Цивилизация
Оптимистичные оценки оставшегося объема ископаемых запасов нефти, с которыми пытаются связать долгосрочное экономическое прогнозирование, все больше теряют смысл, так как объем добываемой в мире нефти уже достиг потолка рентабельности, считают научные эксперты, опубликовавшие в Nature статью под красноречивым заголовком «Переломный момент с нефтью миновал».
Похоже, в распоряжении человечества находится меньше рентабельного ископаемого топлива, чем многие до сих пор считают,
утверждают авторы статьи, призывая очень серьезно отнестись к тому факту, что начиная с 2005 года мировая добыча нефти, стабилизировавшись на уровне приблизительно 75 млн баррелей в день, «отказывается» покрывать стабильно растущий спрос на это минеральное сырье.
Эксперты — океанограф и специалист по климатологии Джеймс Мюррей из Университета штата Вашингтон и старший научный советник банка UBS Дэвид Кинг из Оксфордского университета, работавший в течение семи лет старшим советником по науке британского правительства, — убеждены, что нефтяной рынок пережил стадию фазового перехода к принципиально другому — «неэластичному» — состоянию, когда нефтяная отрасль уже не в состоянии отвечать на растущий запрос рынка, следствием чего становятся быстрые и сильные колебания цен на сырую нефть в сторону неуклонного повышения.
Одновременно нет никаких оснований предполагать, что альтернативные ископаемые ресурсы (например, нефтяные пески) смогут переломить этот дефицитный тренд в принципе.
По всей видимости, за относительно быстрым фазовым переходом нефтяного рынка последует фазовая трансформация всей мировой экономики, но это более инерционный процесс, который может растянуться на несколько десятилетий, хотя готовиться к нему нужно уже сейчас.
С 1988-го до середины нулевых добыча нефти неуклонно возрастала параллельно растущему спросу на нее, но в 2005 году в механизме спроса и предложения что-то «поломалось», и уже на протяжении семи лет в динамике двух трендов сохраняется беспрецедентно устойчивая асимметричная «вилка»: объем добываемой в день нефти остается стабильно одинаковым, в районе 74–76 млн баррелей, а вот цены на нефть росли в среднем на 15% в год — с $15 за баррель в 1998-м до рекордных $140 в 2008 году (за нефть марки Brent по ценам Лондонской биржи).
Несмотря на то что кривая цены нефти продолжает колебаться в четкой зависимости от спроса (в кризисные 2008–2009 годы она падала до $35, затем восстановилась до $120 и сейчас опять упала до 111%),
кривая нефтяной добычи следовала только понижательному ценовому тренду, но не устойчивому повышательному, как было всегда до этого (график 1).
Естественно, авторы статьи не первые, кто это заметил, но их вывод, что нефтяной рынок испытал фазовый переход в состояние скрытого устойчивого дефицита (график 2), будет поддержан далеко не всеми. Поэтому вторым аргументом в споре, достигло ли мировое производство нефти абсолютного исторического максимума, после которого начнется постепенный коллапс нефтяного рынка, стали данные по общему снижению объемов рентабельной нефтяной добычи.
Типичной реакцией нефтяных компаний, связанных с ними инвесторов, чиновников, «экспертов», лоббистских групп и прочих «ресурсных оптимистов» на выводимое из асинхронного поведения тренда умозаключение, что абсолютный нефтяной пик настал и дальше рынок будет постепенно коллапсировать, остаются лишь туманные намеки на некие «большие» разведанные месторождения, еще не введенные в коммерческую разработку.
Но подобные рассуждения лишь запутывают дело, так как реальный размер этих месторождений либо неизвестен, либо держится в секрете из-за риска уменьшения капитализации нефтяных компаний,
сырьевые прогнозы которых не подвергаются независимому аудиту (в чем, помимо прочего, заинтересованы и правительства «сырьевых» стран, таким образом набивающие цену своим национальным экономикам). Не говоря уже о том, что для ввода новых больших месторождений в эксплуатацию требуется довольно много времени, что делает оценки, основанные на таких данных, еще более неопределенными.
Поэтому вместо гаданий на кофейной (точнее, нефтяной) гуще авторы статьи в Nature предлагают обратиться к точным данным по динамике добычи нефти,
которые выглядят далеко не такими вдохновляющими, как оптимистичные прогнозы в исполнении нефтяной отрасли.
Согласно им, в США, например, наблюдается общее стабильное падение добычи на существующих и введенных в эксплуатацию нефтяных месторождениях с 9% ежегодного падения в 1980 году, до нынешних 6% в год. В мире ежегодное падение добычи усилилось за тот же срок на два процента, составив 6,7%. Чтобы удовлетворять растущие запросы рынка, необходимо увеличивать эксплуатацию старых и вводить в строй новые месторождения, но делать это становится все дороже и сложней.
В результате из-за ежегодного общемирового (в среднем на 5% в год) падения добычи на существующих и вводимых в строй месторождениях, запланированный Информационной энергетической службой США 30-процентный прирост мировой добычи нефти в 2030 году на деле будет означать не относительно «скромные» 22, а целых 64 млн дополнительных баррелей нефти в день. Иначе говоря,
чтобы обеспечить потребности растущей мировой экономики, добычу нефти к 2030 году нужно почти удвоить по сравнению с нынешними 74–76 млн нефтяными баррелями в день.
Таковы реальные цифры, и относятся они к довольно консервативным прогнозам госагентств в отношении ближайшего будущего.
Итак, сможет ли человечество за 20–25 лет нарастить объемы добываемой нефти вдвое? Ресурсному оптимисту следует семь раз подумать, прежде чем положительно ответить на этот совсем не риторический вопрос, поскольку главная проблема кроется
не в исчерпании мировых запасов нефти как таковых, а в исчерпании запасов рентабельной нефти, добывать которую можно так же легко и дешево, как раньше.
Залежи канадских и венесуэльских нефтяных песков, даже при условии, что будет найден экономичный способ экстракции из них углеводородов, делу помогут мало: потенциальная отдача этих месторождений оценивается в 6,7–7 млн баррелей нефти в день. Внушительные шельфовые запасы выглядят более перспективными, но сроки морских разработок сильно упущены (особенно в случае с Арктическим континентальным шельфом), а цена добываемой в непростых условиях шельфовой нефти может все равно оказаться в «красной» зоне, превысив критические для успешного развития мировой экономики $100 за баррель.
Таким образом, еще задолго до физического исчерпания мировых запасов нефть, по всей видимости, перестает быть позитивным фактором экономического роста, так как дальнейшее развитие самой нефтяной отрасли уперлось во второй половине нулевых в горизонт рентабельности.
А как может развиваться экономика, если достиг предела скорости ее сырьевой локомотив?
Случившийся в середине нулевых фазовый переход и рассинхронизация тренда, когда график добычи нефти уперся в потолок, выпрямился и перестал откликаться на повышательную конъюнктуру, фиксирует, по всей видимости, именно такое положение вещей, так как семь лет — вполне достаточный срок, чтобы отрасль отреагировала вводом новых мощностей, а кривые предложения и спроса синхронизировались.
Но этого пока не произошло, хотя для верности можно подождать еще года два, чтобы убедиться, являются ли 74–76 млн баррелей нефти в день тем пределом экономической целесообразности,
который поставит жирный крест на «ресурсном оптимизме» политиков и вытекающем из него прогнозе о 30-процентом приросте нефтяной добычи, обязанном случиться за время жизни их детей.
Приросте, необходимом для дальнейшего развития зависимого от нефти мира.
Стоит ли уточнять, от какой зависимости предлагают избавиться авторы статьи самым развитым мировым экономикам, которые мечтают о стабильном росте?