Цивилизация
18 декабря 1833 года для Николая I впервые была исполнена песня на музыку композитора Алексея Львова и стихи поэта Василия Жуковского «Молитва русского народа». Произведение настолько понравилось притязательному самодержцу, что уже 31 декабря было официально утверждено гимном Российской империи. Под названием «Боже, царя храни!» творение Львова и Жуковского просуществовало в данном статусе вплоть до Февральской революции 1917 года. Николай I, как свидетельствовали его современники, был просто без ума от нового гимна.
В отличие от своего почившего брата Александра I, император-инженер критически оценивал прогрессивные западные веяния и вошел в историю как главный традиционалист на российском престоле. На протяжении всего царствования он старался окружать себя людьми соответствующего склада. Один из ключевых деятелей николаевской эпохи, министр народного просвещения и президент Петербургской академии наук
Сергей Уваров в ноябре 1833 года выработал первую в истории государства официальную идеологию, которая базировалась на трех китах – православие, самодержавие, народность.
Важным дополнением к программе, по которой России предстояло жить в ближайшие десятилетия, должен был стать национальный гимн.
Николай I лично озаботился необходимостью создания песни, прославляющей страну и, конечно, монархическую власть. С 1816 года все торжественные события сопровождались «Молитвой русских» Жуковского на мелодию английского гимна «Боже, храни короля». Император считал постыдным, что Россия не имеет собственной государственной музыки, и вынуждена довольствоваться заимствованием у главного конкурента в борьбе за сферы влияния в разных точках Земного шара. Задача написать гимн была поставлена офицеру свиты и музыканту Львову. Николай I требовал не включать в произведение фанфарные звучания и кличи к победе, но хотел мелодию, близкую к молитве.
«Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувственный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа от ученого до невежи, — объяснял Львов свою миссию в мемуарах. — Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог.
В один вечер, возвратясь домой поздно, я сел к столу, и в несколько минут гимн был написан».
Для написания слов композитор обратился к Жуковскому, виднейшему гуманитарию эпохи и учителю наследника престола Александра Николаевича. Тот за один день переиначил свою «Молитву», сохранив в видоизмененном варианте лишь первую строчку.
Первое прослушивание нового произведения, согласно «Истории России с древнейших времен до наших дней» Андрея Сахарова, состоялось в здании Придворной певческой капеллы в присутствии императора, императрицы, великого князя Михаила Павловича и шефа жандармов Александра Бенкендорфа. Придворный хор в сопровождении двух военных оркестров исполнял гимн несколько раз кряду, пока на лице Николая I не выступили слезы. Умиленный, он подошел к Львову, крепко обнял его и поцеловал, добавив надрывающимся голосом: «Лучше нельзя, ты совершенно понял меня». Это изречение подтверждали в дальнейшем многие из присутствовавших. Затем император подозвал Бенкендорфа и приказал немедленно сообщить военному министру Александру Чернышеву о введении гимна по вверенному ему ведомству. Еще чуть позже произведение уже под известным названием «Боже, царя храни!» приобрело государственный статус. Шесть строчек текста и 16 тактов легко запомнились придворным, а потом и всем жителям России.
Сентиментальный Николай I щедро одарил Львова своим вниманием и отеческой любовью, пожаловав ему золотую, осыпанную бриллиантами табакерку с собственным портретом и звание флигель-адъютанта. Результатом творения стала блестящая карьера: в 1837 году композитор возглавил Певческую капеллу, дослужившись в итоге до тайного советника, сенатора и гофмейстера. Отныне Львов стал вхож в такие высокие палаты, куда «простым смертным» доступ был категорически воспрещен.
«Один раз я был приглашен к императрице, и меня провели в ее купальню, откуда вела дверь на лестницу и прямо в кабинет государя, — рассказывал автор гимна. – Вошед, я увидел на диване императрицу, у ног ее сидели три дочери и наследник, граф Виельгорский и флигель-адъютант Толстой стояли у камелька. Слабый свет покрытой лампы освещал комнату.
После нескольких минут императрица предложила всем спеть гимн вполголоса и сама начала первая.
В самое это время государь спускался по лестнице. Услышав пение, он остановился, слезы покатились из его глаз; наконец, он вошел, кинулся целовать жену, детей, и легко вообразить, как мы были тронуты до глубины сердца».
Жуковский, к которому у династии имелись претензии, особых почестей не получил.
Первое публичное исполнение гимна состоялось в Большом театре. На следующий день в газетах появились восторженные отзывы.
«Сначала слова были пропеты одним из актеров Бантышевым, потом повторены всем хором. Не могу вам описать впечатление, которое произвела на зрителей сия национальная песнь; все мужчины и дамы слушали ее стоя; сначала «ура», а потом «форо» загремели в театре, когда ее пропели. Разумеется, она была повторена», — так описывал свои впечатления от премьеры директор московских императорских театров Михаил Загоскин.
Как вспоминали другие очевидцы, едва раздались слова напева «Боже, царя храни!», вслед за представителями знати «поднялись со своих мест все три тысячи зрителей, наполнивших театр, и оставались в таком положении до окончания пения».
В день Рождественской службы и благодарственного молебна по случаю 21-й годовщины окончательного изгнания наполеоновских войск из России гимн был исполнен вторично во всех залах Зимнего дворца в Петербурге при освящении знамен и в присутствии августейшей семьи, двора, воинских чинов, сенаторов, министров и ветеранов Отечественной войны 1812 года. А 31 декабря великий князь Михаил Павлович донес волю своего старшего брата до широких масс:
«Государю императору благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и прочих случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играть вновь сочиненную музыку».
Львову начал благоволить даже всесильный Бенкендорф, одно только имя которого внушало в ту пору страх русским подданным.
«Дорогой друг, исполнили ваше великолепное сочинение, — писал глава третьего отделения. — Невозможно было бы представить его более достойно, чем в этот день славы и счастья для всего христианского мира. Император очарован вашим произведением».
Именно в качестве гимна произведение, которое, кстати, Николай I любил называть «Русская народная песня», а не «Боже, царя храни!», впервые прозвучало 30 августа 1834 года при открытии Александрийского столпа на Дворцовой площади в честь победы над французами.
В книге Леонида Выскочкова «Будни и праздники императорского двора» указывается, что в следующем году гимн «произвел потрясающее впечатление, когда во время русско-прусских маневров в Калише его одновременно исполнили 21 400 человек».
Со временем новый русский гимн выучили и иностранцы, неизменно исполняя его в знак уважения к Николаю I. Член Государственного совета Модест Корф отмечал в дневниковой записи от 7 декабря 1843 года свои эмоции от посещения «Севильского цирюльника»: «Между обоими действиями оперы вдруг поднялся занавес и бесподобная наша троица: Виардо, Рубини и Тамбурини — спела отлично русский «Боже, царя храни!» с аккомпанементом огромного хора, составленного из всех театральных артистов».
В другой раз Рубини исполнил гимн специально для Николая I.
«Наша совместная двойная работа переживет нас долго. Народная песня, раз раздавшись, получив право гражданства, останется навсегда живою, пока будет жив народ, который ее присвоил. Из всех моих стихов, эти смиренные строки, благодаря вашей музыке, переживут всех братий своих. Где не слышал я этого пения? В Перми, в Тобольске, у подошвы Чатырдага, в Стокгольме, в Лондоне, в Риме!» — писал Жуковский своему соавтору незадолго до смерти.