Цивилизация
На счету доктора Баланкришнана более 25 тыс. успешных операций на сердце, в том числе десятки трансплантаций сердца детям. Он показывает фото своей первой маленькой пациентки из Индии — сейчас ей 21 год, и она отправилась на море со своим парнем. Другая пациентка — пожилая женщина, которая до пересадки сердца буквально умирала, — прислала профессору селфи с Красной площади. «Дорогой доктор, я в Москве!» — написала она ему. 12-летняя Вика Иванова из Иркутска стала первой российской пациенткой доктора Балакришнана, трансплантацию которой сделали по квоте Минздрава. Доктор демонстрирует видео, как Вика катается на велотренажере, а до трансплантации сердца она уже еле ходила. Через несколько дней Вику с мамой уже выпишут из больницы, и они уедут домой.
Доктор Балакришнан рассказал «Газете.Ru», как в Индии менялось отношение к трансплантологии и что нужно сделать России, чтобы сердечно-сосудистые заболевания не были самой распространенной причиной смерти, как сейчас.
— Первую удачную пересадку человеческого сердца сделали в декабре 1967 года в ЮАР, а через два месяца ее уже повторили в Индии, — говорит доктор Балакришнан. — Потом были еще пересадки, но все неудачные, и их у нас на долгое время вообще прекратили делать. И лишь в 1994 году трансплантацию сердца возобновили — сначала в госпитале Дели, потом в Ченнае, где я работаю. Органов тогда жутко не хватало, операции проводились не планово, а скорее хаотично. Но в начале нулевых в нашем штате Тамилнад к власти пришли молодые бюрократы — я так их называю, — которые, к счастью для больных и для нас, очень прониклись темой трансплантологии и многое сделали для ее развития. У нас появилась отдельная программа развития трансплантологии, создали систему оповещения о появлении донорского органа. Потом сделали централизованный лист ожидания, доступный всем для просмотра. Но количество трансплантаций по отношению к нуждающимся все равно было малюсеньким.
Прорыв в трансплантологии случился в 2010 году, когда в семье врачей погиб несовершеннолетний сын — ему диагностировали смерть мозга, — и родители разрешили использовать органы парня для пересадки. Эта история получила колоссальную медийную поддержку, и количество доноров резко увеличилось.
Сейчас в нашем штате 15 доноров на 1 млн человек — это столько же, сколько в Германии. Но их число постоянно растет. Лидером по количеству доноров сейчас является Испания — там 29 доноров на 1 млн человек. Как только появляется донор, действует следующая схема: сначала орган предлагается нуждающемуся из города, где жил погибший, потом, если ему не подошел, — пациенту штата, потом ищут больного по всей Индии. И только после этого орган предлагается иностранцу.
В отличие от других стран, где запрещена трансплантация трупных органов иностранцам, у нас это можно, если орган не подошел своим. Так было и с сердцем для Вики Ивановой из Иркутска: никому из индийцев оно не подошло, а Вика сейчас очень быстро идет на поправку, спортом вон уже занимается и скоро поедет домой.
Так что количество органов, доступных для пересадки, постоянно растет, но есть при этом и сложность, которую надо решать, и мы работаем над этим. Основными донорами становятся пострадавшие в ДТП, часто аварии случаются в маленьких городках, где нет аэропорта или он есть, но там нельзя приземляться ночью. Окно для трансплантации сердца — от момента забора органа до пересадки больному — очень короткое, не больше четырех часов, и главное — это доставить орган не позже этого срока, иначе все бесполезно.
Сейчас мы работаем одновременно в двух направлениях — над системой санавиации и вертолетов в государственных и частных госпиталях, чтобы улучшить это положение. И второе — тестируем систему дронов-беспилотников, которые бы доставляли орган, куда нужно. Этого не делают нигде в мире, но у нас большая страна и огромные расстояния, к тому же мы не самая богатая страна. А транспортировка органов — это серьезная часть в стоимости самой трансплантации.
Пока наши дроны летают с «обманками» вместо органов, минуя все пробки, которые порой сводят на нет все усилия и лишают больного шанса на жизнь. У нас в стране серьезная система безопасности, поэтому к делу подключены сотрудники полиции, которые вместе с врачами ведут дрон. Они и сейчас работают с нами в тесном контакте, обеспечивая «зеленый коридор» для машин, которые доставляют органы. Что, по правде говоря, зачастую создает дополнительные пробки для всех остальных.
Когда мы впервые организовали такой «зеленый коридор» в Ченнае, то боялись, что люди будут злиться, потому что трассу перекрывают. Но мы недооценивали наших людей — первые такие «скорые» люди встречали цветами, кидали их на дорогу.
В Индии пересадку органов поддерживают все религии, люди считают, что если они отдадут часть себя, то таким образом продолжат жить в другом человеке, пусть хотя бы маленькой частичкой, неважно, сердцем ли, почкой, печенью, легкими или каким-либо другим органом. У нас после смерти кремируют, пепел ничто, так зачем же забирать с собой органы, которые могут кому-то послужить? Сейчас мы создаем систему сотрудников-психологов, которые бы контактировали с родителями безнадежного ребенка, спасти которого медицина пока бессильна. Это очень сложный разговор, и нужно иметь особый талант, чтобы вообще говорить на эти темы, но если в такой тяжелый период поговорить с родителями правильно и достучаться до них, то в восьми из десяти случаев они отдают органы ребенка другим детям.
Если малыш умер от онкологического заболевания, то, как правило, его сердце пригодно для трансплантологии и спасения другого ребенка.
Здесь важен психологический момент: родственники не могут принять решение, когда мозг уже умер, а сердце еще бьется, большинство привыкло, что смерть — это когда остановка сердца, то есть общая клиническая смерть. А смерть наступает вместе с гибелью мозга, это надо уяснить. Потому что для трансплантологии это очень важный момент. Как правило, у нас во всяком случае родственники согласны отдать органы, когда у близкого остановилось сердце. Поэтому мы работаем сейчас и в этом направлении — научиться пересаживать сердце, когда произошла общая клиническая смерть. Сердце, которое остановилось, можно «вытащить» и поставить на искусственное кровообращение, в этом случае оно живет еще полчаса и пригодно в это время для пересадки. Но это очень дорогая процедура, такой прибор для передержки стоит $45 тыс. за одну операцию. Индии по экономическим причинам сложно закупать такое дорогое оборудование, поэтому придумываем разные варианты. Мы в Ченнае создали аналогичное устройство, и стоит оно $3–4 тыс. Наша задача теперь сделать так, чтобы жизнь уже мертвого сердца продлить до 12 часов, за это время мы сможем его доставить куда угодно. Думаю, мы решим эту проблему в ближайшее время.
У детей лучше результаты, чем у взрослых. Все, кому мы делали пересадку сердца, живы и живут обычной жизнью. У взрослых пятилетняя выживаемость составляет 90%. Надо понимать, что эти люди всю жизнь принимают иммуносупрессию — специальный препарат, который не допускает отторжения чужого органа. Но это пожизненное недешевое лечение, к тому же у пациента будет ослабленный иммунитет. Есть и другие «побочки»: она вызывает опухоли, оказывает вредное влияние на почки, пациенты с пересаженным сердцем умирают через 20 лет (по статистике, 35% с чужим сердцем живут 35 лет без всяких проблем). Конечно, сейчас с ее дозировкой и применением ситуация намного лучше, чем десять лет назад.
С детьми проще: если пересадку сердца сделать ребенку до года, то, во-первых, у донора и пациента может быть разная группа крови, что, конечно, облегчает задачу подбора донора, и, во-вторых, можно существенно сократить время приема этой иммуносупрессии. Есть ощущение, что детям через небольшой срок можно вообще отменить ее применение и ничего не будет, но ни у кого из врачей пока не хватает на это смелости.
Куда будет дальше двигаться трансплантология? Будет развиваться мгновенное типирование, чтобы заранее знать, насколько хорошо донор и пациент подойдут друг другу. Сейчас это дорого, это большой риск. Уровень отторжения сердца и контроль за ним можно будет делать по анализу крови. Очень перспективно, на мой взгляд, вместе пересаживать не только сердце, но и костный мозг, в нашей лаборатории мы проводим такие эксперименты. Как показала пересадка лица одновременно со стволовыми клетками. Приживаемость оказалась намного лучше.
Важно двигаться в сторону доступности самой трансплантации сердца для пациентов. Потому что в Индии эти операции, в том числе детям, платные. Часть из них, правда, оплачивают благотворительные фонды, но это небольшая часть. А потребность в таких операциях огромная — по моим оценкам, примерно 50 тыс. в год. Это 50 тыс. людей, которые сейчас умирают, а могли бы жить.
Но пересадить сердце не самое сложное дело, важен последующий контроль за пациентом. У меня много больных из разных стран, я делал пересадки детям из СНГ, и с врачами, и с пациентами я всегда на связи.
Поскольку теперь мы делаем трансплантации детям из России, очень важно, чтобы и с вашими врачами у нас был контакт. На днях у нас в Ченнае были врачи из вашей клиники имени Шумакова, изучали наш опыт пересадки сердца детям. Важны любые контакты и любая помощь — присылайте к нам больше ваших детей, давайте обмениваться специалистами, все это пойдет только всем на пользу.
И не смотрите на официальную статистику потребности в таких пересадках, потому что она не совсем верная: многим родителям даже не говорят, что ребенку она поможет, потому что у них нет возможности ее сделать. Если у вас в России сердечно-сосудистые заболевания на первом месте по смертности, то трансплантация сердца могла бы спасти очень многих людей. У нас в Индии основными показаниями к пересадке сердца являются сердечная недостаточность и прогноз, что пациенту на лекарствах жить меньше года. Искусственное сердце решает проблему лишь на время, чтобы пациент мог дожить до пересадки живого сердца. У нас уже подросли дети на таких искусственных сердцах, которым теперь требуется трансплантация настоящего. Да, я не сильно верю в искусственное сердце, но я верю, что, даже умирая, человек может помочь другому.