Цивилизация
16 июня 1963 года с космодрома Байконур стартовал космический корабль-спутник «Восток-6» с Валентиной Терешковой на борту. Благодаря этому Советский Союз закрепил за собой еще один научно-технический приоритет. За минувшие десятилетия история подготовки и полета Терешковой обросла множеством небылиц. К счастью, многие документы, включая переговоры с Землей и бортовой журнал, рассекречены и доступны для изучения. Кроме того, участники советской космической программы оставили записи по итогам полета «Востока-6», что позволяет реконструировать его картину в полном объеме.
Пять «березок»
Вопрос о необходимости отправки женщины на орбиту в мае 1961 года поднял генерал-лейтенант Николай Каманин, непосредственно руководивший отбором и подготовкой советских космонавтов. Он сопровождал Юрия Гагарина в зарубежных поездках и обратил внимание, что одним из наиболее популярных вопросов, задаваемых первому летчику-космонавту,
был вопрос о том, собирается ли Советский Союз запустить на орбиту женщину.
в отдельном репортаже
Помимо того, на генерал-лейтенанта произвела впечатление громкая рекламная кампания, развернувшаяся в США вокруг летчицы Джерри Кобб, которая настаивала на включении ее в отряд астронавтов программы Mercury. Хотя у Кобб не получилось продавить свое требование, Каманин подозревал, что космический полет американки — вопрос ближайшего будущего.
Однако и главный конструктор Сергей Королев, и академик Мстислав Келдыш, и главком ВВС Константин Андреевич Вершинин высказались против. У того ушло полгода, чтобы путем интриг и закулисных переговоров добиться принятия положительного решения.
Женщин-пилотов в звании офицеров ВВС тогда не было, поэтому отбор шел по «спортивному» направлению. 15 января 1962 года ДОСААФ представило личные дела 58 женщин. После их рассмотрения и прохождения госпитального обследования остались пятеро: Жанна Ёркина (22 года), Татьяна Кузнецова (20 лет), Валентина Пономарева (28 лет), Ирина Соловьева (24 года), Валентина Терешкова (25 лет). Замужем и с ребенком была только Пономарева, она же имела навыки пилота (освоенные машины — «По-2», «Як-18») и высшее образование (инженер-механик жидкостных ракетных двигателей).
Остальные члены женской группы были парашютистками и до прихода в отряд смутно представляли себе реалии отечественной космонавтики. 15 декабря 1962 года каждой из «пятерки» присвоили звание младшего лейтенанта и стали готовить к полету на «Востоке».
Во время тренировок использовался позывной «Березка», поэтому другие космонавты так и называли кандидаток — «березками». Валентина Пономарева вспоминала: «Нам пришлось пройти курс молодого бойца по несколько усеченной программе. Правда, строевая подготовка и изучение воинских уставов были. Возникла проблема с подбором обмундирования. Не сразу, но все же отыскали пожилого мастера, который пошил нам форменные юбки и кителя...».
С профессиональной точки зрения наиболее подготовленной к полету была Валентина Пономарева, однако Юрий Гагарин, от которого как от командира отряда во многом зависел выбор первой космонавтки, с самого начала высказывался против нее. Пономарева вспоминала: «Оставалась так называемая мандатная комиссия. Ее заседание состоялось в госпитале. Среди членов комиссии был Юрий Гагарин. Мы заходили в зал, отвечали на какие-то вопросы, а затем в коридоре ждали вердикта. Нам объявили, что прошли я и Жанна Ёркина. Когда некоторое время спустя у меня установились доверительные отношения с заместителем начальника Центра подготовки космонавтов Николаем Никерясовым, он рассказал, что Гагарин выступил против моей кандидатуры.
Высказался примерно так: ради освоения космоса можно рисковать жизнью мужчин-летчиков, если очень нужно —
«холостых девчонок» (именно так он выразился), хотя и не стоило бы. Но недопустимо рисковать жизнью матери.
И тем не менее меня зачислили. Вероятно, решающую роль сыграла рекомендация директора моего института академика Келдыша».
Гагарин симпатизировал Валентине Терешковой, отмечая ее среди остальных. Наверное, она нравилась ему своим волевым характером. Терешкову выделял и Королев.
Выбор первой космонавтки отличался от выбора пилота первого «Востока». Руководство на примере Гагарина ясно представляло себе, что значит стать первым в космосе. Больше того, если при подготовке первого «Востока» Королев не сомневался, что вслед за Гагариным полетят его товарищи, то теперь такой уверенности не было:
полет женщины мог стать (и действительно на девятнадцать лет стал) единственным.
И это обостряло ситуацию: все понимали, что выбор впишет имя одной из девушек в историю, в то время как другие должны будут довольствоваться скромной ролью безвестных участниц эпохального события. И все же, как утверждает Пономарева, девушки держались друг друга и помогали по мере сил: «Трения возникали, но мы сами разбирались в своих проблемах — начальству никто ни на кого не жаловался. В обиду друг друга не давали».
Выбор был долгим и трудным. Учитывалось все, вплоть до менструальных циклов.
Но помимо здоровья, знаний, особенностей характера, выбор определялся еще и субъективными оценками тех, кто выбирал. Королев, Каманин и Гагарин были за Терешкову. Специалисты ГНИИИ авиационной и космической медицины стояли горой за Пономареву; к ним присоединился академик Мстислав Келдыш. Бесконечным спорам положил конец глава государства Никита Хрущёв. Есть версия, что он выбирал будущую космонавтку по фотографии, но вряд ли она соответствует действительности. Скорее всего, сыграло роль то, что Валентина Владимировна была по базовому образованию ткачихой, а представительницы текстильной промышленности занимали во внутренней политике Хрущева одно из важнейших мест.
Старт Быковского
Долго не могли определиться с программой полета. В январе 1963 года рассматривались три варианта: полет одного корабля с женщиной на сутки или трое; групповой полет двух кораблей с женщинами с суточным интервалом между запусками; «смешанный» вариант, когда корабль с женщиной летает до трех суток, а с мужчиной — пять-семь суток. Хотя окончательный вариант не был утвержден, Каманин поставил женской группе задачу готовиться к групповому полету на двух кораблях к 20 марта 1963 года.
21 марта Президиум ЦК КПСС постановил: «Отдельно женский полет не проводить, провести его вместе с мужскими длительными полетами». 13 апреля Королев и Каманин окончательно согласовали программу: на первом корабле летит мужчина на восемь суток, на втором — женщина на двое-трое суток; полет состоится в августе 1963 года; к этому сроку надо подготовить Терешкову, Соловьеву, Пономареву и Ёркину.
Мужчины-космонавты тоже не теряли времени даром. После первого группового полета в лидирующей группе остались Валерий Быковский, Борис Волынов и Владимир Комаров — они занимались по программе одиночного длительного полета, первоначально намеченного на сентябрь 1962 года. Но к тому времени не удалось изготовить корабль, и до конца года космонавты жили в режиме «поддержания тренированности».
22 января Каманин поставил группе более конкретную задачу: готовиться к двум-трем длительным (на пять и более суток) одиночным полетам в конце 1963 года. Однако и эти планы претерпели изменения. Руководство решило провести новый групповой полет в августе, и тут вдруг выяснилось, что ресурс кораблей № 7 и № 8 заканчивается в июне. Разработчики систем, несмотря на давление сверху, не соглашались на продление ресурса. Таким образом, пуски обоих кораблей было необходимо провести до 15 июня. Сергей Королёв направил соответствующее письмо, и ЦК КПСС постановил провести групповой полет в мае-июне 1963 года.
До старта оставался всего месяц, и если женщины были более или менее готовы, то мужчинам надо было еще выполнить по несколько прыжков с парашютом и провести тренировки в тепловом макете корабля.
Главным кандидатом на полет стал Быковский, остальные не вписались либо по весу (корабль был перегружен оборудованием, и каждый лишний килограмм имел значение), либо по общей готовности.
10 мая в узком кругу членов Госкомиссии было принято решение пускать «Востоки» в начале июня. Командиром «Востока-5» назначили Валерия Быковского, запасным — Бориса Волынова. На «Востоке-6» в космос должна была отправиться Валентина Терешкова; ее запасные — Соловьева и Пономарева.
1 июня космонавты прибыли на Байконур, через три дня состоялось «парадное» заседание Госкомиссии, на которой журналистам были представлены космонавты с дублерами, а также оглашен план полетов: мужчина будет летать до восьми суток, женщина — до трех.
5 июня вывоз ракеты-носителя с кораблем «Восток» № 7 был отменен из-за шквального ветра. Много времени заняло и устранение неполадок. Лишь 9 июня ракету вывезли на стартовую площадку, рассчитывая произвести запуск 11-го. Однако незадолго до старта Келдыш, позвонив из Москвы, сообщил, что резко возросла солнечная активность и в ближайшие дни возможны очень мощные вспышки. Ученые высказали мнение, что доза облучения космонавта намного превысит допустимую. Пуск отложили на 12 июня, затем еще на сутки, затем еще...
Старт «Востока-5» (3КА № 7) с Быковским (позывной «Ястреб») на борту состоялся 14 июня 1963 года, с задержкой на три часа. Почти сразу выяснилось, что высота перигея (181 км) ниже расчетной — на восьмые сутки полета корабль мог самопроизвольно «зарыться» в атмосферу, совершив неуправляемый спуск. Между тем Быковский быстро адаптировался к невесомости, вел наблюдения Земли, Солнца и звезд. Несколько раз брал управление «Востоком» на себя и успешно ориентировал его «по-посадочному».
Быковский проводил и научные эксперименты: например,
впервые вел наблюдение за ростом гороха в условиях космического полета.
Занимался физкультурой, в том числе с резиновым жгутом.
Полет «Чайки»
Согласуясь с баллистическими данными корабля «Восток-5», было решено произвести запуск «Востока-6» 16 июня, после полудня. Вся подготовка ракеты-носителя и космического корабля на этот раз обошлись без замечаний и каких-либо задержек. Корабль «Восток-6» (3КА № 8) с первой женщиной-космонавтом Валентиной Владимировной Терешковой (позывной «Чайка») на борту вышел на расчетную орбиту. Поначалу казалось, что и дальше все пойдет хорошо — наземные службы отметили собранность Терешковой, четкость ее реплик. Генерал-лейтенант Каманин записал в дневнике, что доволен выбором:
«...Все, кто видел Терешкову во время подготовки старта и вывода корабля на орбиту, кто слушал ее доклады по радио, единодушно заявили: «Она провела старт лучше Поповича и Николаева». Да, я очень рад, что не ошибся в выборе первой женщины-космонавта... Терешкова установила радиосвязь с Быковским, отлично провела переговоры с Хрущевым и очень толково докладывает о ходе полета. Нам предстоит еще очень большой труд, чтобы успешно закончить программу полета Быковского и Терешковой и приземлить их невредимыми. Переживаний и волнений будет еще много, но независимо от результатов посадки старт и полет — это уже начало большой победы».
Однако дальнейшее развитие событий было далеко от идеала. На вторые сутки, 17 июня, руководители полета обратили внимание на нечеткие уклончивые ответы Терешковой.
Ее поведение насторожило и вызвало сомнение в бодрых отчетах.
Впоследствии Терешкова в докладе Госкомиссии отмечала, что первые сутки она практически не ощущала скафандр; затем появились ноющие боли в правой голени, которые не проходили до самой посадки. Ее мучила тошнота, она не могла есть заготовленный провиант. Из-за проблем с самочувствием фактически сорвала программу научных экспериментов: не смогла отвязаться от кресла, не смогла дотянуться до укладок с материалами.
В то же время и сам космос подбрасывал проблемы: из-за солнечных вспышек атмосфера Земли «разбухла», естественное торможение «Востоков» ускорилось. Собравшаяся Госкомиссия решила корабль Быковского сажать на 82-м витке (к исходу пятых суток), а корабль Терешковой — на 49-м витке (к исходу третьих суток).
18 июня Терешкова должна была опробовать ручное управление, чтобы в случае отказа автоматической системы ориентации перед спуском взять ситуацию под контроль на текущем витке. Однако ни с первого, ни со второго раза у нее ничего не получилось. Понятно, что руководство полетом озаботилось проблемой. Генерал-лейтенант Каманин записал в дневнике:
«18 июня [1963 года]. <...> С Терешковой разговаривал несколько раз. Чувствуется, что она устала, но не хочет признаться в этом. В последнем сеансе связи она не отвечала на вызовы ленинградского ИПа [измерительного пункта].
Мы включили телевизионную камеру и увидели, что она спит.
Пришлось ее разбудить и поговорить с ней и о предстоящей посадке, и о ручной ориентации. Она дважды пыталась сориентировать корабль и честно призналась, что ориентация по тангажу у нее не получается. Это обстоятельство всех нас очень беспокоит: если придется садиться вручную, а она не сможет сориентировать корабль, то он не сойдет с орбиты. На наши сомнения она ответила: «Не беспокойтесь, я все сделаю утром».
Связь она ведет отлично, соображает хорошо и пока не допустила ни единой ошибки. За ночь она отдохнет и автоматическую посадку должна перенести хорошо».
Утром 19 июня, на 45-м витке, Гагарин лично зачитал Терешковой инструкцию, требуя подтверждения каждого шага. «С 7 ч 40 мин. до 8 ч 05 мин. ориентировала корабль... Все в порядке. Сделала закрутку по крену. <...> Передайте «Заре-1» — на 47-ом витке полностью за 20 минут сориентировала корабль по-посадочному по всем трем осям. Сделала закрутку корабля. Сделала все как положено», — докладывала Терешкова.
Возвращение на Землю
На этом приключения космонавтки не закончились. В момент схода с орбиты она доложила о срабатывании тормозной двигательной установки и начале спуска, но ее не услышали. Специалисты разволновались, ведь никто не знал, что происходит с кораблем. Тем не менее «Восток» все сделал по графику: отсеки разделились, начался нормальный спуск в атмосфере. Катапультирование прошло мягко — Терешкова приземлилась в 400 метрах от спускаемого аппарата, поблизости от расчетного района.
Из-за невозможности управлять парашютом Валентина Владимировна села спиной и сильно ударилась лицом о гермошлем,
в результате — разбитый нос и синяк под глазом.
Местные жители помогли ей снять скафандр, и она в знак благодарности подарила им тюбики с «космической» едой. Они в ответ накормили ее картошкой с луком и напоили кумысом, что нарушало все медицинские инструкции.
Хуже того, Терешкова пыталась на Земле дописывать бортовой журнал, и это заметили прибывшие поисковики.
Из-за своих действий после приземления ей позднее пришлось выдержать настоящий разнос от Сергея Королева. Некоторые подробности инцидента можно найти в книге воспоминаний Бориса Чертока «Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны»:
«Мы — инженеры, проектировавшие систему управления, считали, что управлять космическим кораблем гораздо проще, чем самолетом. Все процессы во времени более растянуты, есть возможность подумать. В штопор корабль не сорвется, и если запланировано включение тормозного двигателя, то по законам небесной механики корабль со своей орбиты никуда не денется. Стало быть, управлять им может каждый физически и психически нормальный и подготовленный за два-три месяца человек — даже женщина!
Оппоненты убедительно возражали: за штурвал самолета или руль автомобиля человека допускают после многих часов налета или «наезда» с инструктором. Что было на самом деле, мы решили узнать у самой «Чайки» в откровенной беседе «без начальства». <...>
Неожиданно в кабинет вошел Королев. — Извините, товарищи, мне нужно с Валей побеседовать. Через десять минут я ее к вам отпущу.
Я открыл «комнату отдыха» за кабинетом. Конфиденциальная беседа вместо десяти продолжалась минут тридцать. Королев появился первым. Посмотрев на собравшихся, лукаво улыбнулся и быстро вышел. Еще несколько минут мы прождали Терешкову. Она не могла скрыть заплаканных глаз и подавленного состояния. Мы поняли, что разговора, о котором договорились, теперь уже не получится. <...> У меня было ощущение, что она вот-вот заплачет. В конце концов разберемся мы с этим ручным управлением, а сейчас Терешкову надо освободить от наших допросов. Проводив «Чайку» до машины, я пообещал, что мы еще найдем время для серьезного разговора. Когда вернулся, за столом шло бурное обсуждение случившегося. <...> Никто из нас так и не узнал, зачем СП [Сергею Павловичу] понадобилось доводить Терешкову до слез».
Впрочем, советское политическое руководство подобные тонкости мало интересовали — Хрущев получил новую возможность покрасоваться с космонавтами на трибуне Мавзолея и заявить о научно-техническом превосходстве СССР.
Вскоре, 3 ноября 1963 года, по настоянию главы государства провели еще одну акцию, превратив свадьбу летчиков-космонавтов Валентины Терешковой и Андрияна Николаева в дорогостоящее шоу с участием высшего партийного руководства. Но это уже другая история.