Цивилизация
В понедельник в 11.30 утра по часам на стокгольмской ратуше (13.30 мск) в шведском Каролинском институте будут объявлены лауреаты Нобелевской премии по физиологии и медицине. По традиции именно с этой дисциплины начнётся неделя прогнозов — в большинстве ошибочных, объяснений — по большей части задним числом и сюрпризов — как правило, искренних. Стартует нобелевская неделя.
В ближайшие пять дней будут объявлены лауреаты Нобелевских премий в области медицины, физики, химии, литературы, а также премии мира. Сразу после выходных к нобелеатам присоединятся от одного до трёх лауреатов премии по экономике памяти Альфреда Нобеля — изобретателя, инженера и очень успешного бизнесмена. Инвестированного по его завещанию 31 миллиона шведских крон (180 миллионов евро на современный счёт) хватило на то, чтобы 10 декабря, в день памяти Нобеля, вручить призы учёным, «принёсшим наибольшую пользу человечеству».
Как и в прошлом году, Нобелевский комитет не стал откладывать присуждение премии мира и литературной премии, хотя традиции позволяли так поступить, — возможно, победители уже известны.
Номинальный размер премии с прошлого года также не изменился и составит 10 миллионов крон. Правда, в пересчёте на евро сумма стала меньше — 1,02 миллиона евро в нынешнем году против 1,09 миллиона в прошлом; буквально за последние два месяца крона потеряла в цене около 5%. Тем не менее, как показали в том числе и многие лауреаты экономической премии, никто не сможет предсказать, сколько крона будет стоить ещё через два месяца, когда эти деньги смогут оказаться на банковских счетах награждённых.
Надежд на инсайдерскую информацию нет, так что, если кто-то будет заманивать вас в нобелевский тотализатор, лучше отказаться. Фора самих награждённых перед всем остальным миром, как правило, не превышает 10–20 минут. Список претендентов оглашается лишь спустя 50 лет после присуждения премии, хотя часто информацией о номинировании того или иного кандидата могут поделиться сами номинирующие. Как происходит выбор, участники таинственного процесса также не имеют права сообщить.
В такой ситуации всему миру остаётся только строить предположения о том, кто получит премию, угадывая движущие Нобелевским комитетом законы в решениях прошлых лет и полагаясь на многочисленные приметы, которые с переменным успехом указывают на победителей. Каждая примета, как правило, выделяет своего кандидата, так что неплохо было бы найти ещё примету, по которой стало бы понятно, какая из примет сработает.
Нобелевская премия считается самой престижной наградой в науке, а учёные в своих поисках должны оставаться объективными. Можно было бы предположить, что определить победителя или хотя бы очертить круг потенциальных лауреатов можно по каким-то объективным показателям — например, по цитируемости, то есть количеству упоминаний работ учёного в работах его коллег.
Как выяснили Ив Жеграс и Мэттью Уоллес из Университета канадской провинции Квебек в Монреале,
у нобелеатов есть отличительная черта — они действительно представляют собой самых влиятельных в плане цитирования учёных своей области.
Правда, список таких «ведущих» учёных всё равно измеряется десятками и даже сотнями человек, так что участвовать в тотализаторе стоит лишь в случае, когда ставка составляет минимум 1 против нескольких сотен.
Однако все эти выводы относятся к премиям, присуждённым в первой половине XX века.
В 50–70-е годы произошла настоящая революция, и теперь лауреата таким образом предсказать невозможно.
Начиная с 1970 года нобелеатов выбирают из числа учёных, которые в рейтинге находятся в четвёртой-пятой сотне; речь, конечно, идёт о средних значениях.
По мнению Женграса и Уоллеса, причина этого очень проста: эпоха «великих» в физике и химии прошла. Сама наука стала настолько разнообразной, что все учёные работают в своих узких областях и выделить кого-то одного, важного для всей науки в целом, более не представляется возможным. Что касается физики, например, Женграс и Уоллес отмечают увеличение доли экспериментаторов среди награждённых с 1970 года. По мнению авторов, это также легко объяснимо: каких-то грандиозных прорывов в теории вроде теории относительности и квантовой механики начала века или единых теорий взаимодействий 60–70-х годов в последние годы нет.
Именно поэтому предсказывать победителя на основе объективных данных бессмысленно, заключают канадцы. «Технарям» впору поучиться предсказывать победителей так, как это делают в отношении лауреатов премии по литературе или премии мира — областей, для которых разнообразие не в диковинку.
Однако лазейка для угадывания ещё осталась.
Нобелевская премия самая престижная, но не единственная награда для учёных. И очень часто лауреаты наград «второго дивизиона» через год-другой получают и главный приз. Как показывает практика, самыми многообещающими с точки зрения нобелевских перспектив премиями являются Ласкеровская премия по медицине и Премии имени Рикардо Вольфа в физике и химии.
Например, все три лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине прошлого года — Капекки, Эванс и Смитиз — получили премию Ласкера в 2001 году, прошлогодний нобелеат в области химии Герхард Эртль получил Вольфовскую премию в 1998 году, а двое триумфаторов в области физики — Ферт и Грюнберг — получили соответствующую Премию Вольфа буквально за год до Нобелевки.
История с физикой в этом году точно не повторится — в 2008 году премию Вольфа решили не присуждать. Последними не отмеченными Нобелевской премией вольфовскими лауреатами являются американец Дэниэл Клеппнер и трое первооткрывателей хиггсовского механизма приобретения частицами массы — сам Питер Хиггс из Великобритании и двое бельгийцев, Роберт Браут и Франсуа Англер. Учитывая, что лишь американец является экспериментатором, а британец и бельгийцы — теоретиками, главное предсказание которых (бозон Хиггса) Большому адронному коллайдеру не суждено открыть минимум до следующего года, шансы Клеппнера выглядят предпочтительней.
Если следовать этой логике, то среди химиков главными претендентами оказываются американцы Уильям Моурнер и Аллен Бард, получившие в этом году Приз имени Вольфа за фундаментальные работы, создавшие не один химический метод, область применения которых простирается от классической химии до биохимии и нанотехнологий. Нобелевский комитет методологические работы любит, так что шансы двух американцы неплохи.
Что же касается медицины и физиологии, то лауреатов Ласкеровской премии, не получивших пока Нобелевской премии, ещё больше. Например, агентство Associated Press указывает на американку Кэрол Грейдер и натурализованную гражданку США Элизабет Блэкбёрн, родившуюся в Австралии. За все 108 лет вручения Нобелевской премии женщины получали приз в области физиологии и медицины всего семь раз, последний раз в 2004 году. Пора бы разбавить компанию, считает агентство, напоминая также, что ведущими претендентами являются и трое мужчин — американцы Рональд Эванс и Элвуд Дженсон и француз Пьер Шамбон.
Россиянам, конечно, хотелось бы, чтобы AP ошиблось.
Отечественные учёные не получали Нобелевской премии по физиологии и медицине уже ровно 100 лет — последним нашим лауреатом стал в 1908 году Илья Ильич Мечников. Последним из россиян Ласкеровской премии был удостоен выпускник химфака МГУ Александр Варшавский, который уже более 20 лет работает в США. Есть у Варшавского и Вольфовская премия по медицине. Удастся ли ему стать следующим после Мечникова уже сегодня, мы узнаем в ближайшие часы.
А в следующие два дня будем держать кулаки за наших физиков и химиков. Правда, единственный российский лауреат Премии имени Вольфа — Виталий Лазаревич Гинзбург — Нобелевскую премию уже получил в 2003 году. Вместе с Алексеем Абрикосовым он остаётся крайним нашим лауреатом; хочется надеяться, не последним.