Цивилизация
Возникновение союза Москвы, Анкары и Тегерана на сирийском направлении в 2016 году уже принесло определенные успехи. В конце декабря странам удалось выступить гарантом всеобъемлющего перемирия в Сирии, а также сформировать переговорную площадку в Астане, призванную дополнить женевский формат.
Однако парадоксален этот союз хотя бы потому, что номинально Россия с Ираном и Турция преследуют противоположные цели, которые исключают даже ситуативное союзничество.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган неоднократно заявлял, что задачи Турции в Сирии — свержение президента страны Башара Асада. Это требование, судя по заявлениям дипломатов России и Ирана, неприемлемо для обеих стран. По сути, все, чем сдерживается сирийский «тройственный союз», — это негласные договоренности.
Несмотря на видимые противоречия, союз, по крайней мере, России с Турцией остается довольно прочным, особенно когда Турция разочаровалась в своем главном союзнике по НАТО — США. Вашингтон на протяжении почти шести лет кризиса в Сирии игнорировал просьбы Анкары вмешаться в конфликт, поддержать создание бесполетной зоны в приграничных с Турцией районах, а также отказывается выдать исламского проповедника Фетхуллаха Гюлена — по мнению турецких властей, идейного вдохновителя попытки местного военного переворота в июле прошлого года.
Нынешнее взаимодействие России и Турции не смог омрачить даже случайный удар, нанесенный российскими ВВС по турецким военным 9 февраля.
Между тем с Ираном у России не все гладко. Основной проблемой в отношениях двух стран является то, что каким бы ни был компромисс в сирийском конфликте, Иран от него проиграет.
Сейчас руководство страны на фоне попыток международного сообщества найти политическое решение в Сирии заинтересовано в сохранении статус-кво.
Конфликт без конца
«Безусловно, сирийский вопрос нас, с одной стороны, сближает, но только когда мы говорим в абстрактных категориях. Когда мы занимали абстрактные позиции по вопросам Ближнего Востока на уровне заявлений, в том числе в Совбезе ООН, мы находились по одну сторону баррикад. Но тогда нам нечего было делить», — рассуждает востоковед, старший преподаватель Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ) Леонид Исаев.
Эксперт напоминает, что по такой же логике Россия и Иран оставались солидарными в вопросах американской интервенции в Ираке, международной кампании в Ливии и саудовской интервенции в Йемене — вместе критиковали. Однако Москва и Тегеран окажутся по разные стороны баррикад, когда будут прямо затронуты интересы Ирана, считает собеседник «Газеты.Ru».
«Если мы принимаем в расчет, что сирийский конфликт будет разрешен разделом сфер влияний, — а все к этому и идет, — то бывшие союзники станут противниками.
Американцы получат территории, подконтрольные курдам, турки — Идлиб и север провинции Алеппо. Российские интересы — Дамаск и территории, подконтрольные сирийскому правительству, — говорит Исаев. — И в этом смысле Иран наш главный конкурент, потому что он претендует на тот же кусок».
«Если режим Асада падет, для Ирана останется вопрос: а зачем вообще они вмешивались?» — считает председатель совета Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай», профессор НИУ ВШЭ Андрей Быстрицкий.
По его мнению, Россия пока не выражает однозначной готовности идти на компромисс, которого так опасается Иран. Об этом свидетельствует текст новой конституции Сирии, предложенный Москвой во время январских переговоров в Астане.
В частности, российский проект новой конституции Сирии предоставил Асаду возможность обнулить счетчик своих президентских сроков. Статья 82 гласит: «Срок полномочий действующего президента республики заканчивается по истечении семи лет с даты его присяги в качестве президента. Он имеет право вновь баллотироваться на пост президента республики. Нормы конституции о сроке полномочий применяются к нему начиная со следующих президентских выборов». Иными словами, Россия предлагает оставить Башара Асада легитимным президентом до 2021 года, когда истечет срок его нынешних полномочий. После этого политик получит возможность продлить свое пребывание во главе государства еще на два семилетних срока.
«Что касается конституции, то не нужно на нее смотреть как на потенциальный документ, который мы хотим навязать. Видно, что он написан очень халтурно. То есть это не некий проработанный закон, а очень сырой драфт, который имеет цель, скорее, спровоцировать появление неких контрконституций, — рассуждает Леонид Исаев. — Россия заинтересована в том, чтобы переговоры сдвинулись с мертвой точки. Поэтому мы и запустили Астану, чтобы затем перезапустить Женеву».
По мнению эксперта, 23 февраля, после переговоров в Анкаре, международный женевский процесс по Сирии может получить новый импульс. «Нам бы очень хотелось, чтобы Женева была продуктивной. Не как раньше. В прошлые разы переговоры начинались с вопросов вроде «должен Асад уйти или не должен?» и ими же и заканчивались», — добавляет Исаев.
Трамп на горизонте
Приход к власти Дональда Трампа обозначил сдвиг американской политики в отношении Ближнего Востока в сторону политики республиканского предшественника Джорджа Буша-младшего.
Тот включал Иран, наравне с Ираком и КНДР, в «ось зла» — перечень режимов, по мнению США, спонсирующих мировой терроризм. Нынешний американский президент выступает за отмену «ядерной сделки» с Ираном, которая предполагала отказ Тегерана от ядерной программы взамен снятия режима санкций. Кроме того, Трамп стремится ввести новые санкции в отношении Исламской Республики.
Более того, своим миграционным указом Трамп закрыл для иранцев въезд в США, тем самым приравняв один из немногих стабильных центров на Ближнем Востоке к странам, где идут гражданские войны: Ираку, Сирии, Судану, Ливии и Йемену.
«Иран играет с огнем, они не ценят, как «добр» был к ним президент Обама. Я не такой!» — написал в начале февраля американский президент на своей странице в твиттере, красноречиво обозначив политический курс на этом направлении.
По мнению Андрея Быстрицкого, это связано в первую очередь с изоляционистским вектором в политике Трампа: желанием уменьшить число внешнеполитических авантюр, в которых участвуют США.
«Еще во время Обамы США демонстрировали нежелание втягиваться в конфликт на Ближнем Востоке. Обама — и это даже стало нарицательным в российских СМИ — всегда с охотой шел на какие-то компромиссы. И я думаю, что эта линия ускользания, уменьшения влияния, она будет продолжаться и при Трампе», — рассказал эксперт в беседе с «Газетой.Ru».
«Несмотря на то что новая администрация Белого дома пока не имеет четкой стратегии на Ближнем Востоке, по крайней мере, обозначились некие ключевые принципы. И один из них заключается в том, что для администрации Трампа ключевой угрозой в регионе вновь становится Иран, — считает Исаев. — Политику Обамы на Ближнем Востоке отличало то, что его главным противником там был не Иран, как для Буша, а террористическое «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России. — «Газета.Ru»). Обама давал знать всем игрокам, что он заинтересован в сотрудничестве, если речь идет о борьбе против ИГ».
В этом контексте Россия оказывается перед выбором. Трамп говорит, что готов сотрудничать с РФ в вопросах безопасности. Но имеется в виду не столько ИГ, сколько Иран, даже несмотря на череду предвыборных обещаний Трампа о том, что союз с Москвой будет сосредоточен именно против террористических организаций. «Здесь России придется делать выбор», — добавляет Исаев.
Москва на распутье
«Руководство Ирана сейчас находится в тревожном ожидании. На словах американская сторона демонстрирует жесткую позицию. Однако на тех же словах она поддерживает и Турцию, как союзника НАТО, и Россию. Ведь пока еще никто из американской администрации не опроверг подчеркнутое желание сотрудничать с Россией», — говорит Быстрицкий.
Тревога Ирана легко объяснима — от разлада с Россией он только проиграет. Причем не только в политическом, но и экономическом отношении, считает Андрей Быстрицкий.
В недавнем интервью ТАСС посол РФ в Иране Леван Джагарян рассказал о перспективах торгово-экономического сотрудничества двух стран. В частности, напомнил, что объемы двустороннего товарооборота составляют около $2 млрд. За последние два года в результате снижения цен на нефть, начала украинского кризиса и давления со стороны Запада товарооборот России с другими странами, в том числе и с Китаем, снизился на 30–40%. Несмотря на это, товарооборот России с Ираном не только не сократился, а даже увеличился на 5%.
На днях председатель меджлиса Ирана Али Лариджани в интервью телеканалу «Аль-Маядин» заявил, что Тегеран стремится к созданию стратегического альянса с Москвой в Ближневосточном регионе. По мнению Исаева, этот сигнал можно прочитать как встревоженность Ирана сближением России и США.
В марте ожидается визит президента Ирана Хасана Роухани в Москву. И эксперты сходятся во мнении, что темой номер один во время встречи Роухани с президентом России Владимиром Путиным станет именно сирийский вопрос.
«Фактически мы видим два предложения. Одно из Вашингтона, другое — из Тегерана. И Россия оказывается перед сложным выбором. Первый вариант — мы начинаем российско-американскую перезагрузку. Но непонятно, будет ли она в конце концов успешной. И удастся ли экстраполировать ее возможный успех на Украину и прочие проблемные точки. Но это шанс. Либо мы остаемся с Ираном. Но тогда мы должны понимать, что если мы с Ираном, то американцы и даже Трамп не будут с нами сотрудничать», — добавляет Исаев.
