Цивилизация
— Российско-американские отношения находятся в тяжелом положении. Каковы ваши ожидания от возможной встречи президентов России и США? Может ли на ней главным вопросом стать стратегическая стабильность?
— Если встреча между двумя президентами и произойдет, необходимо, чтобы на ней был рассмотрен широкий круг вопросов, и все они должны быть хорошо подготовлены.
Нельзя провести быструю встречу Путин — Трамп, когда два лидера сядут и будут решать столь сложные вопросы, которые требуют большой подготовки.
К ним нужно готовиться, как обычно готовят международные саммиты. При такой подготовке обе стороны работают над повесткой, приходят к каким-то соглашениям и дают возможность их ратифицировать на встрече. Или же, если говорить об экстраординарном случае, бывает, когда стороны провели переговорный процесс и остались не оговорены две-три темы, по которым соглашения могут достичь уже президенты в процессе переговоров. Но в таких случаях есть четкие и понятные темы.
Поэтому я скептически отношусь к саммиту, который будет сконцентрирован на одной проблеме. Должна быть хорошо подготовленная широкая дискуссия, если хочется, чтобы произошел какой-то поворот в российско-американских отношениях.
— Можем ли мы предполагать, что осенью на встрече «Большой Двадцатки» в Аргентине президенты продемонстрируют какие-то сигналы?
— Ну, были ли такие сигналы во время встречи в Дананге во Вьетнаме? Все зависит от внутриполитического контекста в США, расследования [спецпрокурора США по якобы «Российскому вмешательству» в американские выборы] Роберта Мюллера, а также от того, насколько встреча заранее оговорена или же она произошла вопреки усилиям людей, которые сделали все, чтобы ее не допустить.
Конечно, такая встреча дает возможности, но я бы предостерег от пустого символизма. У этой встречи должно быть настоящее наполнение.
Пожатие рук без реального диалога многого не изменит.
— Сможем ли мы сохранить договор о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД), который считается краеугольным камнем системы международной безопасности?
— Мое ощущение — и оно сложилось из разговоров с некоторыми экспертами — что есть технические вопросы, которые оспариваются сторонами, и надо сесть и их обсудить. Мы подписали договор более 30 лет назад, когда СССР и США были единственными странами, имевшими подобные системы вооружения.
Сейчас это уже не так. Есть много стран, которые имеют подобные возможности [ракеты средней и малой дальности — «Газета.Ru»] и могут их создавать. То же самое можно говорить и про ядерные арсеналы, которые накопили такие страны как Индия, Китай, Пакистан. Все это оказывает влияние на то, до каких пределов Россия и США могут пойти в сокращении вооружений. Все эти вещи мы должны обсуждать, принимая во внимание третьи страны.
Однако мы — и Россия, и США — должны вернуться к полному соблюдению договора, а также к пролонгации договора о Стратегических наступательных вооружениях. [Действие договора СНВ-3 истекает в 2021 году — «Газета.Ru»]. Затем мы должны будем строить диалог о стратегической стабильности.
— Сегодня США вошли в определенный конфликт с европейцами в отношении «ядерной сделки» с Ираном. Может ли это создать серьезные проблемы для союзников?
— Видно, что все это уже создало трения между США и европейцами, и президент Франции Эммануэль Макрон довольно открыто об этом говорит в последние недели. Но многое будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация в ближайшие недели и месяцы.
США ясно дали понять, что их озабоченность вызвана не только ядерной программой Ирана, но также ролью этого государства в регионе, поддержкой определенных террористических организаций и созданием баллистических ракет.
Думаю, что будут продолжаться переговоры, и в этой ситуации европейские партнеры США будут вести диалог с Россией и КНР. Я, правда, не знаю, как будет выглядеть финальное соглашение между Ираном и Европой, но я уверен, что переговоры будут продолжаться, и мы придем к некому общему соглашению о том, как вести дела с Ираном.
— Сейчас идет подготовка к саммиту США и КНДР. Что можно ждать от саммита, если он все же состоится?
— Это рискованные переговоры, и совсем не ясно, какими могут быть его результаты. Любой, кто ожидает быстрых результатов, будет разочарован. Это очень сложный вопрос.
Даже если КНДР и готова будет обсуждать денуклеаризацию, там, в отличие от США, это понимают по-другому.
Для меня самое главное — это создание рамочного соглашения, к которому могут прийти два лидера, а после этого начнется работа официальных лиц, чтобы продумать детали, и каждая сторона внесет в этот процесс свой вклад.
Но мы должны понимать, что было немало попыток создать такое соглашение и при Клинтоне, и при Буше-младшем. И администрация Буша в ходе переговоров даже убрала КНДР из перечня стран-спонсоров терроризма, однако мы не смогли достичь денуклеаризации.
Конечно, оба лидера никогда не встречались, и, возможно, эти переговоры будут иметь другой контекст, но это проблема, которая имеет долгую историю. С американской стороны есть, конечно, недоверие к тому, насколько КНДР готова проявить добрую волю, и северокорейцы тоже имеют своим претензии.
Я не ожидаю быстрого решения, и если президент США идет на встречу с Кимом, надеясь, что он достигнет результата — он будет разочарован.
— Прошло уже почти два года с момента избрания Дональда Трампа. Как можно определить его политический курс? Стал ли он сегодня ближе к Республиканской партии в традиционном смысле?
— Трамп — популист, у него, конечно, есть поддержка примерно 30-35% электората, и эта поддержка больше среди сторонников Республиканской партии. Республиканская партия постепенно становится партией Трампа. Это казалось таким очевидным в начале правления администрации, но в последние 18 месяцев Трамп начал «перелицовывать» партию.
Надо посмотреть, что произойдет на промежуточных выборах, которые имеют критическое значение, и, если республиканцы плохо выступят, произойдет перекалибровка партии и они задумаются — до какого предела они должны принимать Трампа, его интересы и его идиосинкразию.
Трамп в период выборов вел очень бунтарскую кампанию, которая, как считают некоторые, привела к «недружественному поглощению» Республиканской партии. Сегодня партия становится более близка к Трампу, и он начинает определять, что такое — быть республиканцем.
Беседа состоялась на полях конференции «Примаковские чтения», прошедшей 30 мая 2018 года в ИМЭМО РАН в Москве.
