Цивилизация
27 июня 1974 года в разгар Уотергейтского скандала президент США Ричард Никсон совершил официальный визит в СССР для рабочих переговоров с Леонидом Брежневым. В тот же день сенатская комиссия по Уотергейту представила итоговый доклад на 1250 страницах. Началась подготовка к импичменту. Таким образом, Никсон летел в Москву, вероятно, уже осознавая, что вскоре ему придется покинуть президентское кресло. Тем не менее, на многочисленных мероприятиях политик держался бодро, много улыбался и шутил. Как было принято формулировать в советской печати того времени, визит проходил в «теплой дружеской атмосфере». Никсон не впервые встречался с Брежневым, с которым у него, несомненно, сложились теплые отношения.
Крупная американская газета New York Post даже писала о том, что 1974 год получился самым мирным после Второй мировой войны.
В те же дни готовился к эмиграции нелюбимый советскими властями поэт Александр Галич. КГБ прикладывал усилия, чтобы отправить диссидента в один конец до приезда в СССР Никсона. Благодаря напору чекистов, организовать высылку удалось в рекордно короткие сроки. 20 июня Галич получил документы на выезд и билет на самолет, датированный 25 июня. В «Шереметьево» поэта провожал академик Андрей Сахаров.
в отдельном репортаже
Аналогичная причина заставила КГБ активизировать свои действия против диссидентов и других идеологически неблагонадежных лиц, проживавших в Москве. В число «проблемных» попал сын известных актеров Николая Крючкова и Аллы Парфаньяк – правозащитник Николай Крючков-младший. Когда в феврале 1974 года из страны выдворяли Александра Солженицына, он просил лишить гражданства и его, а копию своего заявления отправил Никсону. Руководствуясь известным правилом «как бы чего не вышло», на срок пребывания президента США в СССР Крючкова-младшего изолировали в «Кащенко».
«Уже с утра пресс-центр, разместившийся в московской гостинице «Интурист», гудел, как улей. По телефону, телеграфу, каналам радио и телевидения во все точки планеты пошли первые сообщения: «Сегодня в Москве начинается третья советско-американская встреча в верхах», «Москва достойно и по-деловому готовится к переговорам», «Диалог генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева и президента США Никсона приведет к новым важным соглашениям», «Процесс разрядки будет продолжен», «Встреча в верхах имеет важное значение для движения человечества по пути мира». Так ведущие журналисты-международники большинства стран определили главный смысл предстоящих переговоров», — писал журнал «Огонек».
Вместе с президентом во «Внуково» прилетели первая леди США Пэт Никсон, государственный секретарь Генри Киссинджер и другие члены команды. Прямо у трапа самолета американскую делегацию вместе с Брежневым встречали председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный, предсовмина Алексей Косыгин, министр иностранных дел Андрей Громыко и советский посол в Вашингтоне Анатолий Добрынин.
С аэродрома гости и встречающие в сопровождении эскорта мотоциклистов отправились в Кремль. По обочинам дорог на всем маршруте следования кортеж приветствовали жители столицы, державшие в руках флаги двух стран и транспаранты с надписью: «Добро пожаловать, президент Никсон!»
Как сообщал ТАСС, в ходе первой беседы была «выражена обоюдная уверенность в том, что предстоящие переговоры в Москве будут способствовать закреплению тех положительных изменений, которые явились результатом советско-американских встреч на высшем уровне в 1972 и 1973 годах, и внесут новый вклад в дальнейшее развитие отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами и тем самым в упрочение всеобщего мира».
Вечером в честь семейной четы Никсонов в Большом Кремлевском дворце был дан торжественный ужин. Во время трапезы лидеры стран обменивались любезностями. Так, Брежнев отметил, что «наибольший вклад, который государственные деятели СССР и США могут внести в дело укрепления благосостояния и счастья народов и всего человечества,—
это уменьшение, а затем и полное устранение возможности войны между двумя государствами».
«Всем нам повезло, так как мы присутствуем при моменте огромной исторической важности. Два года назад здесь мы начали процесс, который привел к решительному улучшению отношений между двумя самыми могущественными государствами мира. И за эти два года мы продвинулись от конфронтации к мирному сосуществованию и сотрудничеству», — ответил на это американский президент.
В Москве стояли теплые и солнечные дни, и Никсон не ограничивался общением с Брежневым в душной резиденции. Хорошо отдохнув с дороги, 28 июня он возложил венок к могиле Неизвестного солдата в Александровском саду, а вечером вместе с Брежневым, Косыгиным и Подгорным присутствовал на концерте в Большом театре. Всем своим поведением Никсон давал понять: конструктивный диалог между капиталистическим и социалистическим мирами действительно возможен. Его жена Пэт в то же время совместно с супругами Брежнева, Громыко и Добрынина посетила Государственное училище циркового и эстрадного искусства.
В тот же день в Кремле состоялось подписание советско-американских соглашений о сотрудничестве в области энергетики, в области жилищного и других видов строительства, в области научных исследований и разработки искусственного сердца. 29 июня было подписано долгосрочное соглашение о содействии экономическому, промышленному и техническому сотрудничеству.
После Москвы руководители СССР и США вылетели в Крым. На всем 120-километровом пути из симферопольского аэропорта в резиденцию в Ореанде их, как писал «Огонек», «встречали местные труженики и отдыхающие приморских здравниц».
«Стояли, приветствовали по правилам того времени: белый верх, черный низ. Махали флажками, как СССР, так и США, но у меня, к примеру, в руках был флаг Советского Союза», — рассказывал РИА «Новости» крымский краевед и журналист Вячеслав Хачатурян.
Ялтинскую трассу охраняли сотрудники КГБ. В районе села Перевального они не позволили выйти из леса туристической группе, заподозрив ее в «терроризме». По пути движения кортежа власти установили за государственный счет красивые заборы необычной конфигурации из дерева, прозванные в народе «штахетник». Несколько фрагментов «заборов Никсона» сохранились до наших дней.
«Заборы и бетонные столбики делали в Саках на быткомбинате. Они были все единообразные, выкрашенные в зеленый цвет. Рабочие тогда говорили, что готовность к установке была день-два. То есть, если было подтверждение визита, их должны были установить в течение нескольких дней», — отмечал крымский журналист Петр Макуха, 45 лет назад работавший в отделе экономики «Курортной газеты».
На берегу Черного моря всего в паре километров от Ливадийского дворца, где в феврале 1945 года в рамках Ялтинской конференции встречались Иосиф Сталин и Франклин Рузвельт, в числе прочих был затронут вопрос об ограничении стратегических вооружений.
Из Крыма Никсон отправился в Минск, где вместе с первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии Петром Машеровым принял участие в мероприятиях по поводу 30-летия освобождения республики от нацистов и, в частности, возложил венок на минской площади Победы к памятнику-обелиску советским воинам и партизанам Белоруссии, а также съездил к мемориальному комплексу «Хатынь».
«Никсон сказал, что лучшим памятником той четверти населения Белоруссии, которая погибла в прошлой войне, будет строительство с нашей стороны такого здания мира, которое окажется нерушимым и при котором уже их дети и внуки не погибнут никогда ни в какой войне», — передавал ТАСС.
К визиту президента США в СССР был выработан проект договора об ограничении подземных ядерных испытаний: его порог должны были определить сами Никсон и Брежнев.
Договор имел протокол, предусматривавший обмен некоторыми данными по испытательным полигонам сторон. Весь текст был полностью готов и напечатан на специальной договорной бумаге, но место для цифры порога было оставлено пустым до решения лидеров обеих стран. Как вспоминал дипломат Роланд Тимербаев, принимавший участие в переговорном процессе, в Москве американский и советский политики довольно быстро согласовали порог мощности разрешаемых взрывов, и затем договор был в торжественной обстановке подписан в Кремле. Порог определили в 150 кт.
10 лет спустя Тимербаев присутствовал на приеме в посольстве США, где бывший заместитель Киссинджера по Совету национальной безопасности Билл Хайленд раскрыл некоторые детали обсуждений.
По его словам, американские военные хотели установить порог на уровне 600 кт, но Киссинджер резко возражал, напирая на то, что это слишком высокая цифра. Было условлено предложить русским 200 кт. Эта цифра и была согласована между Киссинджером и Громыко. Но в дальнейшем государственный секретарь решил, что и 200 кт – многовато. На встрече двух лидеров Никсон с подачи Киссинджера предложил 150 кт и настаивал на этом пороге.
«Тогда Брежнев, Косыгин и Подгорный перешли в другой зал Большого Кремлевского дворца для обсуждения предложения Никсона между собой.
Когда они вернулись, Брежнев дал согласие на 150 кт, но присутствовавший Громыко продолжал настаивать на цифре 200 кт, ссылаясь на то, что она уже согласована с американской стороной. Косыгин вмешался в разговор, сказав министру иностранных дел: «Сидите и слушайте!» Последнюю деталь рассказал мне советский переводчик, присутствовавший на переговорах в Кремле», — записал Тимербаев в своем дневнике.
«Поскольку лично я не присутствовал при согласовании величины порога мощности между руководителями обеих держав, ручаться за правдивость информации, сообщенной мне Биллом Хайлендом, я, разумеется, не могу, но мне она все же представляется, судя по другим доходившим до меня сведениям, достаточно достоверной», — резюмировал дипломат в своей статье «О пороговых договорах по ограничению ядерных взрывов 1974-1976 гг.».
Договором между СССР и США об ограничении подземных испытаний ядерного оружия, подписанным 3 июля 1974 года, предусматривалось, что для обеспечения уверенности в соблюдении его положений каждая из сторон использует свои национальные технические средства контроля таким образом, чтобы это соответствовало общепризнанным принципам международного права. При этом стороны обязались не чинить помех национальным техническим средствам контроля другой стороны.
Сразу после подписания Никсон вернулся в Белый дом. Опасаясь импичмента и уголовного преследования из-за Уотергейта, 8 августа он подал в отставку.