Цивилизация
Александр Колеватов, чье тело было обнаружено в русле одного из притоков Лозьвы только в мае 1959 года, считается самым таинственным участником похода после Семена Золотарева, другого члена «четверки в овраге». Начать с того, что он единственный из группы курил. Причем не папиросы, что было свойственно людям его возраста, а «мажорную» трубку. В Советском Союзе был лишь один знаменитый курильщик трубки, — но он уже почти шесть лет как отошел в мир иной. Остальные, от Шерлока Холмса до Уинстона Черчилля, обитали на буржуазном Западе. Поэтому увлечение Колеватова — повод подозревать его в, скажем так, не слишком твердом следовании догмам социализма.
Большая загадка связана с другим хобби Колеватова.
По утверждениям лично знавших его людей, в экспедициях он всегда вел дневник, с которым не расставался, даже когда становилось совсем тяжело.
Однако никаких записей поисковики так и не обнаружили, как ни старались. Зато в палатке среди кучи оставленной туристами обуви нашли обмотку наподобие той, что использовали бойцы НКВД в 1940-х годах. Откуда такой элемент амуниции имелся у молодежи конца 1950-х (если он вообще им принадлежал), тоже осталось невыясненным.
Вот как описывал инцидент хорошо знавший ребят Евгений Зиновьев в своей книге «УГТУ: человек, спорт, природа»: В походах Колеватов аккуратно вел свой дневник, но никому его не показывал, по-видимому, доверяя дневнику свои наблюдения и размышления. Следуя своей многолетней привычке, и в этом походе вел индивидуальный дневник. Будучи травмированным менее других ребят, он не мог не оставить записи о произошедшей с ними трагедии. Но в ходе раскопок дневник не был найден.
Зиновьев прав: Колеватов – единственный из «четверки в овраге», кто погиб не от телесных повреждений, а по причине замерзания.
На момент трагедии Колеватову шел 25-й год, и он числился на четвертом курсе физико-технического факультета Уральского политехнического института (УПИ). Это было уже второе его образование: до поступления в УПИ турист окончил Свердловский горно-металлургический техникум по специальности «Металлургия тяжелых цветных металлов». А между двумя учебными заведениями в биографии Колеватова значился таинственный этап, традиционно привлекавший исследователей и конспирологов. Простой уральский паренек неожиданно получил направление в Москву! В столице Колеватов прожил с августа 1953 по сентябрь 1956 года, поступил во Всесоюзный заочный политехнический институт, где, впрочем, не задержался: перевелся отсюда на второй курс УПИ.
Параллельно любитель туризма работал старшим лаборантом в «почтовом ящике» 3394 — секретном институте Министерства среднего машиностроения, который впоследствии был реорганизован во ВНИИ неорганических материалов. Этот институт занимался исследованиями в области материаловедения для атомной промышленности, что давало так называемым дятловедам повод подозревать Колеватова в работе на спецслужбы и чуть ли не в участии в секретных испытаниях на Урале.
Почему он вдруг отказался от шикарной возможности закрепиться в Москве и сорвался обратно? Затосковал ли по родному краю или получил суперсекретное задание?
В отличие от первоуральца Дятлова или кемеровчанина Тибо-Бриньоля, Колеватов во время учебы в УПИ не нуждался в общежитии, поскольку родился в Свердловске — там и был его дом. Правда, расти ему пришлось без отца. Сын мещанина из Нижнего Тагила Павел Колеватов сделал неплохую карьеру после Октябрьской революции, трудясь сначала преподавателем, а затем старшим бухгалтером различных госучреждений. Работа вымотала его прежде срока: Колеватов-старший умер в 1944 году, не дожив до 50 лет. У Александра Колеватова было три сестры. Младшие выбрали отцовскую стезю: по состоянию на 1956 год одна заведовала кафедрой общей химии в Свердловском машиностроительном институте, вторая занимала должность завуча средней школы региональной столицы. В общем, Колеватовы не бедствовали, были весьма образованным и прогрессивным семейством.
«Саша был старше нас и уже имел туристический опыт, — отмечал турист Зиновьев. — До переезда из Москвы в Свердловск в составе московской команды совершил поход по Приполярному Уралу и успел побывать на горе Сабля.
Он отличался аккуратностью, педантичностью и вместе с тем умел шутить и ладить с товарищами по группе.
В Саше угадывался лидер, он держался солидно, на привалах неизменно раскуривал старинную трубку и попыхивал на всех ароматом настоящего душистого табака. Колеватов был рассудительным человеком, пользовался доверием людей».
Упомянутая в воспоминаниях однокашника склонность Колеватова брать инициативу на себя могла спровоцировать разделение группы и в конечном итоге привести четверых в русло ручья, где они тщетно пытались обустроить укрытие.
Согласно характеристике, приведенной на сайте «Перевал Дятлова» со слов других знавших его людей, Колеватов «был ответственен, очень точен и аккуратен, рассудителен, методичен, обладал сильным и стойким характером, но вместе с этим умел шутить и легко находил с людьми общий язык, умел сплачивать коллектив».
Весьма противоречива дошедшая до нас информация об отношениях Колеватова с девушками. Одни говорят, в личной жизни ему упорно не везло, что неизбежно накладывало отпечаток на психику. Другие утверждают: да нет же, такой статный парень просто не мог не нравиться прекрасному полу. Косвенным подтверждением этой версии является дарственная надпись, оставленная Колеватовым на форзаце книги Владимира Арсеньева «В дебрях Уссурийского края» для некоей походницы Валентины.
Содержание рукописного текста приводила в своих материалах известная исследовательница дятловцев Майя Пискарева: «В знак своего большого уважения дарю эту книгу.
Да будет жизнь твоя, Валя, полна забот и беспокойства, насыщена приключениями, исканиями и смелыми дерзаниями; помни своих друзей, изучай и глубже познавай свою Родину!
Ей нет границ! Только вперед!»
Как утверждала Пискарева, загадочная Валентина приходилась бабушкой жене дятловеда Михаила Антонова. Если верить ее воспоминаниям, записанным исследовательницей со слов этого человека, изначально Колеватов не собирался идти в поход с Дятловым, а планировал на весну сплав по рекам Алтая. Валентина участвовала в походах под началом Александра: по ее словам, в отличие от Игоря, он никогда не говорил командным тоном и не кричал, не ругал за ошибки, а молча исправлял их сам. Правда, в следующую экспедицию Колеватов провинившегося уже не брал.
В беседе с Пискаревой просившая не называть ее фамилию пожилая Валентина опровергла целый ряд известных сведений о Колеватове. Если верить этой женщине, он, во-первых, не курил (она это запомнила, поскольку имела аллергию на табак), во-вторых, не вел дневник, а в-третьих, не любил фотографироваться. Неужели под фамилией Колеватов во второй половине 1950-х годов на Урале могли действовать два разных человека, которые запомнились студентам диаметрально противоположными привычками?
«Мы с Галкой тихонько сходили от него с ума»,
— признавалась Валентина исследовательнице Пискаревой, добавляя, что в походах «ходила за Сашей тенью». По ее мнению, причиной возвращения Колеватова из Москвы послужило не спецзадание, а его любовь к уральской природе и туризму, масштабы которых несопоставимы со средней полосой.
«Сегодняшние ребята наше поколение никогда не поймут. У нас в университете было все, тогда мы жили и были полны сил и надежды. Днем учились, готовили курсовые, поздними вечерами одевали коньки, заматывали тряпкой лезвия, чтобы не гремел кафель на вахте общежития. Потом перелезали через ограждения уже закрытого катка, и ночь напролет катались там одни с друзьями, каждый думал, что жизнь никогда не кончится. Могли спать по 3-4 часа и вставали, полные сил. Мы были свободны, а у вас сейчас деньги, ипотеки и кредиты», — подытоживала Валентина.