Цивилизация
Интервью состоялось на полях Международного Люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы, который проходил в Амстердаме.
— Президент России Владимир Путин недавно заявил, что система ПРО в Европе угрожает РФ, так как противоракеты, которые она использует в оборонных целях, могут быть заменены на наступательные виды вооружений. Вам не кажется, что общая ситуация с ПРО способствует недоверию между нашими странами?
— Заявление демонстрирует политическое недоверие, и это плохо, на мой взгляд. Развертывание ЕвроПРО способствует недоверию. Однако это большая ошибка — считать, что система ПРО в Европе может быть переделана в наступательную. Со стороны РФ есть опасения, что она может ослабить российские силы сдерживания. Технически я не думаю, что это возможно, но таковы представления российской стороны.
— Изначально говорилось, что ПРО будет направлена против Ирана, но вопрос с Ираном был решен, а система осталась. Что это: непоследовательность западных лидеров или мы все неправильно понимали?
— Есть мнение в США, что Иран, хотя и отказался от ядерной программы, не отказался от программы обычных баллистических ракет.
Впрочем, я согласен, что, если у Ирана нет ядерной программы, значит, его ракеты не несут серьезной угрозы. Сказав проще, ракета без ядерной боеголовки — это «бумажный тигр».
— На ваш взгляд, есть ли возможность обсуждения проблемы ЕвроПРО, пока президент Обама еще находится у власти? Или это станет вопросом уже следующего президента?
— Администрация Обамы вряд ли уже изменит свое представление о ПРО. Эти вопросы будет обсуждать уже новая администрация. Если это будут республиканцы, они свое мнение не изменят, представители этой партии глубоко верят в ПРО. Если же к власти придут демократы, то этот вопрос может стать предметом обсуждений. Правда, какими будут результаты, я не могу предсказать.
Тем не менее даже те, кто считает, что система будет способствовать безопасности, должны будут взвесить политическую цену, которую США будут платить за ЕвроПРО.
Этот вопрос во многом стал проблемой внутренней политики, вместо того чтобы быть вопросом геополитической безопасности. Сегодня представления и России, и США неправильны. Вашингтон слишком зациклен на важности ЕвроПРО, а Москва рассматривает ее как однозначную угрозу. Это политическая аргументация, которая не имеет под собой никакой основы с точки зрения национальной безопасности. Я считаю, что здесь безопасность минимальна, а политические последствия высоки.
— В вашу бытность министром обороны США ядерное оружие с Украины было выведено в Россию. Не жалеете ли вы сегодня о своем решении, учитывая, что, как вы заявляли ранее, Россия нарушила Будапештский меморандум о безопасности Украины?
— Я не жалею об этом решении. Это был важный шаг, понимая опасность ядерной катастрофы. В этот период мы уничтожили совместно около 8 тыс. единиц ядерного оружия в США и СССР, в том числе то, которое находилось на территории Украины, Казахстана и Белоруссии. Жалею я о другом. В то время мы пришли к соглашению, которое впоследствии было подписано также Китаем и Великобританией, в нем было сказано, что все подписанты будут уважать неприкосновенность границ.
Этот документ был подписан еще до подписания Будапештского меморандума.
Я не думаю, что Украина, которая получила тогда гарантии безопасности, согласилась бы отказаться от ядерного оружия без этого соглашения.
Этот документ был подписан еще до того, как мы начали процесс уничтожения ракет, и я жалею, что Россия нарушила этот договор. Я слышал их объяснения, почему русские это сделали, но я с ними не согласен.
— В 2014 году вы говорили о необходимости поставок оружия на Украину. Конфликт находился в серьезной военной стадии. Сегодня он более или менее затих, но политический процесс тоже в тупике. Как вы считаете, стороны могут выйти из этого положения, ведь вряд ли Крым вернется в состав Украины?
— Я думал, что мы можем прийти к какому-то соглашению по Восточной Украине, чтобы остановить там боевые действия. Вероятнее всего, оно будет включать в себя какой-то уровень федерализации. Но я не вижу подобного варианта для Крыма.
У меня по поводу Крыма двоякое мнение. Я думаю, что много лет назад была сделана ошибка и Хрущев фактически своевольным решением передал Крым Украине. Тогда никто не протестовал, но и значения это никакого не имело. Когда же СССР перестал существовать, это стало иметь важное значение. Возможно, этот вопрос надо было решить, когда решался вопрос о самостоятельности республик.
Я с пониманием относился к претензии русских на Крым, но мне не нравится, как они это реализовали.
— Президент Путин отзывался о Дональде Трампе с уважением, однако есть и мнение, что мы можем получить очень непредсказуемые отношения. Как вы оцениваете его кандидатуру?
— Никто в США, да и господин Путин, не может предсказать, какой будет внешняя политика господина Трампа. Это выяснится, когда его изберут, — если его изберут. Может, его политика действительно будет благоприятной по отношению к России, но об этом нельзя говорить с уверенностью. Трамп пока еще не сказал ничего содержательного о том, как будут строиться отношения с Россией. Если Путин думает, что нынешние знания о Трампе помогут ему предугадать, какой будет его внешняя политика, он себя напрасно тешит. Путину может не нравиться Хиллари Клинтон, но она более предсказуемый политик.
— Террористическое «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России. — «Газета.Ru») — одно из самых жестоких явлений, с которым столкнулось современное человечество. Можно ли его победить, какими методами действовать?
— Мой ответ может вас удивить. Я сторонник дипломатии, но с игиловцами нельзя договориться, с ними нельзя вести переговоры. Их можно только уничтожить. И это в интересах как России, так и США. Эта организация, хотя и говорит о себе как о политическом объединении, действует варварскими методами и возвращает нас в средневековье.
— Свержение диктаторов на Ближнем Востоке способствовало росту исламистского радикализма, в том числе в лице ИГ. Не означает ли это, что какие-то формы диктатуры лучше, чем радикалы?
— Поддержка освободительных движений не всегда приносит желаемый результат. Могли ли США это предугадать? Вполне возможно.
