Цивилизация
100 лет назад по решению большевистского правительства без суда и следствия в Москве был расстрелян последний министр внутренних дел Российской империи Александр Протопопов. Это был единственный государственный деятель такого ранга, кого одинаково сильно ненавидели все политические силы, затянутые в революцию. Для либералов из Думы Протопопов стал провокатором и предателем, для влившихся в Белое движение консерваторов — роковой ошибкой Николая II, персоной, которая могла, но не остановила падение монархии. Широкая общественность считала его «очень опасным идиотом», большевики — пережитком царизма и чуть ли не реакционером.
Судьбу России в 1917 году решали в столичном Петрограде три уроженца провинциального Симбирска. Однако в исторической ретроспективе Протопопов остался в глубокой тени будущих министра-председателя Временного правительства Александра Керенского и главы Совнаркома Владимира Ленина. Кстати, их ходившие по одним улицам небольшого городка родители могли неплохо знать друг друга.
Существует даже легенда, согласно которой три земляка тайно встретились накануне решающих событий. Звучит интригующе, но на практике такое невозможно было представить на 99,99%.
Глава МВД Российской империи Александр Протопопов
Wikimedia CommonsЗемляк Керенского и Ленина
Выходец из древнего дворянского рода, сын крупного землевладельца и промышленника, Протопопов с раннего детства имел шикарные перспективы для реализации в жизни. Он выгодно женился на дочери директора кадетского корпуса, прошел обучение в Николаевском кавалерийском училище и поступил в Конно-гренадерский полк в чине корнета.
По военной стезе Протопопов, однако, не пошел, предпочтя продолжить дело отца и стать помещиком. Такому решению в немалой степени способствовало наследство в виде бескрайних земельных угодий в трех губерниях, многочисленных заводов, фабрик и мастерских, доходных домов в Москве, Пензе и Саратове. Все это богатство досталось от дяди, Пензенского губернатора и жандармского генерала Николая Селиверстова, убитого террористами в Париже.
Имея все, что только можно пожелать, Протопопов жаждал власти. Его уже не удовлетворяла должность предводителя дворянского собрания — сперва Карсунского уезда, а затем и всей Симбирской губернии. В 40-летнем возрасте промышленник ринулся в большую политику. Вступив в партию «Союз 17 октября», объединявшую таких же, как и он, богатейших землевладельцев и предпринимателей, попал в Госдуму, где считался знатоком рабочего вопроса.
Протопопов не блистал особыми талантами и необходимыми для парламентской работы знаниями, но быстро выдвинулся в первые ряды благодаря умению всем угождать, свидетельствовали современники. По другой оценке, поднявшись на пост товарища (заместителя) председателя Думы, он, напротив, проявил себя на заседаниях как прекрасный оратор.
«Он был красив, элегантен, остроумен, в меру либерален и всегда любезен.
Во внешности его сквозило какое-то лукавство, впрочем, безобидного и добродушного свойства», — отмечал в мемуарах земляк Керенский, тогда — депутат от Трудовой группы.
Друг Распутина
Поговаривали, что Протопопов был весьма близок к всесильному Григорию Распутину, с которым якобы даже имел общую любовницу. Благоволили поначалу симбирцу и другие статусные фигуры российской политической арены: председатель Думы Михаил Родзянко и лидер «октябристов» Александр Гучков.
Не вызывает сомнений повышенная, как и у «сибирского старца», любвеобильность новичка петроградской элиты. Он проводил много времени в увеселениях с дамами, а большую страсть к оргиям якобы испытывал с юных лет. Бурная жизнь, которая, скорее всего, не обходилась без «запрещенных препаратов», подточила здоровье Протопопова. Периодически у него начали проступать признаки психического расстройства.
Известно, что депутат наблюдался у популярнейшего в начале XX века врача тибетской медицины, доктора членов царской семьи Петра Бадмаева, с которым его свел Распутин. На пике у Протопопова случались припадки, когда он бегал на четвереньках, катался по полу и пытался себя убить. Позже профессиональные специалисты установили диагноз — циркулярный психоз (в современной терминологии — биполярное аффективное расстройство).
Впрочем, до поры недуг не мешал помощнику Родзянко справляться со своими обязанностями.
В апреле-июне 1916 года он возглавил серию межправительственных делегаций в страны Европы, где произвел положительное впечатление. Так, английский король Георг V отправил своему двоюродному брату Николаю II восторженный отзыв о российском депутате. Во Франции глава русской миссии нашел консенсус с Эдмондом де Ротшильдом по «еврейскому вопросу». А немцы выбрали Протопопова для передачи государю тайного послания с предложением сепаратного мира. После столь авторитетного признания за рубежом Николай II начал благоволить стремительно взбиравшемуся по карьерной лестнице провинциалу. В одном из писем своей супруге Александре Федоровне император назвал Протопопова «хорошим человеком», у которого «много дел с заводами».
16 сентября того же года Протопопов был назначен управляющим МВД, а 20 декабря утвержден министром. Считается, что кандидатуру парламентария, не имевшего никакого опыта в полицейском деле, лоббировали самые влиятельные люди России от Распутина до Родзянко. При этом притязания самого Протопопова были гораздо скромнее и ограничивались постом заместителя министра торговли и промышленности.
«Он стал третьим министром внутренних дел, выдвинутым Распутиным. Вряд ли кто-нибудь мог предсказать летом 1916 года, что товарищ председателя Думы, «шармер», любимец оппозиции, ловелас, баловень судьбы, через несколько месяцев станет самым презираемым человеком в политической жизни России.
Александр Дмитриевич Протопопов — типичная фигура времен заката империи, человек декаданса.
Блестяще образован, очарователен в обществе, но все в нем было как-то изуродовано, тронуто гнилью, Еще во время службы в конногвардейском полку он прославился участием в оргиях, кутежами пустил на ветер большое состояние. Мягкий, хорошо воспитанный, больной и безвольный человек», — указывается в книге Эдварда Радзинского «Распутин. Жизнь и смерть».
«Протопопову не достает виселицы»
В подчинение Протопопову поступило многофункциональное ведомство. Помимо непосредственно охраны правопорядка и борьбы с преступностью, министерство занималось самой широкой деятельностью. В МВД столетней давности входили структуры, аналогичные сегодняшним отдельным учреждениям — ФСБ, ФСИН, ФСО, Росгвардии, а также корпус жандармов (тайная полиция) и цензура в СМИ и книгоиздании. Постсоветские историки склонны полагать, что навыки Протопопова могли быть успешно применены на многих других постах, но в управлении такой многоуровневой махиной он, не имея за плечами необходимого бэкграунда, был обречен на провал, как и практически любой на его месте в условиях того времени.
Под руководством Протопопова МВД успело инициировать только одну значимую реформу.
С одобрения Николая II отменялась черта оседлости — отныне евреи получали право жить в Москве и других нефронтовых городах без регистрации.
Противники нового полицейского шефа из лагеря консерваторов окрестили эту инициативу реверансом в сторону либеральных партий из Прогрессивного блока. Впрочем, и те очень быстро изменили свое отношение к собственному выдвиженцу на противоположное.
Сильнее остального ненависть к Протопопову разожгло санкционированное им освобождение из Петропавловской крепости бывшего военного министра Владимира Сухомлинова, который обвинялся в плохом снабжении Русской императорской армии и рассматривался в качестве ответственного за поражения на фронте.
При этом критики «не заметили» введения Протопоповым новаторских методик полицейского сыска и призывов отозвать с фронта верные части для поддержания порядка в столицах.
С одной стороны Протопопова упрекали в потакании революционерам и недостаточной борьбе с подпольщиками-нелегалами, с другой сыпались обвинения в отхождении от либеральных идеалов.
В целях добиться изгнания главы МВД из Думы, недавние друзья, прекрасно осведомленные о его болезни, закрепили за ним прозвище «сумасшедший».
Любопытно, что Николай II усматривал в этом не сведение счетов с подавшимся на государственную службу оппозиционером, а скорее «наезд» на самого себя.
«С какого же времени Протопопов стал сумасшедшим? Вероятно с того момента, когда я назначил его министром», — говорил император.
Резко негативно приняли назначение Протопопова в высшем генералитете. Начальник Генерального штаба Михаил Алексеев и замещавший его во время болезни Василий Гурко видели важным добиться замены министра. Их крайне смущала «токсичность» людей, способствовавших возвышению депутата-«октябриста».
«У Протопопова все есть: великолепное общественное положение, незапятнанная репутация, огромное богатство — более 300 тыс. годового дохода.
Недостает одного — виселицы. Захотел ее добиться», — судачили в Ставке.
Глава правительства Александр Трепов даже заверил генералов в подготовке проекта указа об отставке Протопопова. Однако император ответил жестким отказом.
Несостоявшаяся дуэль с Родзянко
Протопопов остался в истории как единственный член дореволюционной Госдумы, возглавивший одно из министерств. В сложившейся ситуации он постарался одинаково дистанцироваться и от парламента, и от царя. Показательны окончившиеся неудачей попытки императрицы и Распутина пропихнуть на ключевые посты в МВД своих ставленников.
Прямой враг генерала Алексеева в Гражданской войне, предреввоенсовета Лев Троцкий в своей «Истории русской революции» ссылался на некие свидетельства очевидцев, которые якобы застали Протопопова за сеансом спиритизма — тот вызывал дух Распутина.
Благодаря сохранившемуся в Российском государственном историческом архиве письму Протопопова от 7 января 1917 года, в котором он сообщал Гучкову о своем выходе из партии «октябристов», известны обстоятельства окончательного раскола министра с Прогрессивным блоком.
Не оставлявший надежду на достижение компромисса с оппозицией, Протопопов обратился к Родзянко на Новогоднем приеме со словами примирения: «Дорогой мой, ведь во всем можно согласиться».
Председатель Думы, приняв жест оппонента за предложение поздороваться, заложил руку за спину и крикнул: «Нигде и никогда!»
Ходили слухи, что оскорбленный таким пренебрежением министр вызвал Родзянко на дуэль. Сам Протопопов опроверг всякие домыслы на сей счет, но пообещал разобраться с противником другим способом.
«Родзянке руки не протягивал — письма не писал, это газетная выдумка, — объяснял Протопопов в телеграмме. — За некорректную форму прекращения знакомства и притом на Новогоднем приеме — расчет последует, когда лично буду свободен. Министрам дуэли не разрешаются».
«Самый вредный, самый страшный человек для государства, для этой разрухи оказался Протопопов. На меня все это производит такое впечатление, что последствия ужасные, но сделано это недостойным, незначительным человеком, потому что он больной человек, я это положительно утверждаю. У него мания величия, он какой-то ясновидящий.
Он как закатит глаза, так делается как глухарь — ничего не понимает, не видит, не слышит.
Я позволю себе утверждать, что это ненормальный человек», — говорил чуть позже Родзянко в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК).
«Смерть Протопопова явилась гибелью всей России»
Поэт Александр Блок в своем публицистическом труде «Последние дни императорской власти» 1921 года обвинял Протопопова в неоказании необходимых мер по недопущению Февральской революции, хотя «департамент полиции имел достаточно сотрудников в рабочей среде». По словам Блока, глава МВД отказался арестовать открытого врага императора и своего бывшего соратника по «Союзу 17 октября» Гучкова, сославшись на то, что такая мера «только увеличила бы его популярность».
«Личность и деятельность Протопопова сыграли решающую роль в деле ускорения разрушения царской власти, — размышлял Блок. — В противоположность обыкновенным бюрократам, которым многолетний чиновничий опыт помогал сохранять видимость государственного смысла, Протопопов принес к самому подножию трона весь истерический клубок своих личных чувств и мыслей; как мяч, запущенный расчетливой рукой, беспорядочно отскакивающий от стен, он внес развал в кучу порядливо расставленных, по видимости устойчивых, а на деле шатких кегель государственной игры. В этом смысле Протопопов оказался, действительно, «роковым человеком».
Редчайшую положительную оценку фигуре Протопопова давали в православной церкви.
«Протопопов был типичный русский человек старого закала, один из тех людей, кто не войдет в комнату, не осенив себя крестным знамением, не сядет за обеденный стол, не прочитав молитвы, не пройдет мимо церкви, не сняв шапки, не заснет, если в спальне не будет гореть лампада, — вспоминал товарищ обер-прокурора Святейшего синода князь Николай Жевахов. — Из этого же настроения вытекала и та его безграничная смелость, какая позволила ему открыто вступить с Думой в смертный бой. Победила Дума.
Но эта победа, кончившаяся смертью Протопопова, явилась и ее собственной смертью и гибелью всей России».
28 февраля 1917 года в 23 часа 15 минут Протопопов добровольно сдался революционерам. Этот момент описывается в «Красном колесе» Александра Солженицына, который негативно относился к последнему министру внутренних дел, называя его «психопатический болтун, лгун, истерик и трус».
«Протопопов в дорогой шубе пришел в Таврический и вошел внутрь, никем не узнанный. И может быть, мог так и дальше идти, хоть и в Думский комитет, но растерялся в новой обстановке дворца, нервы его не выдержали. Он сам выбрал и обратился:
— Скажите, вы студент?
— Студент.
— Пожалуйста, проводите меня к членам Государственной думы. Я — бывший министр внутренних дел Протопопов.
Первый раз он назвался «бывшим». И тут же, неврастенически играя выразительными глазами, добавил, что желает общего блага и потому явился добровольно», — говорится у Солженицына.
В различных источниках можно найти информацию о том, что от немедленного линчевания Протопопова якобы спас лично Керенский. Больше Протопопов не выходил на свободу. Трижды его допрашивала ЧСК Временного правительства. Экс-полицейский не уклонялся от сотрудничества, считая себя чистым перед законом.
В Петропавловке начала резко прогрессировать болезнь. Уже через несколько недель его поместили в лечебницу для нервных больных. Бывшего министра мучили галлюцинации: когда он писал показания, ему казалось, что его мысли повторялись вслух в коридоре. Протопопов был уверен, что в камере спрятан аппарат для чтения его мыслей, указывалось в истории болезни пациента.
6 сентября 1917 года по результатам медицинского освидетельствования Протопопова перевели в Николаевский военный госпиталь.
После захвата власти большевиками содержание Протопопова сильно ухудшилось. Несмотря на заключение специалистов, новая экспертиза признала его здоровым. Ненавидимого царского министра конвоировали в Москву и заключили в тюрьму на Таганке. Он резко сдал, постарел и окончательно превратился в душевнобольного. 27 октября 1918 года Протопопова вывели из тюремной церкви прямо во время богослужения и расстреляли в порядке «административного усмотрения (расстройство психики)».
Причем правительство рассматривало казнь бывшего главы МВД чуть ли не как проявление гуманизма и сострадания. Вместо того, чтобы нести ответственность за совершенные «злодеяния», его, напрочь разбитого болезнью, лишали жизни без мучений, — так рассуждали большевики.