районе Катыни дело рук НКВД и персонально» наркома внутренних дел Берии и его первого заместителя Меркулова. К слову, в октябре 1940 года они встречались с уцелевшими польскими военнопленными на секретной даче в Подмосковье с целью создания польских подразделений в СССР. Репрессии не были применены к нижним чинам и представителям тех классов, которых не считала враждебными советская идеология.
«Режим сталинского фашизма должен быть изжит»
За несколько дней до визита Ярузельского секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев, являвшийся тогда председателем комиссии Политбюро по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930–1940-х и начала 1950-х годов, встретился с польским послом в Москве Станиславом Чосеком. Как следует из записи их беседы, дипломат заявил о крайней заинтересованности Ярузельского в том, чтобы «во время его визита была окончательно закрыта проблема Катыни».
«Если она не будет решена сейчас, то это будет означать для Ярузельского политическую смерть. Это необходимо, чтобы подвести черту под трагической страницей в истории наших отношений и перейти к новому этапу», — подчеркнул Чосек, добавив, что польская сторона не собирается «копаться в могилах».
Тогда же, в 1990 году, Главная военная прокуратура начала расследование. А в 1993-м уже по решению руководства России копии документов из «пакета №1» передали польской стороне, и затем опубликовали в журнале «Вопросы истории». В 2004 году Главная военная прокуратура закрыла расследование в связи со смертью обвиняемых.
Ключевые документы катынского дела составляют так называемый «пакет № 1». Как указывается в книге «Катынь. Современная история вопроса» публициста Владислава Шведа, который отрицает участие НКВД в расстреле польских военнопленных, в 1970-е годы этот «закрытый пакет» хранился в сейфе заведующего общим отделом ЦК КПСС Константина Черненко, а затем поступил в архив Политбюро с указанием «Справок не давать, без разрешения заведующего общим отделом не вскрывать». «Пакет № 1» представлял собой увесистый запечатанный почтовый конверт для документов формата А4. Его толщина составляла не менее 2,5-3 см. Одновременно в архиве общего отдела хранились две большие архивные картонные коробки толщиной 30-35 см с различными документами по катынскому делу.
«Не вызывает сомнений, что Горбачев до апреля 1990 года, по меньшей мере, дважды знакомился с катынскими документами из «закрытого пакета № 1», — отмечал Швед.
А вот что в интервью журналу «Новая Польша» в 2005 году сказал Яковлев:
«В 1985-1989 годах Горбачев был в постоянной связи с Ярузельским. У них были хорошие личные отношения. В это время генерал Ярузельский настаивал на выяснении подробностей катынского дела. Я от Политбюро руководил в то время работами комиссии по этим вопросам. Это было непростое задание. Я многократно обращался в канцелярию и архив Горбачева, чтобы получить необходимые документы. «Ведь невозможно, чтобы не было никаких бумаг», — говорил я. «Нету», — отвечали мне».
В другом интервью, данном в том же году изданию «Журналист», Яковлев замечал, что «без покаяния невозможно преодолеть нравственный тупик».
«Режим сталинского фашизма должен быть изжит, он требует покаяния. Это не значит, что надо стать на колени, как-то унизиться. Мы в себе должны покаяться. Вот Прибалтика. Ведь это была оккупация. И надо честно об этом сказать. Катынь — это 22 тысячи невинных жертв, а мы спорим: было — не было. Ведь Сталину даже доложили: задание выполнено! У нас еще много людей, нервы которых состоят из лжи и ненависти. Они потеряли власть над людьми — вот они и бесятся, лишаясь разума. В этом наша беда», — констатировал он.
Впервые причастность СССР к катынскому расстрелу показало расследование нацистской Германии на оккупированной территории Смоленщины в 1943 году. 29 марта по указанию местных жителей началась эксгумация тел, а 13 апреля было официально объявлено об обнаружении захоронений. В деятельности немецкой полевой полиции участвовали поляки из технической комиссии польского Красного креста. Польская комиссия поддержала выводы немцев, о чем сообщила в отчете, направленном в Лондон правительству в изгнании. Согласно ему, «члены комиссии ПКК получили возможность вместе осмотреть как рвы, так и документы». В отчете отмечалось, что, по словам местных жителей, «польские офицеры были расстреляны большевиками».