Цивилизация
Одни по-прежнему вспоминают покойного румынского диктатора Николае Чаушеску добрым словом, другие считают его дьяволом во плоти. О его личности по-прежнему спорят, а некоторые даже мечтают вернуть его.
Малоприметный мужчина, такого вряд ли запомнишь, если увидишь в метро, лишенный большого ума, Чаушеску тем не менее смог стать одной из крупнейших фигур политики времен холодной войны. В этом ему помогли его крестьянская смекалка, необычная изворотливость, а также умение лавировать между Китаем, Западом и СССР.
Пройдя типичный для многих восточноевропейских коммунистов путь революционера-подпольщика, Чаушеску добился значительных постов в Коммунистической партии Румынии. После свержения режима генерала Иона Антоненку — союзника Гитлера — и установления коммунистического режима Георгиу Дежа Чаушеску стал его ближайшим соратником. После смерти Дежа именно Чаушеску возглавил партию.
Всякий, кто хорошо знал Чаушеску, отмечал его способность к ловким интригам, которые помогли ему отстранить от власти большинство своих оппонентов, постепенно прибирая к рукам важные государственные посты.
Несмотря на существовавшее в коммунистической Румынии формальное разделение властей, Чаушеску смог провести в середине 1970-х годов изменения в конституцию страны, что дало ему возможность перераспределить власть от Госсовета к президенту, которого выбирал парламент. Несмотря на то, что в Румынии существовали ограничения по срокам президента, Чаушеску смог избираться на этот пост без альтернативы, став де-факто пожизненным президентом страны.
Не брат я тебе
На словах Румыния Чаушеску провозгласила себя верной соратницей Советского Союза, а на улицах Бухареста можно было увидеть многочисленные здравицы в честь советских вождей. Однако на деле Чаушеску практически демонстративно показывал не только свою независимость во внешних делах, но и часто — пускай и в завуалированной форме — критиковал советских товарищей.
«Чаушеску действительно часто себе много позволял», — вспоминал в беседе с «Газетой.Ru» ныне покойный секретарь ЦК Константин Катушев,
который в свое время курировал отношения СССР с социалистическими странами. В отличие от поллиткорректного советского функционера, знаменитая русская певица Алла Боянова, жившая в Румынии, так вспоминает о Чаушеску: «Он ненавидел Россию и все русское».
Особенно нервозно советское руководство смотрело на активизацию связей между Бухарестом и родной для советского генсека Леонида Брежнева Молдавской ССР, куда после войны была включена часть территорий, некогда принадлежавших Румынии.
Несмотря на то, что Румыния была членом экономического союза соцстран — СЭВ, а также военного — Варшавского договора, Чаушеску отказался отправлять войска для подавления Пражской весны 1968 года. Этот шаг Чаушеску одобрил даже его жесткий оппонент, первый президент демократической Румынии Ион Иллиеску. Правда, последний рассказывал «Газете Ru», что уроков из событий Праги Чаушеску не извлек: «Он осудил Брежнева и такие меры, но потом и сам превратился в жесткого диктатора, который не понял, что должен что-то менять в своей политике. Он держался за власть и заплатил за это своей жизнью».
Фрондер оказался не нужен
На фронду Чаушеску по отношению к советскому руководству обратили внимание в США. В 1969 году в Румынию приезжает с первым визитом президент США Ричард Никсон, который недвусмысленно дал понять, что Вашингтон заинтересован в улучшении отношений с Бухарестом, несмотря на ее одиозный режим.
«Страны могут иметь разные внутренние порядки. Страны могут иметь разные экономические интересы и жить в мире», — сказал президент США в приветственной речи.
Это были не просто слова: США дали Румынии режим наибольшего благоприятствования в торговле, продавали этой стране промышленное оборудование для добычи нефти и даже строили совместный атомный реактор для научных целей. С середины 1970-х до начала 1980 х годов Румыния жила достаточно зажиточно.
Поддерживая отношения с Израилем, несмотря на конфликт с СССР, Ираном и африканскими режимами, Румыния активно использовала возможности своей дипломатии и разведки, воруя секреты по всему миру.
При этом страна активно торговала неплохим по качеству ширпотребом: румынская кожаная обувь пользовалась спросом и в Западной Европе, а за румынскую мебель в советских магазинах буквально дрались потенциальные покупатели.
Однако улучшение жизни лишь способствовало культу личности Чаушеску — его, как некогда Сталина, восхваляли в каждой телевизионной передаче, а его речи — часто длинные и малосодержательные — нужно было заучивать на партийных собраниях. «…В городах и в селах на магистралях и улицах Румынии
мне то и дело попадались лозунги о том, что румынский народ должен быть достоин эры Чаушеску»,
— писал в своей книге «Чаушеску и Живков: Я их знал» известный советский журналист-международник Николай Паниев, работавший собкором советских газет в Бухаресте.
Одиозный культ раздражал многих в Белом доме, однако отношения с Чаушеску считались весьма полезными, и в Америке его с улыбкой принимал даже антикоммунист Рональд Рейган. Дрейф в сторону США раздражал советских союзников, однако больше всего им не нравилось демонстративное сближение румынского режима с враждебным Китаем. Дошло до того, что Румыния начала продавать КНР поставленные СССР автоматы «Калашникова».
Однако с началом перестройки и провозглашения реформ в странах Восточной Европы Запад и, главным образом, США стали все меньше нуждаться в одиозном румынском диктаторе. К тому же в самой Румынии начало расти недовольство режимом из-за резкого падения экономического уровня с начала 80-х. К 1981 году внешний долг Румынии составил $10,2 млрд. Желая скорее расплатиться со взятыми у МФВ долгами, Чаушеску призвал жестким образом экономить электричество, и румыны были вынуждены практически по приказу выключать свет в домах.
Стремление президента СРР Николае Чаушеску рассчитаться с огромными кредитами привело к тотальной и доходившей до абсурда экономии, обнищанию населения и всевластию тайной полиции Секуритате.
На ситуацию в Румынии пытался повлиять советский лидер Михаил Горбачев, который подталкивал Чаушеску к реформам. Илиеску вспоминает, как осенью 1989 года на партийном пленуме Чаушеску заявил, что не «желает слушать лекций от Горбачева», так как давно уже провел собственную «перестройку» и «развил социалистическую демократию в Румынии».
«Он оторвался от реальности, а реальность была такой: условия жизни были тяжелейшими», — вспоминал в интервью «Газете.Ru» экс-президент Румынии Ион Илиеску, который вместе со своим тогдашним соратником Петре Романом, будущим премьер-министром, возглавил сопротивление.
Профессор Джорджтаунского университета в Вашингтоне, автор нескольких работ по новейшей истории Румынии Деннис Делетант рассказывал, что поведение Чаушеску оказывало гнетущее впечатление на живущих в бедности румын. Многих поразила сцена прибытия Чаушеску из Ирана, которую транслировали по телевидению. «На экране было видно, что страдавшему от диабета Чаушеску уже много лет, а вокруг него стоят все эти «окаменелости» из Политбюро», — делился своими впечатлениями профессор.
Трагедия в стиле Эсхила
Несмотря на начавшиеся массовые общественные выступления, диктатор был в полной уверенности, что его режиму ничего не угрожает. После подавления восстания в Тимишоаре, где погибли 60 и были ранены 253 человека, он спокойно улетел с визитом в Иран. Однако был вынужден вернуться, чтобы увидеть бурлящий перед президентским дворцом Бухарест.
Из толпы выкрикивали проклятия в адрес Чаушеску и его жены Елены. Революционные события разворачивались стремительно — полиция и армия оказались парализованы, а часть высокопоставленных военных перешла на сторону восставших.
Единственной возможностью стало бегство на вертолете, который приземлился прямо на крышу дворца президента.
Румынские и международные историки не пришли к единому мнению, были ли события в Бухаресте в декабре 1989 года только стихийным протестом или же сопровождались заговором против Чаушеску в военных и партийных кругах.
Автор книги «Румынская революция декабря 1989 года» профессор Сиани-Дэвис отмечает, что в румынской армии мог существовать заговор против Чаушеску, и ссылается на беседы с военными, которые якобы обращались к руководству СССР с предложением сбросить Чаушеску.
Исследователь пишет, что группа высокопоставленных румынских руководителей, в том числе ранее смещенный со своего поста министр обороны Румынии Николае Милитару, впоследствии поддержавший революцию, уже во время перестройки обращались за помощью к советским руководителям. Сам Милитару, воспитанник советской военной академии, рассказывал, что в 1987 году во время визита в Турцию встречался с советскими дипломатами.
Экс-президент Румынии же утверждает, что стал лидером протеста исключительно из-за своей известности в оппозиционных кругах:
«Это было народное восстание без всякой подготовки со стороны политических структур», — говорит Илиеску.
Однако независимо от того, существовал ли «Фронт национального спасения» до революционных событий, часть румынской элиты в партии и спецслужбах видела в перестройке в СССР и переменах в соседних соцстранах возможности для собственных изменений. По мнению Делетанта, «Чаушеску и его супруга Елена стояли на пути реформ».
О том, что армейские руководители оказали значительную помощь революционерам, говорил и экс-президент страны Илиеску, хотя поначалу, по его словам, армия выполняла приказ о подавлении восстания в Тимишоаре и Бухаресте. То же самое произошло и с Секуритате. «Роль этих структур во время режима была очень активной, но во время восстания они поняли, что судьба диктатора решена, и перестали поддерживать режим», — полагает Илиеску.
Покинув пределы Бухареста, чета Чаушеску попыталась скрыться в провинции, но была опознана отрядом восставших. Вскоре над ними был совершен суд, напоминавший что-то среднее между революционным трибуналом и обычной расправой. Как рассказывают очевидцы,
Чаушеску, поддерживая жену, держался мужественно и с презрением заявил, что «не признает этого суда».
Произошедшее потрясло писателя Эдуарда Лимонова, который в то время жил в Париже и увидел репортаж о казни диктатора по французскому телевидению. «Затиснутые в угол между столами, невыспавшиеся, готовящиеся к смерти, застигнутые врасплох, они, однако, показали нам вживе действо, родственное лучшим трагедиям Эсхила или Софокла», — писал Лимонов в своей книге «Убийство часового».
Илиеску согласен с тем, что все произошло не так, как хотели революционеры, и считает, что казнь Чаушеску была необходима, так как она помогла прекратить сопротивление революции: «С политической точки зрения было бы лучше, если бы мы смогли организовать политический процесс над Чаушеску в нормальных условиях. Но гибли люди, и появилась идея, что потери могут быть остановлены только таким судом и казнью Чаушеску, и это оказалось правильным. Сразу после казни сопротивление прекратилось, и все те, кто был связан с ним и пытался тормозить восстание, сложили оружие».
Сегодня, когда многие тяжелые страницы правления Чаушеску забыты, румыны начинают вспоминать «Гения Карпат» добрым словом.
